Кристины видно не было. И не только ее, что обеспокоило меня гораздо больше. Я вздохнул, прикрыл глаза и убрал свою защиту, вслушиваясь в чувства толпы. Шлейфы эмоций и чувств переплетались, завязывались в узлы, тянулись во все стороны, словно разноцветные ленты. Тугой клубок надежд, тоски, хмельного веселья, досады и снова надежды… Злости. Разочарования. Похоти.
Отвернулся и торопливо пошел к выходу, надавливая на браслете кнопку вызова экипажа. Эманаций той, кого я искал, в хранилище не было.
Мили ушла, и это меня не обрадовало. Она не могла уйти. Не должна была. Увидела Кристину в синем платье, увидела меня с ней, но все же ушла! Значит, догадалась…
Сердце сжалось в предчувствии, и я побежал по ступеням вниз.
* * *
Уже виденное, снова. Улица вдоль набережной, иней на мостовых и черных стволах деревьев, распахнутые крылья золотых львов. И сильный выброс такой знакомой злости. Я выругался так, что водитель присвистнул. Выскочил, когда экипаж еще не остановился полностью, и рванул к дому, уже не сомневаясь, что увижу.
На этот раз синевласка проиграла еще до начала битвы: видимо, Мили ударила ее со спины. И сейчас Лили лежала на полу без сознания. Я уловил легкий эфир образов и вздохнул с облегчением — жива. Пока жива.
— Мили, что ты творишь?! — я остановился в дверях, рассматривая ее зеленый берет, накладную бородку, белую рубашку и узкие бриджи, обтягивающие стройные бедра. Кафтан небрежно валялся рядом.
— Ты рано, Кай. Кстати, как тебе мой наряд? Нравится? — рассмеялась она, увидев мой взгляд. — Кай, неужели ты думал, что подсунешь мне девицу в синем платье, обнимешь ее, и я на это куплюсь? Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить. Хотя ее я тоже отравила, чтобы не лезла… Но тебе было с ней скучно. А вот ради этой шавки ты отвернулся от меня. Промашка вышла, брат. Думал, я после этого поверю, что тебе нужна твоя орита? Хотя ты очень старался меня в этом убедить!
— Ты дала Кристине яд? Ты сдурела? Она же тебя запомнит.
— Она не успеет никому рассказать.
— Там целый зал дознавателей, — я усмехнулся, рассматривая свой любимый хронометр с цаплей. — Они просмотрят ее память, как только найдут. И не важно, живую или мертвую. Прикажешь чистить память им всем?
— Ну, ты ведь сделаешь это, правда? — она прищурилась. Ей нравилось бросать вызов и смотреть, как я буду выкручиваться. У сестренки своеобразные игры.
— Что-то я устал прыгать по твоей команде, Мили, — я отошел к холодильному шкафу, достал лед. И повернул ручку на плите, выпуская газ.
— Ты снова решил меня заменить, Кай, — жестко сказала Милинда. Синие глаза блеснули. Шторм и молнии… — Забыл, чем это заканчивается?
— Тем, что кто-то умирает? — я пожал плечами и повернулся к стеллажу, придирчиво выбирая виски. Почему-то когда вижу сестру, постоянно тянет напиться. Выбрал, налил себе в низкий пузатый стакан и обернулся.
— Да. Сегодня вот эта дрянь, посмевшая меня ударить, — она слегка пнула Лили ногой, и я с трудом удержался, чтобы не сорваться. Милинда следила за мной внимательно, ловя малейший отголосок эмоций на моем лице и получая от этого удовольствие.
— О, пытаешься сделать вид, что тебе все равно? — рассмеялась сестра.
— Ты чокнутая.
— Такая же, как и ты, мой любимый брат. Ты сам сделал меня такой, забыл?
— Ты ошибаешься, Милинда, — я знал, что этот разговор бессмыслен и просто тянул время. — Ты сама выбрала, как тебе жить. — Повел рукой. — Давай, перережь девчонке горло, как ты уже делала. Только на этот раз я не буду тебя покрывать и заметать следы, поняла? И законники получат накопители с воспоминаниями об этом убийстве.
— Ты блефуешь, Кай. Ты не сдашь меня законникам. Никогда. И снова уберешь за мной, правда? Потому что жить без меня не можешь, как ни стараешься.
— Может, мне просто стоит попробовать, — задумчиво протянул я. — Жить без тебя.
— Ты пробуешь всю жизнь. И все равно приходишь ко мне снова и снова. Брось, Кай, — Мили очаровательно улыбнулась. — Это не изменить. Зачем ты пытаешься сопротивляться? Нам хорошо вместе, и я хочу тебя.
— Хочешь, — негромко повторил я, делая глоток виски. — Это самая сильная эмоция в твоем арсенале. Ты хочешь новое платье, новое украшение, иногда — меня. Ты играешь, дорогая. И давно заигралась. Мне нужно было остановить тебя еще тогда, двенадцать лет назад.
— Но ты не сделал этого, Кай. Ни тогда, ни потом. Так что все происходящее — лишь твоя вина. — Она тряхнула головой, так что качнулось желтое перо на берете. И усмехнулась, увидев мой взгляд. — Кому ты врешь? Я тебя насквозь вижу. Даже сейчас ты не можешь оторвать от меня взгляд, и думаешь о том, к какой стене меня прижать. Ведь так? — она вытащила маленький узкий клинок. С виду безобидный, но достаточный, чтобы перерезать горло. — Тебе ведь нравится это, Кай. Боль и кровь. Они возбуждают тебя. Меня тоже. Так зачем сопротивляться? Тебе ведь понравился мой последний подарок? Маленькое напоминание о том, кому ты принадлежишь.
Милинда смотрела жестко, хотя ее губы и улыбались. Расчетливая и избалованная дрянь, которая привыкла получать все, что захочет. И она права. Я сам во всем виноват. Виноват в том, что не хватает сил ее остановить. И какая насмешка, что лишь на нее моя эмпатия не действует. Возможно, что-то внутри меня не желает, чтобы Милинда менялась.
Несчастная Рита, которую убили в летнем протекторате, стала лишь рывком поводка для меня. Моя сестра оставила для меня очень горячие воспоминания того, что происходило около убитой девушки. Она очень старалась повторить то, что произошло в прошлом. А потом просто прислала мне весточку с указаниями, где искать оставленный для меня подарок.
— Я мог и не успеть, — негромко обронил, вслушиваясь в чувства Лили. Она все еще не пришла в себя. — Ты рисковала.
— Но ты ведь успел, — Милинда небрежно повела плечиком, сняла зеленый берет и накладную бородку. — Ты бросился стирать улики, как только получил мое послание. Так что не ври, что сможешь без меня. Признай это наконец, Кай. Просто признай это! Скажи, что любишь меня! Скажи!
— Признаю, — медленно сказал я. — Я люблю тебя до безумия, Мили. Ты и есть мое безумие, сестра.
Она откинула голову и расхохоталась. И я вновь залюбовался ею, как всегда. Поставил бокал на низкий столик и пошел к ней. Рывком прижал к себе, впился в губы, с наслаждением и горечью. Оторвался.
— Ты ведь никогда не успокоишься, правда? Так и будешь всю жизнь щелкать кнутом и заставлять меня плясать. Правда? Правда… Меня трудно обмануть, увы. Только на этот раз кое-что изменилось.
Она дернулась, пытаясь вырваться. Все-таки почувствовала, что я тоже играю. Но я уже крепко держал, не позволяя отстраниться. Милинда никогда не остановится, я знал это совершенно точно. И не успокоится, пока не уничтожит Лили.