я подумала, так это что император воздает ему незаслуженные почести.
Однако затем я задумалась. В этом году Тиберию было необязательно вновь становиться консулом. Вместо себя он вполне мог назначать кого-то другого. И тогда Сеян имел бы полную свободу: мог бы приезжать на Капри и оставаться там, сколько ему нужно, в то время как все дела в Риме ложились бы на плечи его напарника. Но нет. Ноги Тиберия в Риме не было вот уже пять лет. Как вдруг он ни с того, ни с сего он решает стать консулом, а значит, Сеян в течение года не появится на Капри.
Таким образом, через два месяца после того, как на Капри приехал Гай, Тиберий удаляет Сеяна с Капри, удаляет с почетом, как консула и вторую фигуру после императора, чтобы, так сказать, подсластить пилюлю. Вопрос: зачем ему это понадобилось?
Веспасиану была понятна логика рассуждений Антонии, и он присоединился к дружному шепоту восхищения в адрес тонкости понимания ею хитросплетений придворных интриг.
— Будучи не в состоянии заглянуть в мысли моему деверю, — продолжала Антония, — я могу лишь строить догадки. Тиберий хочет, чтобы его преемником на троне стал кто-то из его близких, но выбор у него невелик и с каждым днем становится все меньше. Недавно я узнала, что мой старший внук, Нерон Германик, умер от голода, находясь в заточении, и что Друз вряд ли выйдет на свободу, так что его, скорее всего, постигнет та же участь. Тиберий Гемелл, который одновременно приходится внуком и Тиберию, и мне, слишком юн, а Клавдий слишком глуп, или, по крайней мере, Тиберий все еще так считает. Таким образом, в качестве претендента остается один Гай.
Тем не менее Тиберий в последнее время заподозрил, что Сеян мысленно примеривает императорскую пурпурную тогу, и потому узрел в нем для себя угрозу. Правда, он не знает, как ей противостоять. Если он попытается удалить Сеяна слишком быстро, это чревато переворотом. Наш император отдает себе отчет в том, что находится под охраной верных Сеяну преторианцев. И пока он решает, как ему поступить дальше, он временно отдалил от себя Сеяна, но отдалил тонко, не только не оскорбив, а наоборот, возвысив совместным с ним консульством. Весьма разумный и ловкий ход, сказала бы я.
По залу прокатился шепот согласия как с рассуждениями Антонии, так и с мудростью императорского решения.
— Если я права, то можно предположить, что Тиберий окажется весьма чувствителен к тому, что я для него приготовила. Получив весомые доказательства вероломства Сеяна, он будет вынужден действовать. А поскольку мне известно, что часть преторианцев верна Макрону, то он наверняка так и поступит.
Теперь, когда я положила конец смехотворным заигрываниям моего сына Клавдия с Сеяном и решила не приносить его в жертву, что является для нас весомым доказательством? — Антония на минуту умолкла и обвела взглядом присутствующих.
Веспасиан с восхищением наблюдал за столь великолепно разыгранным спектаклем под названием «политическая интрига». Примерно с тем же, с каким он украдкой поглядывал на Ценис.
— Жрец? — рискнул он высказать предположение.
— Возможно, но Тиберию вложили в уши, будто за фракийским мятежом стоит Азиний, на чьи деньги тот якобы был поднят. Думаю, под пыткой наш свидетель сумеет описать Сеянова вольноотпущенника Гасдрона, чтобы Тиберий поверил, что Азиний непричастен к мятежу, а сам мятеж, по всей видимости, был частью коварного замысла Сеяна.
Но этого явно недостаточно. Когда я попросила доставить в Рим Ротека, я все еще была занята сбором улик, которые, если сложить их вместе, станут неоспоримым доказательством. Однако, получив в наши руки жреца, я все равно отвезла бы его на Капри, особенно в том случае, если Тиберий потребует доказательств стратегии Сеяна по расшатыванию обстановки в провинциях с тем, чтобы отвлечь внимание императора от своих козней в Риме.
С этими словами Антония взяла лежавший рядом с ней свиток и подняла, чтобы все на него посмотрели.
— Содержание этого письма, которое я вручаю Паллу, чтобы он доставил его императору, должно убедить Тиберия в вероломстве Сеяна, как реальном, так и вымышленном. В этом письме содержится подробное описание планов Сеяна, как то мне поведал Сатрий Секунд. Он не был с вами настолько честен, господа, как вам казалось. Хотя он и пытался сохранить доверие и у Макрона, и у Сеяна, он, по его собственному признанию, все-таки больше служил Сеяну, нежели Макрону, и был на волосок от предательства.
Одной из таких услуг, которую он недавно оказал Сеяну, стал яд, который он подмешивал в крохотных дозах моему внуку Тиберию Гемеллу, сыну моей распутной дочери Ливиллы и ее мужа, покойного сына Тиберия, Друза. Этих доз было недостаточно, чтобы убить мальчика, но оказалось вполне довольно, чтобы он выглядел хилым и болезненным. Сейчас, когда я перекрыла Сеяну путь к трону через Клавдия, наш заговорщик придумал новый план, а именно: убить Тиберия, возвести на трон несовершенного и больного Гемелла, чтобы стать при нем регентом, жениться на его матери, моей дочери Ливилле, и наконец довести дозу яда до смертельной. Хилый Гемелл умрет, что никого не удивит, и тогда Сеян, как отчим покойного императора, облачится в императорский пурпур. Что за этим последует, можно назвать одним словом — «истребление». Оно коснется большей части моей семьи. Откуда мне это известно?
Антония, как хорошая актриса, выдержала паузу.
— К этому письму прилагается список, который мы получили, правда, под небольшим нажимом, от жены Секунда Альбуцилла. Добыт он был в кабинете Ливиллы и написан собственной рукой Сеяна. В нем содержатся имена шестнадцати человек, которым грозит смерть. Первым в нем стоит имя Тиберия. Я значусь второй. Имени Ливиллы, как вы могли догадаться, в нем нет. Если же добавить ко всему этому место, откуда этот список был взят, я имею все основания предположить, что ей известно о заговоре. Более того, в своем стремлении стать императрицей она готова убить не только большинство своих близких, включая родную мать, но и собственного сына.
Антония вновь выдержала паузу. В зале установилась мертвая тишина. Веспасиан отказывался верить, что кто-то мог обречь на смерть собственных родных и близких. С другой стороны, он был далеко не новичок по части политических интриг, и потому знал, что такие вещи происходят все чаще и чаще. Но убить собственного ребенка, чтобы стать императрицей! Нет, такое просто немыслимо!
Чем можно оправдать порядок престолонаследования, если порядок этот предполагает убийство детей? Такое не укладывалось у него в голове. Из задумчивости его вывел стук сандалий по каменному полу. Подняв глаза,