Тяжело переставляя ноги, Хейм заковылял среди разбросанных там и сям скал, покуда не добрался до берега реки. Это была голая, твердая как железо земля, усеянная камнями, образовавшая невысокую и не крутую, но трудно проходимую при таком притяжении возвышенность. Хейм принялся карабкаться вверх по склону. Он поддался под тяжестью его туши, земля и камни с шипением и стуком поползли из-под ног. Хейм потерял равновесие и упал на четвереньки. С трудом выпрямившись, он осторожно двинулся дальше. Вскоре пот уже заливал ему глаза, сердце бешено колотилось, и воздух обжигал горло. Затуманенным взором он видел тащившихся позади Вадажа и Куманодиса. Утхг-а-К-Тхакву это давалось более легко: он просто полз на животе, отталкиваясь широкими лапами и цепляясь за грунт мощными руками пловца. И все же шум дыхания наквса перекрывал даже вой ветра.
Наконец они кое-как добрались до вершины. Хейм и бортинженер были первыми и помогли остальным, подав им руки. Они вползли на край холма и остановились, чтобы отдохнуть.
Хейм нащупал под рукой камень. Его пальцы сомкнулись.
Когда силы мало-помалу начали возвращаться, он увидел, что Брэгдон проделал почти половину пути. «Ученый» рационально расходовал время, делал частые длительные остановки, во время которых стоял, сжимая в руке пистолет и глядя на пленников. Джосселин дожидалась внизу. То и дело в нее летели песок и камешки, вырывавшиеся из-под ног Брэгдона, но она даже не пыталась увернуться. Ее фигура казалась черной на фоне ослепительного сияния голубого, словно молния, солнечного света; отражаясь от поверхности автомата, свет, казалось, плавился.
Вадаж опустился на колени между Хеймом и Куманодисом и сжал им руки. Никакого иного сигнала или объявления не требовалось. Хейм метнул свой камень. Мгновением позже просвистели камни, брошенные его товарищами. Получив ускорение в девятнадцать метров в секунду, эти снаряды летели, словно выпущенные из катапульты.
Хейм не знал, который из них попал в Брэгдона. Он видел, как тот пошатнулся и упал. В ту же секунду он и его друзья уже спускались обратно вниз.
Прыжок, скольжение, короткая пробежка, снова прыжок… При этом нужно удержаться в образующемся небольшом обвале и правильно рассчитать, куда перенести центр тяжести, как рыцарь на полном скаку.
В Джосселин ни один из камней не попал. Хейм видел, как она, оступившись, сделала шаг назад — медленно и неуклюже, — и со всей скоростью, на какую был способен, запрыгал вниз мимо сцепившихся Брэгдона и Куманодиса. Из-под его ног столбом летела пыль. Дважды он чуть было не упал. При той скорости, с какой он сейчас двигался, это могло кончиться очень плачевно: ничего не стоило, к примеру, свернуть себе шею. Однако ему каким-то чудом удавалось сохранить равновесие, и он продолжал нестись дальше, подобно лавине.
Наконец-то подножие холма! Теперь либо рухнуть замертво, либо бежать быстрее, чем когда-либо бегал. Его тело было сейчас взбунтовавшейся машиной, и Хейм изо всех сил старался снова подчинить его своей воле и затормозить, но инерция неудержимо влекла его вперед, все быстрее и быстрее. Каждый шаг отдавался болью в мышцах и костях, заставляя зубы выбивать барабанную дробь. Кровь гудела в ушах.
Во время этого сумасшедшего рывка Джосселин один раз выстрелила. Пуля пролетела мимо. Хейм видел, как оружие описало дугу для более точного прицела. Ни бояться, ни надеяться уже некогда. У него нет ничего, кроме скорости. Однако она столь велика, что здравомыслящему человеку воспринять ее очень трудно. Охваченная паникой и душевной мукой, Джосселин промедлила со вторым выстрелом. Это была всего лишь доля секунды. Если бы все это происходило на Земле, нападавший, вне всякого сомнения, все равно получил бы пулю в лоб. Но здесь, прежде чем она успела нажать на спусковой крючок, Хейм пролетел мимо, выкинув в ее сторону руку. Выхватить автомат не удалось. Но его удар застал Джосселин врасплох, и ее оружие отлетело на несколько метров.
На горизонтальной местности Хейму наконец-то удалось притормозить, сначала до нормального бега, потом — до трусцы, а затем — до полной остановки. Он круто повернулся, но оказалось, что его удар не только выбил оружие из рук женщины, но и ее заставил упасть. Она еще только пыталась подняться. Хейм тяжело и шумно дышал, но услышал, что она плачет. Спотыкаясь, он побрел, чтобы поднять автомат.
Когда оружие оказалось в его руках, он оглянулся и посмотрев на остальных. Утхг-а-К-Тхакв сидел в куче щебня у подножия склона, видимо, не в силах подняться. Неподалеку от него стояли, полусогнувшись, двое. Один из них сжимал в руке лазер. Между ними без движения лежал третий, в разорванном и потемневшем скафандре.
Подняв автомат двумя руками, Хейм прицелился в эту группу и приготовился к стрельбе с двух рук.
— Андре! — позвал он охрипшим голосом. Его вдруг внезапно охватил ужас.
— Со мной все в порядке, — отозвался человек с оружием в руках. Его слова тотчас умчал ветер. — А вот Грегориса уже нет.
Хейм медленно потащился к ним. Сквозь запыленное стекло шлема погибшего ничего не было видно. Хейм с тоской подумал, что это и к лучшему. Луч лазера располосовал ткань скафандра и тело, после чего газы смешались и произошел взрыв. Все вокруг было забрызгано ярко-красной кровью.
Наквс вдруг издал какой-то ужасный звук, заунывный, похожий на вой.
— Г’ворру схука эктуруш, так вот что значит война? Мы такое дома — нет. Рахата, рахата.
— Должно быть, Брэгдон пришел в себя и выстрелил, когда Грегорис прыгнул на него, — мрачно сказал Вадаж. — От удара оружие выпало у него из рук. Я подобрал его и вернулся сюда, куда они скатились вместе. Тем временем Б.И. прижимал его к земле, чтобы он не натворил еще чего-нибудь.
Хейм долго смотрел на Брэгдона. Наконец он механически спросил:
— Какие-нибудь серьезные травмы?
— Нет, — так же механически ответил Брэгдон. — По крайней мере, у меня все кости целы. Голова болит.
Он заковылял прочь, опустился на землю и лег, закрыв локтем стекло шлема.
— Я считал, что мы сможем обойтись без этого, — сказал Вадаж, глядя на погибшего.
— Да, могли бы, — отозвался Хейм. — Но на войне всякое случается. Он хлопнул менестреля по плечу и пошел к Джосселин. Пот стекал по телу и хлюпал в ботинках. Хейм ощущал в горле и в груди какое-то стеснение, словно ему хотелось закричать, но он не мог.
Джосселин отшатнулась назад, когда Хейм спросил, все ли с ней в порядке.
— Я не причиню тебе зла, — сказал Хейм.
— Но я стреляла в тебя! — Ее голос был похож на голос испуганного ребенка.
— Это понарошку. — Он обнял ее и положил ее голову себе на грудь. Она зарыдала и долго не могла остановиться. Хейм терпеливо ждал, когда она успокоится, но делал это лишь из смутного чувства долга. Не то чтобы он возненавидел ее, нет, то место, где она была в нем, теперь занял странный вакуум, словно состоящий из пепла. Все его эмоции сейчас были связаны с погибшим другом, а разум заполнялся мыслями о том, что предстояло сделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});