был на ногах и принимал отчеты своих генералов, то Мелена по-прежнему находилась на грани.
Ее состояние не было похоже на простой сон. Она, бедная как снег, лежала на койке, укутанная под самый подбородок толстым ватным одеялом, но все равно руки и ноги оставались ледяными, а губы так и не набирали яркость, сколько бы целители не пытались ее согреть.
Маэс угрюмо нахмурился и подошел ближе. У него самого внутри неспокойно было, давило между ребер и время от времени что-то екало под лопатками. В такие моменты он будто переставал слышать, что происходит вокруг, и все его внимание уходило вовнутрь на свои собственные ощущения. Он чувствовал, как нить, связывающая его с прежней главой стражей, начинала сокращаться и биться в судорогах, будто с той стороны кто-то отчаянно пытается ее оборвать.
Он не давал. Усилием воли направлял свои собственные неподатливые силы, подпитывая эту связь, кормил ее до тех пор, пока нить не успокаивалась и не переставала надрывно дрожать.
А иначе нельзя. Теперь настала его очередь вытягивать ту, которая несмотря на вражду и ненависть спасла его из снежного плена и умудрилась как-то вернуть в Асоллу.
Император не помнил, что тогда произошло в горах. Черные норкинты хотели напасть на Мелену — больше его тогда ничего не волновало. Он, не раздумывая, ринулся в бой, забыв и об усталости и том, что до этого была долгая и изматывающая зачистка роя.
Он не чувствовал ни боли, ни сомнений, только дикое яростное желание защитить свою пару и разорвать тех, кто посмел на нее посягнуть.
Потом нагрянул Сеп-хатти. Потом тьма и холод.
А когда открыл глаза, не сразу понял, где находится. Белый потолок, увитый сеточкой мелких трещин, теплое одеяло и знакомый запах трав. Ему даже показалось, что он словил белую горячку и тихо бредит, помирая где-то среди заснеженных пиков Драконьих Скал.
Однако оказалось, что никакого бреда нет.
Он действительно был в Асолле, в лазарете, под присмотром знакомых лекарей, прибывших с ним из Андракиса. Еще больше его изумление разрослось, когда ему рассказали, как он здесь оказался, кто его привез, и какой ценой.
Мелена. Ведьма с темными глазами и несгибаемым характером. Она не только смогла протащить его бездыханное тело через полстраны, но и вернуть Эссу в целости и сохранности, а еще поймать странную тварь, которая была настолько отвратительна, что вызывала лютое желание раздавить, как мерзкого слизняка.
Но вместо этого Маэс приказал посадить валлена в воздушную клетку и охранять. Если Мел поймала его и посчитала нужным притащить сюда, значит на то были серьезные причины.
К сожалению, сам валлен не умел говорить. Корона, которую пытался приладить к нему магистр Рамэй не действовала и показывала только камни и серую муть, а крошка Эсса так и не обернулась, поэтому никто кроме самой Мел не мог дать пояснений и рассказать, что случилось на самом деле.
— Когда она придет в себя? — хрипло спросил он, не отрывая взгляда от белого лица.
— Я не знаю, император, — низко клонив голову, ответила Доминика, — Мелена здорова и даже иногда улыбается сквозь сон, будто там, где она сейчас ей очень хорошо.
Знать бы, где это место — он бы отправился следом.
Маэс уже давно перестал врать самому себе, что Мел для него всего лишь пленница.
Не пленница она. А та, кто первой врывалась в его мысли, стоило только утром открыть глаза. Та, кого он всегда искал в топле прохожих. Та, ради которой хотелось свернуть горы и без раздумий отдать свою жизнь.
Когда это произошло? Когда он понял, что без нее никак и никуда? На этот вопрос не было ответа. Он только знал, что готов на все, лишь бы она выжила
Когда Доминика ушла, он опустился на койку рядом с Меленой и бережно поправил прядь волос, упавшую на холодный лоб.
— Возвращайся, — произнес тихо и замер, ожидая ответа.
Мелена не шелохнулась, но на какой-то миг на лице проскочило озадаченное выражение. Потом складка между бровей снова умиротворенно разгладилась.
— Знаешь, а ведь я без тебя не могу, — продолжил он и, горько усмехаясь, приложил ладонь к своей груди, — у меня вот здесь пусто. Что мне сделать, чтобы ты вернулась?
Ему нечего было предложить взамен. Кроме одного.
— Если захочешь уйти, я тебя отпущу. Только возвращайся.
Он действительно был готов ее отпустить. Пусть живет, пусть не с ним, но главное, чтобы была жива и здорова.
Зверь внутри тут же заворчал.
Как не с ним? Как отпустить? Никогда и ни за что! Она принадлежала ему! Полностью, без остатка, а он принадлежал ей. И одна мысль о разлуке вспарывала на живую, причиняя мучение.
— Отпущу. — твердо повторил Маэс, — Клянусь. Только давай…это… открывай глаза.
Он никогда не умел вести проникновенные речи и бросаться трепетными словами, как влюбленный мальчишка. Он был воином. Беспощадным к врагам, жестким и порой жестоким. И он не умел выражать свои чувства, привыкнув всегда держать их под контролем. Да и сами чувства были в новинку. Он знал, что такое дружба, семья, преданность своей стране и людям, но вот такого, когда сердце сжималось и отчаянно дергалось в груди при взгляде на женщину — такого он не испытывал никогда. Это было больно и мучительно сладко. Это было награни. Это было тем, что пугало до дрожи, но давало бесконечную силу, потому что ненависть, сжигавшая поначалу, переродилась в совсем другое чувство, глубокое и сильное, как сама жизнь.
Император был готов весь мир перевернуть с ног на голову, лишь бы Мел пришла в себя. Он чувствовал ее присутствие, легкое и невесомое. Она была где-то рядом, порой казалось, что протяни руку и ухватишь, но Мел неизменно ускользала, оставляя после себя щемящую тоску.
Он еще раз прикоснулся к холодной щеке и поднялся:
— Я тебя жду. Кто будет меня доводить до белого каления и испытывать нервы на прочность? Кто будет поступать по-своему, наплевав на мои приказы? Давай, девочка, возвращайся.
Маэс покинул лазарет в разобранных чувствах. За отстраненной маской пылал такой пожар, что никакими ливнями не погасишь.
Впереди раздался тяжелый грохот кованых сапог и крики:
— А, ну иди сюда, мерзавка мелкая!
И навстречу ему, прямо под ноги выкатился маленький пушистый комок. Неуклюже взмахнув крыльями, Эсса попыталась проскочить мимо Маэса, но тот одним молниеносным движением встал у нее на пути и, подхватив за шкирку поднял, в воздух.
— Попалась.
Маленькая рысь зашипела и вцепилась зубами в его руку, но когда Маэс никак не отреагировал, продолжая