Кандидатуру Русанова горячо поддерживал Келдыш. Русанов был выбран на нашем Отделении в четвёртом туре. Четвёртый тур на этих выборах был запрещён Президиумом. Прежде чем провести четвёртый тур, Боголюбов обратился к Президенту за разрешением и утверждал, что получил его. Так что мы считали Русанова выбранным. Но позже на заседании Президиума Президент отрицал, что дал разрешение. Против Русанова резко выступил Овчинников, так что избрание Русанова оказалось недействительным. Келдыш очень был расстроен и поделился со мной своим огорчением. Мне было жалко Келдыша, а Русанова я не знал. Я посоветовал ему поставить вопрос на Общем собрании, и он последовал моему совету, проведя сперва это дело через партийную группу, а затем уже через Общее собрание. Келдыша поддержали — Русанов был выбран.
Сложно было с избранием Л. Д. Фаддеева в члены Академии. Очень хотел провести его в члены Академии Виноградов, но до 1976-го года Фаддеева проваливали членкоры. И было впечатление, что в членкоры его не пропустят. Александре Игнатьевне пришло в голову, что Людвига легче выбрать сразу в академики, так как число избирающих меньше и с ними проще договориться.
Александра Игнатьевна иногда беседует по телефону с Виноградовым, причём разговаривают они по часу и более. В одной из таких бесед она подсказала ему эту идею. Он её принял. Надо сказать, моя жена отлично разбирается в академических делах и этим здорово помогает мне. В 1976-м году Фаддеев уже был выдвинут кандидатом на выборы в академики.
В предвыборной компании по этой кандидатуре и во время выборов Виноградову усердно помогали Марджанишвили, Никольский, Прохоров и я.
Решительно против избрания Фаддеева академиком были Боголюбов и Владимиров. К сожалению, В. С. Владимиров почти всегда слушается Боголюбова. Во время выборов были заключены «сделки» обменного характера. При этом очень активную роль сыграл Прохоров. Битва была горячая. Кончилось тем, что на Отделении Фаддеев был избран. Оставалось Общее собрание. Распространился слух (я об этом узнал от А. Б. Жижченко), что готовится провал Фаддеева на Общем собрании и что инициатором этого является Боголюбов. Возможно что это была ложь, но я этому поверил и пошёл на конфликт с Боголюбовым. Однако и на Общем собрании всё прошло гладко, и Фаддеев стал академиком.
Вскоре, на выборах 1981 года, Фаддеев в союзе с Прохоровым пытался провести академиком своего отца Д. К. Фаддеева. эта акция Фаддеева и Прохорова мне очень не понравилась. Она не понравилась также и Виноградову. Несмотря на свою любовь к младшему Фадееву, Виноградов не проголосовал за его отца. Так что старший Фаддеев не стал академиком. Если бы он прошёл, то положение в Отделении сильно ухудшилось бы. К этому времени оно и без того уже было плохим.
Выборы 1978 года произошли непосредственно после Международного конгресса математиков в Хельсинки. Об этом я расскажу позже. У меня создалось впечатление, что при подготовке к конгрессу мою работу как главы делегации постарались подорвать как Стекловский институт, так и Отделение. Это наложило свой отпечаток на мою позицию во время выборов. На этот раз мы резко разошлись с Виноградовым. Правда, Виноградов был уже очень стар. Он находился под влиянием окружения. Ему, кажется, было 90 лет. Кончилось тем, что выборы фактически были провалены: мы избрали, кажется, только одного Ефимова, уже очень больного человека, в член-корреспонденты. Мы с женой не были огорчены этим провалом и даже отнеслись к нему с некоторым злорадством, памятуя о тех трудностях, которые мы испытали с конгрессом в Хельсинки.
Выборы 1981 года, на мой взгляд, прошли успешно. Памятуя о том, что Мельников в своё время не был выдвинут на выборах в члены-корреспонденты, я на этот раз сам выдвинул Мельникова кандидатом на выборы в академики по нашему Отделению.
Кроме того я, считая С. П. Новикова хорошим математиком, решил на этот раз поддержать его кандидатуру в академики, причём так, чтобы он прошёл с первого же тура, так как если бы он не прошёл в первом туре, вокруг его кандидатуры развернулись бы обменные операции, могущие полностью дезорганизовать выборы.
Я также применил все свои усилия, для того чтобы провести в члены-корреспонденты моего ученика Р. В. Гамкрелидзе. Помимо этих трёх моих основных кандидатов я очень хотел, чтобы членами-корреспондентами были избраны Н. С. Бахвалов, Ю. А. Розанов и П. Л. Ульянов. Все мои пожелания исполнились, кроме одного: Розанов, к сожалению, не был выбран.
Непосредственно перед выборами и во время выборов я вёл переговоры со многими членами Отделения. Переговоры в основном сводились к взаимным обещаниям. Свою первую встречу такого рода я провёл с Л. Д. Фаддеевым, которого просил зайти ко мне сразу же после приезда из Ленинграда. Хотя я не сочувствовал избранию его отца академиком, я обещал ему проголосовать за него, надеясь, что он проголосует за С. П. Новикова и Р. В. Гамкрелидзе, о чём я его просил. Он обещал, и мы оба выполнили свои обещания.
Задолго до этих выборов Е. Ф. Мищенко убеждал Гамкрелидзе баллотироваться сразу в академики, хотя очевидным образом Гамкрелидзе не имел никаких шансов быть избранным академиком. Сам Е. Ф. Мищенко баллотировался в академики. Было совершенно неясно, чем он руководствовался, убеждая Гамкрелидзе. Поэтому уже после того, как Гамкрелидзе был выдвинут на совете института как кандидат в академики, я выдвинул его в членкоры, и он выразил согласие избираться именно в членкоры. На избрание членкором можно было надеяться, и надежда оправдалась. Гамкрелидзе был единственным, кто прошёл в первом же туре голосования.
Избрание С. П. Новикова казалось вполне гарантированным. Предварительные переговоры, которые вёл С. М. Никольский и я, привели нас к этому убеждению. Сомнительными были два голоса: Л. Д. Фаддеева и Ю. В. Прохорова. По предварительным подсчётам был необходим только один из этих двух сомнительных голосов. Но могла быть и ошибка в вычислениях.
Фаддеев обещал мне, но позиция Прохорова была неясна. На самих выборах Ю. В. Прохоров произнёс какую-то странную путанную речь, в которой заявлял, что он проголосует за Новикова только тогда, когда увидит, что именно его голоса не хватает. В действительности же, он проголосовал сразу. Кроме того меня волновала судьба Мельникова.
Я не был по каким-то причинам на заседании экспертной комиссии, но мне передавали, что против Мельникова выступали там Тихонов и Дородницын. Позиция этих двух академиков в данном случае вызвала у меня чувство неприязни. Казалось бы, им переживать за нашу вычислительную технику: Дородницын — директор Вычислительного центра АН СССР, Тихонов — директор Института прикладной математики АН СССР. Но на чае у Президента, где я был, Дородницын отсутствовал, а Тихонов выступал против Мельникова якобы по формальным причинам, указывая на то, что у нас нет мест по вычислительной технике, а Мельников не является прикладным математиком, так что его можно избирать только как чистого математика. Кроме того, он указывал на то, что по вычислительной технике уже было много обещаний сделать машины, которые не выполнялись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});