Доктор, не говоря ни слова, развернул её к себе и потянул вниз за плечи. Леночка наклонилась непроизвольно и лицо её оказалось у волосатого мужского естества. Марина ловко поднырнула Леночке под животик и взяла в ротик её ёжившегося от страха малыша. Леночка крепко зажмурилась и широко открыла рот. Доктор не торопясь поводил ей немного по окружности нервно вздрагивавших губок и потом уже вложил свой надувающийся хобот Леночке в рот. Леночка попыталась прикрыть немного ротик, но прикрывать почти не пришлось – надутая залупа доктора плотно прилегала по всей ширине ротика. Не открывая крепко зажмуренных глаз, Леночка осторожно засмаковала столь необычайную конфету.
– Вот! Это тебе кстати тоже очень даже на пользу, Леночка! – сказал доктор, поглаживая Леночку, и вдруг начал совершать довольно размашистые неторопливые фрикции прямо Леночке в рот. Леночка пыталась промурлыкать что-то, но доктор не вынимал ни на мгновение у неё хуй изо рта. Снизу Леночкин хуй нежно сосала Марина и Леночка обречено отдалась во власть двух милых насильников. Только когда Маринкин ротик довёл её до приступа чувств Леночка не выдержала и задёргала попочкой опустошаясь в Мариночкин рот. Этого доктор уже не выдержал. Он немного увеличил темп покачиваний бёдрами и, в конце концов, с наслаждением изверг млечный поток Леночке в ротик. Облизывались девочки уже вдвоём, а доктор, отдуваясь, сидел в кресле, широко раскинув уставшие ноги.
Леночкина попка опять осталась не замужем, доктор выебал её только ещё через неделю, после продолжавшегося курса её активной растяжки. А пока этим вечером по уходу доктора девочки опять остались наедине с морем впечатлений и разбушевавшейся фантазией.
– Мариночка, знаешь что я подумала! – сказала Леночка, устраиваясь уютно к Марине под бочок. – Если мне так хорошо, когда мне Там целуют, то может и тебе будет хорошо, если тебя поцеловать Там!..
От возбуждения Леночка аж перешла на полушёпот.
– Мариночка, можно я поцелую тебя в твою писю?
– Леночка!..
Марина не знала куда себя девать от неудобства. Давил моральный запрет, но после всего происшедшего и в особенности после того как Леночка столь многое позволяла в экспериментах с собой… Марине просто не хотелось бы уже отказать Леночке в самой-самой любой её просьбе. Но всё-таки… Марина растянула губки и внимательно осмотрела своё влагалище, которое и не представляло себе возможности подобного рода ласки.
– Но она же придумана не для того! – выдвинула Марина неубедительный аргумент. – И потом мне наверняка ничего не будет совсем от этого, ведь у меня не такая же пися как у тебя!
Марина говорила что-то ещё, но Леночка лишь возбуждалась всё больше, в то время как аргументация Марины всё ослабевала и ослабевала. Беспокойными ручками Леночка трогала Марину за пизду и легко оттягивала в стороны её пухлые волосатые губки.
– Ведь тебе же немножко хорошо вот так? Или так? – и Леночка, засунув пальчик, шевелила им в мокрой пизде у Маринки.
– Хорошо немножко… – ничего не оставалось кроме признания Марине.
– Вот видишь! Я засуну тебе язычок глубоко-глубоко, как пальчик! И тебе будет хорошо!..
– О Боже! Только не это! Только поцеловать, Леночка… И то немножко… Разик?.. – нерешительно произнесла Марина.
Леночка не заставила повторять дважды и вьюнком скользнула под одеяло. Марина потушила свет ночничка и приоткрыла одеяло, чтоб Леночке было чем дышать. Леночка развела широко Маринке ножки в стороны и уткнулась личиком в чавкающую пылающую промежность. Её нежные губки встретились с обильно распустившимися мокрыми волосатыми губами Мариночки и лицо укуталось в неповторимо-невыразимый запах распалённой пизды. Леночка захлюпала от возбуждения, целуясь с Марининой писькой взасос. В полной темноте было не видно, куда попадают её жадные губы. Под ротиком словно оказалось всё горячее, мокрое, взъерошенное, маленькое животное невообразимой игривости. И тут Марина легко застонала:
– Ой, как хорошо вот здесь! Нет, вот, вот!
Она сама направила руками мокрое уже личико Леночки к обворожительно затрепетавшему местечку. Под губками Леночки оказался скользкий и довольно увесистый от возбуждения Мариночкин баловник. Леночка понятия не имела о том, что это такое нежное оказалось у неё во рту. Но стоны Марины заставили её покрепче нежнее посасывать именно это местечко, чтоб Марине было хорошо. Марина широко раскрылась пиздой и от небывало сильного ощущения прижала голову Леночки руками к себе. Леночка только иногда подхватывала воздух ртом, почти как опытный ныряльщик, и снова погружалась в бездну Маринкиной страсти. Пизда сочилась вовсю. Марину сотрясали волны мелких попутных оргазмов, а кончилось всё столь бурно, что Марина упала без чувств на подушки и пролежала почти пять минут без возможности шевельнуть рукой, ногой или языком. А утром пришлось менять простыню из-за обильных и слишком уж неприличных пятен у Мариночки под пиздой.
Санькина любовь
Доктор пёр их обоих довольно долго, почти целых два года, пока случай не нашёл ему замену в несколько забавном стечении обстоятельств. Дело было в том, что в Марину влюбился отъявленный хулиган и двоечник Саша Колесников из седьмого класса. Мальчик тихо страдал внутри себя и совсем не тихо от этого страдало всё его окружение. Учителя не знали куда девать соловеющего в скрытой от всех тоске семиклассника, приподнимавшего на уши полшколы. А Саша Колесников вёл себя прилично только на уроках истории, которые вела ненаглядная его Марина Владимировна. Исключительно ради её внимания, он дотянул оценки по страшной истории средних веков до небывалых для него четвёрочных высот, чем страшно изумил даже своего заходящего порой в гости отца. Об остальных предметах Саша просто забыл. А в школьной рекреации нечайно уронил ботанический комплекс, который и денег стоил и, главное, был гордостью школы. И, когда на педсовете решался вопрос об изгнании неверного школьным устоям в ближайший интернат, Марина взяла Сашу Колесникова на поруки.
– Мы пообещали с тобой поднять к концу года успеваемость хотя бы до троек! – сообщила Марина Саше, оставив его после классного часа. – И не допустить больше ни одного инцидента! Ну как?
Саша вполне мог бы объяснить «как» любому учителю, но перед любимой Мариной Владимировной только тяжело вздохнул, признавая явную завышенность требований предъявляемых ему жизнью.
– Марина Владимировна, я вас люблю! – сказал Саша неожиданно даже для самого себя.
– Что? – не поняла и чуть нахмурилась от возникновения какой-то посторонней темы Марина.
– Вы будете смеяться, но я вас люблю… – повторил Саша на пределе своих нервных возможностей.
– Я не буду смеяться, – вздохнула Марина – до неё дошёл, наконец смысл дважды повторённой фразы. И действительно, слишком хорошо сама знакомая с муками любви, смеяться Марина Владимировна была меньше всего расположена. – Приходи лучше сегодня вечером ко мне делать уроки…
И Сашина успеваемость поднялась за месяц. Двойки по самым «злоебучим», как он втайне их про себя называл, предметам, конечно, ещё были, но основное поле упорных битв усеивали уже довольно заслуженные тройки. А в великие праздники сама фортуна, как считал Саша, подбрасывала редкие, но столь живительные четвёрки. Он вообще-то хотел быть космонавтом, и только точные науки никогда не были согласны с этим его детским устремлением.
Саша стал постоянным обитателем в вечерах Леночки и Марины. Учить уроки с любимой учительницей он мог часами. Зачастую он чуть ли не умышленно тянул время занятий, пока Леночка не выгоняла их обоих с Мариной на кухню к готовым гренкам с чаем. После чая же уже саму Марину Владимировну казалось ни за что невозможно было усадить ни за какие уроки и Саша был вынужден покидать пределы гостеприимного обиталища своей светлой феи.
Проблема возникла несколько неожиданная и острая для несчастного подростка. В последнее время его начали беспокоить мысли довольно фривольного характера относительно предмета своей до того строго платонической любви. Тому было два неведомых самому Саше объяснения-повода. Во-первых, возраст настойчиво будил в нём мужчину и напрочь заброшенный из-за сильного чувства к Марине Владимировне онанизм изнутри требовал выхода. А во-вторых – одежда Марины и Леночки в домашней обстановке была довольно непринуждённой. И Саша не раз наблюдал краешек белых трусиков, поднимая всё чаще выпадающие из его рук под стол письменные принадлежности, или краешек округлой Мариныной грудки из-за распахнувшегося края халатика. Край халатика немедленно запахивался, а короткие юбки под столом иногда поправлялись и ни Леночка, ни Марина не обращали ни малейшего внимания на подобные мелочи. Но на Сашу они производили неизгладимое впечатление.