Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— Характером слаб человек этот

Свою боль чужою глушит,

Такой вот странный избирая метод…

— И что же, становится ему легче?

— Увы, иллюзия горькая только

Душа его чернеет от злости

А сердце становится жестоким…

— Любовь виновата, верно?

Неразделенная, невзаимная, преданная

— Да, чаще всего она, наверно

Ведь даже любовь бывает уродливой… (А. Джолос)

АЛЕНА

Страх. К этому мерзкому чувству невозможно привыкнуть. Оно почти всегда приходит внезапно, сжимает невидимыми пальцами горло и крадет дыхание. Вот и сейчас, дверь за моей спиной закрывается, тьма поглощает, а голос, что раздается у самого уха заставляет вздрогнуть от неожиданности.

— Фонарь…

Прямо в лицо по команде бьет луч света. Я, щурясь, пытаюсь попятиться назад.

— Куда собралась? — звучит насмешливо.

— Отпусти! Аай, — дергаюсь, но теперь страдают мои волосы, которыми так долго с особой тщательностью занималась Сонечка.

— Не рыпайся, дрянь, — предупреждает тот, кто решил устроить мне это вечернее рандеву.

— Она так и так целой-невредимой не останется, — гогочет Сивова. Только она умеет делать это так мерзко.

— Это точно. На пол села, — раздается холодный приказ. — Дернешься — порежу. Чувствуешь лезвие? Это нож, чтобы ты понимала. Мой любимый.

Я сглатываю комок, вставший в горле. В висках пульсирует кровь, тело немеет.

— Села я сказала! — ледяной тон. — Иначе пожалеешь.

И вот я уже в прямом смысле слова ощущаю, что она не шутит. Острие ножа упирается прямо в шею. Приходится подчиниться, пока мысли лихорадочно бьются друг о друга.

— Марин, рот…

Сивова, словно покорный пес, кладет фонарь на пол и вынимает из кармана скотч.

— Это, чтобы ты не орала, — поясняет заботливо и тянет ко мне свои ручища, которыми днями напролет толкает ядро. — Выыырядилась, ущербная, ты посмотри, Ник. И достала же где-то! Небось долго пришлось стоять у дороги. Зарабатывать.

Марина брезгливо морщит нос, окидывая меня пренебрежительным взглядом.

— Пошла ты, — отвечаю я ей. От той мерзости, что она озвучивает, меня тошнит.

— Заклеивай уже. Говорю сегодня только я, — торопит свою подругу Грановская.

— А как же лыжи? Неужто ради меня осталась? — успеваю все-таки спросить я до того, как моих губ касается противная клейкая лента.

Зато не успеваю закричать, к сожалению. Хотя, кто же меня услышит? Вероятность того, что какой-нибудь учащийся сейчас прогуливается в этих «подземельях» — точно равно нулю.

— Не переживай. Это ты в своей занюханной пятиэтажке будешь мечтать об оливье. А меня водитель ждет за воротами и ночной самолет во Внуково. Я свой новый год буду встречать в Кран-Монтане. Прости, думаю, тебе ни о чем это название не говорит.

Пока она разглагольствует о Швейцарском курорте, я, сидя на бетонном полу, размышляю на тему того, как отсюда выбраться. Не привлекая внимания, осматриваюсь по сторонам. Подмечаю детали. Старая плитка сложена пирамидками. Обшарпанные стены, всюду строительный хлам и разбросанные инструменты. Они-то как раз меня интересуют. Неподалеку, очень кстати, замечаю молоток.

— Но ты права, времени в обрез. Так что… сразу к делу. Марин, помнишь, да? Там, где не видно.

— Ага, — воодушевленно кивает та, и я сразу понимаю, что она собирается сделать.

Понимать-то понимаю, но среагировать и сгруппироваться не успеваю.

Ногой в живот — это очень по-женски, конечно…

— Ммм, — острая боль в желудке заставляет скрючиться и согнуться пополам.

— Я, Лисицына, не люблю, когда кто-то тянет руки к тому, что принадлежит МНЕ, — шипит Грановская. Словно змея. — Марин…

Не успеваю я отойти от первого удара, как Сивова добавляет мне новую порцию боли. Безжалостно. Жестоко. Преданно исполняя приказ кукловода.

Задыхаюсь. Давлюсь беззвучным кашлем. В этот раз получается отползти в сторону. Ближе к молотку. Снова скручиваюсь, чтобы перетерпеть. Хотя бы немножко…

— Мне тебя жаль, знаешь, — Ника приседает рядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я поворачиваю голову вправо и поднимаю на нее глаза. В полутьме, которую рассеивает луч фонаря, лежащего на полу, замечаю, что Вероника одета в бархатный черный костюм. Ее волосы собраны в хвост. На лице, как всегда, «полный парад». В руках нож-бабочка¸ который она виртуозно покручивает.

— Рому занесло в этот раз, но ты должна понимать, что тебе с ним ничего не светит, — она улыбается и качает головой. — Очередной спор. Очередная игрушка. Очередная шлюха. Что поделать — дурные мужские потребности.

— Шваль, нафантазировала уже себе наверно с три короба, — поддакивает Сивова.

— Марин, привяжи ее к трубе, — равнодушно обращается к ней Вероника.

Нет. Нет. Нет.

Я в панике. Сердце колотится как ненормальное. Привстаю на локтях, пытаюсь уползти.

— Молоток убери. Вон уже настремилась. Голову, похоже, решила тебе пробить.

— Сука! — Сивова хватает меня за платье и оттаскивает назад. Мои пальцы, к сожалению, хватают лишь воздух. А я ведь почти дотянулась! — Ну мразь!

— Ммм, — мычу, протестуя.

Мы с ней начинаем бороться. Сивова наваливается сверху и принимаемся душить меня сгибом локтя. Я хриплю, задыхаюсь. Судорожно тяну воздух носом, но это почти не помогает. Марина хватает меня за волосы. Я цепляюсь за ее руку, но она не отпускает. Тащит меня по полу в сторону трубы. Чувствую, как рвутся на коленках колготки. Но разве это имеет какое-то значение?

— Боже, Сивова, да в ней килограмм пятьдесят, не больше. Справиться не можешь, что ли? — насмешливо произносит Ника, наблюдая развернувшееся перед ней шоу.

— Щас, — пыхтя, обещает Марина.

Я начинаю активно лягаться ногами и даже попадаю куда-то каблуком. Потому что в ответ слышу нецензурную брань и писк. Пальцами правой руки стараюсь добраться до ее глаз. Царапаюсь. Отбиваюсь, как могу, но она такая тяжелая, что сбросить ее с себя просто не представляется возможным.

— Да что за возня, Марин?!

— Ты бы помогла, — гаркает Сивова, тяжело дыша. — Она мне морду расцарапала, тварь!

Грановская недовольно цокает, но марать руки явно не собирается. Всю грязную работу она оставила подруге. Марина почему-то встает, позволяя и мне подняться на ноги. Я с сожалением отмечаю, что платье испачкано в строительной пыли и порвано внизу.

Господи, как же мне возвращать его Элеоноре Андреевне в таком виде?

— Ну все, мразота! — орет метательница ядра.

Я поднимаю глаза. Сивова бросается вперед и со всей дури толкает меня в стену. Я сильно ударяюсь головой и от неожиданности теряю ориентацию в пространстве. Сползаю вниз, тихо охая.

— Довыдолбывалась? — смеется Марина.

Пока я часто-часто моргаю, она уже что-то делает с моими руками.

Внезапно в пугающей тишине туалета раздается странный звук. Жужжание.

— Только дернись, шваль, — угрожает Марина, привязывая меня за руки к трубе.

Глава 57

АЛЕНА

Я поплывшим взглядом наблюдаю за тем, как Вероника вытряхивает мою сумку. На пол валятся телефон, расческа и другие мелкие предметы. Этот дребезжащий звук — не что иное, как вибрация, сопровождающая входящие звонки, которые не прекращаются ни на секунду.

Сивова замирает в ожидании. Вероника поднимает с пола телефон. Смотрит на экран, и подсветки смартфона достаточно для того, чтобы увидеть, как ее красивое лицо всего за секунду преображается в дикий, уродливый оскал. Телефон в порыве ярости тут же летит в стену. С грохотом разбивается и перестает жужжать.

Я знаю, что это Он. Ищет меня. Ведь я не вернулась…

— Все, свали. Ноги держи ей, — бросает Ника зло, решительно двигаясь в нашу сторону.

Я дергаю руками, поднятыми над головой. Привязала стерва…

— Сядь на ноги ей, чтоб не дрыгалась, — недовольно требует Грановская.