— Ничего подобного с нами не случилось бы, если мы поехали бы в Курдистан! — угрюмо заявил господин Янар. При этом его тяжелый взгляд на ван Миттена, казалось, возлагал на беднягу ответственность за все эти затруднения.
— Но в чьих, в конце концов, интересах действовал этот Ярхуд? — спросил Керабан.
— Если бы он был жив, то мы сумели бы вырвать у него его секрет! — воскликнул Ахмет.
— Может быть, при нем есть какая-нибудь бумага… — размышляла Амазия.
— Да… нужно обыскать труп, — поддержал девушку Керабан.
Ахмет нагнулся над телом Ярхуда, а Низиб приблизил к нему зажженный фонарь, который он только что взял в пещере.
— Письмо! Вот письмо! — сказал племянник Керабана, вынимая руку из кармана мальтийского капитана.
Письмо было адресовано некоему Скарпанту.
— Читай, читай же, Ахмет! — закричал Керабан, который не мог больше сдерживать своего нетерпения.
Молодой турок, распечатав письмо, прочитал следующее:
— «После того, как будут похищены лошади и Керабан со своими спутниками заснут в пещере, куда их завлечет Скарпант…»
— Скарпант! — воскликнул Керабан. — Таково, значит, имя нашего проводника, имя этого предателя?
— Да… Я не ошибался на его счет! — вздохнул Ахмет.
Затем он продолжил чтение:
— «…пусть он подаст сигнал, махая факелом, и наши люди ворвутся в «Теснины Нерисы».
— И кем это подписано? — спросил Керабан.
— Подпись… «Саффар».
— Саффар! Саффар! Неужели?
— Да, — ответил Ахмет. — Очевидно, это та самая дерзкая личность, с которой мы столкнулись на железной дороге Поти! Это он тогда через несколько часов отплыл в Трапезунд… Да, это тот Самый Саффар, по чьему приказу была похищена Амазия и который любой ценой хочет снова ее захватить.
— А, господин Саффар! — воскликнул Керабан, подняв сжатый кулак и опуская его на воображаемую голову. — Если я когда-нибудь окажусь с тобой лицом к лицу!
— Но этот Скарпант, — огляделся Ахмет, — где он?
Бруно устремился в пещеру и почти тотчас же вышел, говоря:
— Исчез… очевидно, через какой-то другой выход.
Так на самом деле и произошло. После того, как его предательство было раскрыто, Скарпант бежал через выход в глубине пещеры.
Итак, бдительность и особенно проницательность Ахмета расстроили все его преступные замыслы. Предатель был разоблачен. Имя замыслившего похищение Амазии стало известно, и теперь этому Саффару господин Керабан угрожал самыми страшными карами.
Но, по правде говоря, опасность от этого не становилась меньшей, так как путешественники с минуты на минуту могли подвергнуться нападению.
Поэтому мужественный Ахмет быстро принял единственно правильное решение.
— Друзья, — сказал он, — нужно сейчас же покинуть это ущелье. Если на нас нападут в этой теснине, то мы не выйдем отсюда живыми.
— Идем, — согласился Керабан. — Бруно, Низиб и господин Янар, пусть ваше оружие будет наготове.
— Рассчитывайте на нас, господин Керабан, — ответил Янар, — и вы увидите, на что мы способны, моя сестра и я!
— Конечно! — подтвердила храбрая курдчанка, помахивая своим ятаганом с великолепной ловкостью. — Мне ли забыть, что у меня теперь есть жених, которого я должна защищать!
Если когда-либо ван Миттен испытывал глубокое унижение, то это было сейчас: слышать, как отважная женщина говорит такое… Разве он не мужчина? И голландец, в свою очередь, схватил револьвер.
Все уже двинулись было по проходу, чтобы добраться до окрестной равнины. Но тут Бруно, — мог ли он даже в такую минуту забыть о провизии! — заметил:
— Постойте, нельзя же оставлять здесь этого осла.
— Действительно, — подхватил Ахмет. — Возможно, что Скарпант сбил нас с пути в этой отдаленной области Анатолии. Может быть, мы дальше от Скутари, чем думаем… А в тележке вся наша провизия.
Увы, все это было похоже на правду! Как знать, далеко или близко берега вожделенного Босфора…
Впрочем, гадать не приходилось; нужно было действовать, не теряя ни мгновения.
— Хорошо, — сказал Керабан, — осел последует за нами. Почему бы ему и не последовать?
И, говоря это, он взял осла за повод и попытался притянуть к себе.
— Пошли, — сказал он. Осел не пошевелился.
— Ты пойдешь добровольно? — спросил негоциант, сильно толкая его.
Осел, несомненно очень упрямый по природе, остался недвижим.
— Толкни его, Низиб, — сказал Керабан.
Низиб с помощью Бруно попытался подтолкнуть осла сзади… Но тот вместо того, чтобы двигаться вперед, стал пятиться назад.
— А, ты упрямишься, — закричал торговец, раздражаясь уже всерьез.
— Вот хорошо, — пробормотал Бруно. — Упрямец против упрямца.
— Ты противишься мне… Мне? — спросил Керабан.
— Ваш хозяин нашел своего, — заметил Бруно Низибу, стараясь говорить тихо.
— Удивительно… — ответил Низиб еще тише. Тем временем Ахмет повторял с нетерпением:
— Нужно же отправляться! Мы не можем задерживаться ни на минуту… даже рискуя потерять этого осла.
— Мне! Уступить ему! Никогда! — выкрикивал Керабан. И, схватив осла за уши, стал дергать их, как будто старался вырвать. — Ты пойдешь? — кипятился он.
Осел не пошевелился.
— А, ты не хочешь повиноваться силе! — кричал Керабан. — Отлично, я все же добьюсь своего хитростью!
Негоциант подбежал к входу в пещеру, собрал несколько пучков травы, сделал из нее небольшую связку и предложил ослу. Тот сделал шаг вперед.
— А, — воскликнул Керабан, — вот что нужно, чтобы побудить тебя двигаться.
Через миг связка была привязана к концу оглобли тележки на таком расстоянии, чтобы осел, даже вытягивая голову, не смог достать ее. Это привело к тому, что завлекаемый приманкой, которая все время перемещалась перед ним, осел стал двигаться в сторону выхода из ущелья.
— Очень изобретательно, — похвалил ван Миттен.
— Отлично, подражайте ему! — воскликнула благородная Сарабул, увлекая голландца вслед за тележкой.
Она тоже была перемещающейся приманкой, но такой, какая ван Миттена, в отличие от осла, совсем не вызывала аппетита.
Все путники, собравшись в тесную группу, тотчас же покинули лагерь, который невозможно было оборонять.
— Итак, Ахмет, — сказал Керабан, — ты считаешь, что этот Саффар — та же самая наглая личность, из-за бессмысленного упрямства которой разбилась моя почтовая карета на железной дороге Поти?
— Да, дядя, но важнее всего то, что это негодяй, похитивший Амазию! Позволь, я сам с ним сквитаюсь! Он — мой!
— Поделим на двоих, племянник Ахмет, поделим на двоих, — ответил Керабан, — и да поможет нам Аллах!