шаткие опоры мостка.
– Вон как весь мост расшатали, – продолжал капитан. – Я даже и за кулеврины волнуюсь, пройдут ли, а уж с полукартауной и вовсе не знаю что делать. В ней с лафетом и колесами восемьдесят пудов без малого.
Все это он говорил с упреком, словно выговаривал Волкову, как будто это полковник виноват, что мост хлипкий.
«Какой же занудный человек. Давай быстрее приступай, ночь уже скоро».
Пруфф что-то еще бубнил недовольно, но вдруг замолчал, стал смотреть на восток вдоль дороги. Волков поначалу не придал тому значения, пока не увидал лица Максимилиана, который смотрел туда же, куда глядел Пруфф. Лишь после этого кавалер повернул голову и увидал, как к ним галопом гонит лошадь всадник, торопится.
Сразу похолодело в груди у кавалера. Сразу почувствовал он беду: уж больно быстро летел вестовой. «Что там у вас? Что ж вы без меня и полчаса не можете провести?»
А всадник меж тем подлетел и, лихо осадив коня, сразу закричал:
– Господин полковник, враг! Рота Бертье атакована!
– Что? – только и смог вымолвить Волков. – Как? Рота Бертье?
– Рота Бертье была на марше атакована рыцарями! – кричал вестовой.
– Откуда они взялись? – заорал кавалер, белея лицом. – Вы же, мерзавцы, были в разъездах, как вы могли не заметить рыцарей?! Рыцарей?!
– Не могу знать, господин, никого не видели, никого не было, как из-под земли выскочили, может, в оврагах прятались, но мы и в оврагах смотрели.
Волкова душила ярость, но он видел, что вестовой не все говорит, кавалер опять заорал:
– Ну что еще?!
– С востока, господин, идет колонна пехоты в тысячу человек, капитан Брюнхвальд строит свою роту поперек дороги. На той стороне реки тоже пехота мужиков, капитан Рене остановил переправу и строится у реки.
– А где капитан Гренер? – уже спокойнее спрашивал Волков.
– Не могу знать, как на тот берег переправился, так его и не видели. Сейчас у нас за командира Гренер-младший, – отвечал кавалерист.
– Скачите к капитан-лейтенанту, скажите, что сейчас надену доспех и буду, – уже совсем спокойно отвечал кавалер.
Теперь поздно выяснять, как разъезды не увидели кавалеров и тысячные колонны врага. Поздно волноваться и искать виновных. Случилось как раз то, чего Волков боялся больше всего. Теперь уже было поздно и бояться.
– Максимилиан, Александр, нужно быстро найти мой обоз, надеюсь, вы поможете мне облачиться в доспехи, – говорил он с завидным хладнокровием.
– Да, кавалер, – с тревогой отвечал Увалень.
– Ваши телеги чуть дальше отсюда, я их видел только что, – говорил Максимилиан, волнуясь.
Волков повернулся к Пруффу, который теперь настороженно молчал.
– Капитан Пруфф, принимайте команду, теперь вы отвечаете за обоз.
– Я? – удивился тот. – За обоз?
– А вы видите тут еще офицеров? – холодно поинтересовался Волков и, не дожидаясь ответа, повернул коня.
– Но что мне с обозом делать? – кричал капитан ему вслед.
– Постарайтесь его сберечь! – не оборачиваясь, отвечал ему Волков.
Они нашли телеги, слава богу, быстро, доверенные возницы и старый сержант, что всегда состоял при обозе и охранял полковую казну, мигом стащили с телеги ящик с доспехом.
Уже весь обоз гомонил, все до последнего кашевара уже знали, что что-то происходит. Доспехи из ящика достали, сам полковник быстро и умело завернулся в стеганку, натянул поверх кольчугу и сел на ящик, а Увалень и Максимилиан стали надевать на него латы.
– Господин, что там? – спрашивал старый сержант, подавая наплечник Максимилиану. – Отчего кутерьма?
– Разъезды не разглядели врага, – спокойно отвечал Волков, подставляя горло под горжет, что надевал на него Увалень. – Враг атаковал нас.
– А как же разъезды-то их проглядели? – недоумевал старый солдат.
Волков, протягивая руку Максимилиану, чтобы тот начал крепить наплечник, глаза скосил на сержанта и сказал тому холодно:
– Не докучай мне сейчас, велено тебе сторожить казну полковую и мой шатер с сундуком, так сторожи.
– Извините, господин. – Сержант отступил.
А Волков протянул другую руку, теперь на нее Максимилиан начал надевать наплечник, а Увалень уже закреплял у ноги наголенник.
Волков ничего не мог сказать сержанту, он и сам не понимал, как разъезды проспали врага. Как такое вообще могло произойти? Ведь он не раз и не два повторял Гренеру, что нужно быть внимательным. Тот соглашался, кивал, обещал, что будет проверять все лично, что недосмотра не случится. И вот тебе… Кавалеристы не рассмотрели рыцарей и колонну врага в тысячу человек! Сам Гренер переправился на тот берег и исчез. Что там с ним стало?
Волкову не терпелось оказаться на месте. Скорее, скорее, господа оруженосцы. Но подгонять Максимилиана и Александра смысла не было, они и так все делали быстро. И вскоре он оказался готов.
– Шлем пока надевать не буду, пусть останется у вас, Александр, – произнес полковник, завязывая тесемки подшлемника. – Коня мне.
Задолго до того, как подъехали к бродам, стали они слышать стрельбу. Стреляли часто, россыпи легких хлопков аркебуз мешались с гулкими выстрелами мушкетов. Им навстречу быстро ехали телеги, из первой телеги свисали руки, рядом скорым шагом шел человек в кожаном фартуке. Волков его узнал, то был один из лекарей, которых он нанял. Кавалер остановил коня.
– Шлем!
Здесь все уже и начиналось: телеги из обоза быстро уезжали обратно на запад, резко пахло порохом, а грохот от пальбы стоял такой, что иной раз перекрывал другие звуки. Дальше без шлема ехать опасно. Нельзя допустить, чтобы первый офицер в начале сражения получил арбалетный болт в голову.
Увалень со шлемом управился быстро. Волков заметил, что сам Александр из брони почти ничего не надел. Для стеганки днем было жарко, так что молодого человека защищали лишь кираса и шлем. Когда шлем был закреплен, Волков погнал коня на шум боя, навстречу обозным телегам, что спешили убраться от битвы подальше, и раненым, которые могли идти сами.
Карл Брюнхвальд увел свою роту с того места, где Волков его оставил, шагов на двести вперед. Там шел обычный бой. В самом узком месте дороги две части уперлись друг в друга пиками и копьями, встали. Потерявшие Бога мужики – их было человек на сто больше и построены они оказались в пять рядов – пытались смять и опрокинуть людей капитана-лейтенанта. Первая же рота его полка, конечно, не уступала. Брюнхвальд построил своих людей в четыре ряда, растянул от оврага до перелеска, которым порос берег реки, но, несмотря на то что мужичья было больше, рота ни на шаг не отходила, как будто ногами вросла в землю. Бой шел по всем правилам, без лишнего шума, только кричали раненые, хрипели умирающие. Было слышно, как от напряжения звонко лопаются древки пик, как алебарда бьет кого-то по шлему.