чего сказать, я не стал его расспрашивать ровно ни о чем.
Мало-помалу мы втянулись в продолжение нашего неоконченного спора о материализации душ и проболтали с час. Старик сторож тихо похрапывал, прикорнув на лавке, служившей ему постелью.
— Однако, кажется, пора! — произнес Путилин.
Старик сторож проснулся и вытянулся.
— Надеюсь, теперь-то ты меня возьмешь с собой? — живо спросил я Путилина.
— Нет. Сегодня ты... можешь чересчур испортить свои нервы, и притом совершенно бесполезно. Еще неизвестно, появится ли сегодня таинственный свет и выходец из гроба. Слушай. Я отлично изучил топографию местности кладбища. Я вас со сторожем размещу неподалеку от сторожки, откуда вы, если что явится, отлично будете все видеть.
— Но, мой друг, я, кажется, делил с тобой немало похождений до конца! — запротестовал я.
Путилин усмехнулся:
— О, до конца еще далеко, доктор!.. Тут дай Бог с началом справиться... Во всяком случае, даю тебе слово, что при конце ты будешь присутствовать...
— Ты, стало быть, что-нибудь уже наметил?
— Кто знает... кто знает... — загадочно произнес он.
Мы вышли втроем из сторожки.
Осенняя непогода улеглась. Затих ветер, дождь перестал. Но тьма стояла, что называется, кромешная. Не было видно ни зги.
Мы молча, шлепая по лужам воды, шли за Путилиным, уверенно шагавшим в этой непроглядной тьме.
Что за удивительная способность была у этого замечательного человека быстро ориентироваться во всех обстоятельствах.
— Остановитесь вот здесь... — тихо прошептал он. — Если ночные видения повторятся и сегодня, вам будет отсюда отлично все видно. Я ухожу.
И с этими словами Путилин покинул нас.
Старик сторож шептал слова какой-то молитвы.
Прошло несколько минут, томительно тяжелых.
И вдруг мертвенную тишину кладбища прорезало какое-то тоскливо-страшное завывание. Казалось, кто-то не то плачет, не то хохочет. Звуки были настолько зловещи, ужасны, что у меня мурашки пробежали по коже.
— Барин, слышите? Слышите? — дрожащим голосом проговорил кладбищенский сторож, хватая меня за руку.
«У-у-у... а-ха-ха! У-у-у!» — продолжал проноситься по кладбищу вой, от которого кровь леденела в жилах.
Честное слово, я чувствовал, что у меня волосы подымаются дыбом.
Прошло еще несколько минут, и холодный «белый» ужас овладел мною еще с большей силой: я совершенно ясно увидел синевато-фиолетовый свет...
— Свят! Свят! Свят! — дрожал старик сторож.
Вопреки приказанию моего гениального друга, я, собрав все свое мужество, пополз по направлению таинственного света. Какая-то непреодолимая сила влекла меня туда.
Но мне, не спускающему глаз с этого света, недолго пришлось ползти. Вскоре я испустил подавленный крик ужаса и замер, близкий к обмороку.
Около высокого-высокого креста я увидел... мертвеца.
Это была белая высокая фигура, плавно размахивающая руками.
Несколько секунд страшный призрак стоял, вытянувшись во весь рост, затем медленно стал опускаться к земле, словно уходя в нее, возвращаясь в свое мрачное жилище — гроб.
Одновременно погас и таинственный свет. Снова наступила непроглядная тьма, и только зловещий свист-вой продолжал нестись с того места, где только что было это страшное видение.
Не помня сам себя от ужаса, я пополз обратно и вскоре налетел на сторожа.
Сторож даже икал от страха.
— В... видели? В... видели? — прошамкал он.
Я бросился бегом к сторожке, вбежал в нее и, покрытый каплями холодного пота, бессильно опустился на лавку.
Минут через пять дверь распахнулась.
На пороге стоял Путилин.
Я быстро взглянул на него, и чувство огромного удивления и искреннего восхищения охватило меня: он был так же невозмутимо спокоен, как и всегда, как будто ровно ничего не случилось!
— Ты слышал? — подошел я к нему.
— Слышал.
— И видел?
— Что именно?
— Этот таинственный огонь и этого призрака в белом.
— Видел. И на более близком расстоянии, чем ты.
— И ты... ты совершенно спокоен?! Ты говоришь об этом таким тоном...
— А что же мне прикажешь делать? Падать со страха в обморок? Да? Браво, хорош бы я был «великий», как иные меня называют, сыщик! Нет, уж это я предоставляю лучше вам — нервным докторам, любящим заниматься чертовщиной и прочими оккультными благоглупостями.
— Позволь, Иван Дмитриевич, — вспыхнул я, задетый за живое. — Есть мера всякому неверию и всякому всеотрицанию. То, что сейчас произошло, есть факт реальный. Или, быть может, ты и это будешь опровергать? Быть может, у всех нас троих явилась моментальная массовая галлюцинация слуха и зрения?
— Вот что, доктор, этот спор мы закончим с тобой завтра, так как опять оба приедем сюда. А пока... пора по домам! Я устал и страшно хочу спать.
И Путилин, заявив дрожавшему от страха старику сторожу, что мы приедем завтра (вернее, сегодня, ибо был уже третий час в начале) к ночи и, дав ему ассигнацию, взял меня под руку.
Мы вышли кладбищенской калиткой.
— Экипаж наш я оставил в расстоянии полуверсты отсюда. Придется шлепать по грязи.
Было около четырех часов утра, когда мы расстались, условившись, что сегодня к ночи Путилин заедет опять за мной.
То, что страшнее всего
Путилин, по обыкновению, спал очень мало.
В одиннадцать часов утра он уже вошел в свой служебный кабинет.
— Вот, ваше превосходительство, карточка. Этот господин дожидается вас.
Путилин взглянул на карточку и поморщился.
«Сергей Иванович Разудайлов
(Укус)
Хроникер газеты «Петербургские сплетни».
— Что ему надо? — недовольно вырвалось у Путилина.
— По всей вероятности, жаждет каких-нибудь сведений для газеты... — усмехнулся дежурный агент.
— Укус... И псевдоним-то поистине богомерзкий. Ох уж эти репортеры! Никуда от них не спрячешься: кусают они, точно песьи мухи, сколопендры. Впустите его.
Через минуту в кабинет вбежал рысцой какой-то юркий господин в черном сюртуке с вылезшим из-под воротника галстуком.
Путилин нарочно принял чрезвычайно суровый вид.
— Господин Кусайлов? — отрывисто спросил он.
— Не Кусайлов, а Разудайлов, ваше превосходительство. А Укус — мой псевдоним.
— Виноват. Что вам угодно?
— Видите ли, ваше превосходительство... Наша газета ставит своим девизом не только описывать события, но стараться их предугадывать, так сказать, предвосхищать.
— То есть как это: предвосхищать? — с удивлением поглядел на бойкого репортера Путилин.
— А очень просто. Тут все дело в нюхе. Допустим, пожара еще нет или убийства. Номер газеты может выйти бледным, скучным. Как сделать, чтобы угодить публике, редактору, издателю и заработать одну-другую трешку? Очевидно, выход только один — надо предугадать пожар или убийство.
— Позвольте, сколько мне известно, пожары и покойников «предугадывают»