в Чикаго. На следующий день прилетел сюда и купил эту квартиру за наличные, обставил ее мебелью и подготовил к возвращению домой моей будущей невесты и ребенка. Потом у Мариссы начались схватки. Я немедленно сел на самолет обратно в Северную Каролину и помчался в больницу. Я опоздал, и меня не пустили в родильное отделение, поэтому я расхаживал по комнате ожидания с обручальным кольцом, прожигающим дыру в кармане. На той неделе жизнь была похожа на сон. Я собирался получить все, о чем когда-либо мечтал, всего за неделю.
— Я помню, что один парень продолжал пялиться на меня в приемной, но тогда я не обратил на это внимание. Все больше и больше людей начинали узнавать меня в повседневной жизни, так что я списал все на это. Я подпрыгивал, Инди. Я был так чертовски взволнован, нервничал, счастлив и напуган. Я испытал все эмоции, которые только можно было испытывать в тот момент. Как только родился ребенок, пришла медсестра и забрала меня. Ребенок был здоров, Марисса была здорова, но как только я вошел в родильное отделение, все изменилось. Марисса едва могла смотреть мне в глаза, но я был слишком ошеломлен, чтобы задумываться об этом, пока она не вручила мне свою дочь, и в ту секунду, когда я взял эту маленькую девочку на руки, я понял, что она не моя.
Инди резко втягивает воздух, прикрывая рот своими накрашенными красным ногтями.
— Марисса знала это, и не знаю почему, но она выложила все подробности прямо там. Тот парень в приемной? Да, это был ее настоящий гребаный парень. Это был его ребенок. Он был замешан во всем этом деле. Наши так называемые отношения были всего лишь уловкой. Они оба играли со мной, и она пыталась залететь. Они просто пытались вытянуть из меня алименты на содержание ребенка, — я недоверчиво смеюсь, слыша, как абсурдно звучат эти слова вслух, когда я вспоминаю тот день четыре с половиной года назад. — Она никогда не боялась быть в центре внимания, а ее родители не были религиозными. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что у нас были отношения, потому что она играла со мной все это гребаное время.
Я втягиваю голову в плечи.
— Я так сильно этого хотел, Блу. Весь этот сценарий был жизнью моей мечты. Я был готов к этому. Я думал, что стану крутым молодым папой, который сможет подхватить своего ребенка с трибун и пронести его по корту. Я хотел приходить к ним домой каждый день, а меня разыгрывали.
Инди кладет руку мне на затылок, успокаивающе поглаживая кожу.
— Райан, — говорит она, не зная, что еще добавить.
Я перестал плакать некоторое время назад, но Инди разрыдалась.
— Это одна из самых ужасных историй, которые я когда-либо слышала.
Я вытираю ее щеки.
— Вот почему мне так трудно доверять людям. Мной манипулировал единственный человек, который, как я думала, любил меня. Представь, сколько заурядных людей попытались бы использовать меня, если бы я подпустил их достаточно близко.
— Ты купил эту квартиру, чтобы завести семью, — она прикрывает рот ладонью. — О Боже, моя комната выкрашена в желтый цвет. Эта комната должна была быть…
— Я, черт возьми, ненавижу эту комнату.
Она закрывает лицо руками.
— Почему ты живешь в ней? Эта квартира для тебя как тюрьма. Ты и так едва можешь выйти на улицу, но проводишь целый день дома. В месте, которое ты купил для той жизни, которую планировал.
Я молчу, наблюдая, как она складывает воедино все новые и новые кусочки головоломки.
— Вот почему ты… с тех пор у тебя ни с кем не было?
Держа ее бедра в своих руках, я провожу ладонями по ее леггинсам, пытаясь успокоить нас обоих.
— Был. Я пыталась вести себя непринужденно, но на самом деле это никогда не было в моем стиле. Через два года после того, как все произошло, всего было, может, три девушки. Случайные партнерши. Я их не знал.
Я вытираю ее щеки.
— Пожалуйста, продолжай, — умоляет она, ее карие глаза блестят от слез.
Выдыхая, я продолжаю.
— Для меня, двадцати пятилетнего мужчины, было слишком странно не заниматься сексом, верно? Я занимался, но каждый раз во время секса я пытался понять, как они собираются использовать это против меня. Я был в такой панике, Блу, что несколько раз, когда заканчивался секс, я брал использованный гребаный презерватив с собой и выбрасывал его где-нибудь в другом месте. Вот каким параноиком я был. Я думал, что никто меня не заслуживает. Я занимался сексом, потому что думал, что должен, поэтому решил отказаться от этого.
— Так вот почему ты ушел той ночью?
Я киваю.
— Это напугало меня.
— Ты же не думаешь, что я бы…
— Нет, — обрываю я ее прежде, чем она успевает сформулировать это предложение. Нет, я не думаю, что она попыталась бы использовать меня каким-либо образом. — Я просто не позволял себе быть с кем-то очень долгое время. Вот что меня напугало.
Она мягко улыбается мне, призывая продолжать.
— Но, эм… — я колеблюсь. — Несмотря на то, что тот день был одним из худших в моей жизни, я не сломался. Тот день стал сигнал к пробуждению и осознанию того, кем я был для мира, и вот это уничтожило меня, — я смотрю в сторону, не в силах встретиться с ней взглядом. — Я никогда раньше по-настоящему не страдал от проблем с психическим здоровьем, но после этого впал в довольно сильную депрессию на целых два года. Все, чего я когда-либо хотел, было отнято в тот день, но я также узнал, что никогда не смогу этого получить.
Она немного отшатывается.
— Райан, ты можешь получить все, что захочешь. Если ты хочешь семью, ты можешь ее создать.
— Правда, Инд? Я даже не могу спокойно заняться сексом, не сходя при этом с ума. И ты думаешь, что я когда-нибудь смогу доверять девушке настолько, чтобы быть с ней вместе? Чтобы создать семью? — я опускаю голову вниз. — Боже, это так неловко.
— Почему? Ты не сделал ничего плохого.
— Потому что мне не позволено делать ничего плохого! Никто не должен знать об этом. Люди ожидают, что я буду идеальным, не облажаюсь. Но никто понятия не имеет, что в течение двух лет единственное, что поднимало меня с постели, — это контрактное обязательство присутствовать на тренировках и играх. В остальном я спал целыми днями напролет, ел, когда мне об этом напоминали. В моей квартире, — я обвожу рукой комнату, — был гребаный беспорядок. Как