Читать интересную книгу Иоанна — женщина на папском престоле - Донна Кросс

— Никто не знает, что мы здесь. Если мы не откликнемся, когда придут спасательные лодки, они уйдут ни с чем. Через день или два, когда вода спадет, мы ночью убежим из города. Нас никто не станет преследовать; все решат, что мы оба погибли во время наводнения. Мы обретем свободу и независимость… и будем вместе.

Она молча смотрела в окно.

Джеральд ждал ее ответа, от которого зависели его жизнь и счастье.

Джоанна повернулась к нему. Глядя в эти грустные серо-зеленые глаза, Джеральд понял, что потерял ее.

— Я не могу уйти от великой ответственности, возложенной на меня. Люди верят мне. Я не брошу их. Сделав это, я стану другим человеком, не тем, которого ты любишь.

Джеральд знал, что никогда не будет иметь над ней больше власти, чем сейчас. Если он обнимет и поцелует Джоанну, она, может быть, согласится уйти с ним. Но это будет несправедливо. Даже если она согласится, это не продлится долго. Он не вправе убедить ее сделать то, о чем она потом пожалеет. Джоанна должна отдаться ему по собственной воле, или этого не произойдет никогда.

— Понимаю, — сказал он. — И больше не стану принуждать тебя. Но хочу, чтобы ты кое-что знала. Скажу это только раз. Ты моя единственная жена на этом свете, а я твой единственный муж. Что бы ни случилось, сколько бы ни прошло времени и как бы ни обошлась с нами судьба, так будет вечно.

Они оделись, чтобы быть готовыми, когда подоспеет помощь. Потом они сидели рядом, обнявшись. Джоанна положила голову на плечо Джеральда Они так и сидели, когда подошла помощь.

* * *

Когда их везли в лодке в сторону дворца, Джоанна не поднимала головы, словно молилась. Под пристальными взглядами гвардейцев она не смела посмотреть на Джеральда, не зная, сможет ли сдержать чувства.

По прибытии они были сразу же окружены радостной толпой. Лишь однажды, в последний раз, они взглянули друг на друга, перед тем как их торжественно развели в разные стороны дворца.

Глава 28

Еe прозвали народным Папой. Снова и снова рассказывали истории о том, как Папа покинул свой дворец во время наводнения, и, рискуя жизнью, спасал людей. Когда бы Джоанна ни появлялась в городе, ее радостно приветствовал народ. Путь Джоанны всегда был усыпан благоуханными лепестками аканта, а из каждого окна ее благословляли. Любовь народа давала ей силы и умиротворение, и она посвящала себя людям со все большей страстью.

Оптиматы и высшее духовенство, напротив, пришли в ужас от выходки Джоанны во время наводнения. Папа Римский бросается на спасение бедняков. Это было недостойно папского звания! Высшее духовенство относилось к ней все более настороженно. Подозрительность усиливалась из-за того, что она была чужестранкой, а они коренными римлянами, она верила в силу разума и учения, они — в силу святых реликвий и божественного чуда; она придерживалась передовых взглядов, они, скованные привычкой и традициями, проявляли консерватизм.

Многие из них служили церкви с детства. Повзрослев, они привыкали к латеранской традиции и не терпели изменений. В их сознании укоренились представления о том, что правильно, и что неправильно, и они следовали только тому, что считали правильным.

Понятно, что всем им очень не нравился стиль правления Джоанны. Когда бы она ни выявляла проблему — необходимость открытия приюта, несправедливость и взяточничество чиновников, недостаточные продуктовые поставки — она сразу же старалась решить ее. Джоанна часто сталкивалась с противостоянием папской бюрократии, с огромной и неуклюжей системой управления, за несколько столетий превратившейся в лабиринт. Существовали сотни департаментов, и каждый имел свою иерархию и собственные ревниво охраняемые обязанности.

Пытаясь что-то сделать, Джоанна искала возможность обойти сложности неэффективной системы. Когда у Джеральда закончились деньги на строительство акведука, она взяла средства из казны, миновав обычную процедуру подачи прошения в казначейство.

Арсений, всегда готовый воспользоваться любым ее промахом, постарался извлечь пользу из этой ситуации. Отыскав Виктора, эконома, он поставил вопрос с политической виртуозностью.

— Опасаюсь, что его святейшество не вполне понимает наши римские правила.

— Но он и не может понимать их, поскольку не рожден римлянином, — уклончиво ответил Виктор. Как человек осторожный, он никогда не выдавал своих мыслей, пока Арсений не раскрывал своих.

— Меня потрясло, когда я услышал, что он взял деньги из казны, не заручившись вашим согласием.

— Это несколько… не соответствует… — согласился Виктор.

— Не соответствует! — воскликнул Арсений. — Мой дорогой Виктор, на вашем месте я бы не был столь благодушным.

— Нет?

— Будь я на вашем месте, я позаботился бы о своих тылах.

Виктор заинтересовался.

— Вы что-нибудь слышали? — спросил он. — Его святейшество собирается сместить меня?

— Кто знает? Возможно, он просто хочет упразднить должность эконома, чтобы брать из казны столько, сколько ему нужно, не отвечая ни перед кем.

— Он никогда не посмеет!

— Неужели?

Виктор промолчал. Арсений плел свою интригу.

— Боюсь, избрав Иоанна, мы совершили ошибку. Серьезную ошибку, — заметил Арсений.

— Эта мысль приходила мне в голову, — признался Виктор. — Некоторые идеи его святейшества… к примеру, школа для женщин… — Виктор покачал головой. — Пути Господни неисповедимы.

— На престол Иоанна возвел не Бог, Виктор, это сделали мы. И мы же можем его сместить.

Это было слишком.

— Иоанн — служитель Бога, — встревожился Виктор. — Допускаю, что он… странный. Но сместить его силой? Нет… нет…

— Ну, ну, возможно, вы правы. — Арсений понял, что продолжать бесполезно. Но он посадил зерно и знал, что скоро оно прорастет.

С того момента, как они расстались после наводнения, Джеральд не виделся с Джоанной. Строительство акведука переместилось в Тиволи, расположенном в двадцати милях от города. Джеральд был очень занят, следил за строительством, управлял рабочими. Часто он сам включался в работу, помогая поднимать тяжелые камни и покрывать их известковым раствором. Рабочие удивлялись, когда главнокомандующий выполнял такую тяжелую работу, но Джеральду она нравилась, потому что физическая нагрузка заглушала мучительную тоску.

«Было бы лучше, — думал он, — если бы мы никогда не знали друг друга, как мужчина и женщина. Возможно, тогда нам удалось бы жить как прежде. Но теперь…»

Ему казалось, что прежде он жил словно слепой. Все дороги, по которым путешествовал Джеральд, все опасности, которые пережил, все, что он делал, вело к Джоанне,

Когда строительство акведука будет завершено, она захочет, чтобы Джеральд снова возглавил папских гвардейцев. Но быть рядом с ней каждый день, видеть ее и знать, что она недосягаема для него… это невыносимо.

«Придется покинуть Рим, как только закончится работа над акведуком, — подумал он. — Вернусь в Беневенто и возглавлю армию Зиконалфа. Жизнь воина проста, враг всегда известен, а цель предельно ясна»,

Джеральд работал до изнеможения и заставлял так же работать строителей. Через три месяца строительство закончилось.

Восстановление акведука формально было приурочено к празднику Благовещения. Под предводительством Джоанны псаломщики, привратники, лекторы, экзорсисты, священники, кардиналы и епископы окружили массивные каменные арки. Торжественная процессия кропила их святой водой и распевала молитвы, псалмы и гимны. Процессия остановилась, и Джоанна произнесла несколько слов благословения. Она посмотрела туда, где в конце самой дальней арки в ожидании стоял Джеральд. Он был выше всех на целую голову.

Она кивнула ему, и он, потянув рычаг, открыл шлюзы. Люди радостно зашумели, когда впервые за триста лет холодная, чистая вода ручьев Субьяко, находившихся в сорока пяти милях от города, потекла через район Марса.

Папский трон, исполненный в имперском стиле, был массивным, с высокой спинкой, богато украшенной резьбой по дубу и усыпанной рубинами, жемчугом, сапфирами и другими драгоценными камнями, — и столь же неудобный, сколь красивый. Джоанна сидела на нем уже пять часов, принимая нескончаемый поток просителей. Ей было неудобно, и она ерзала, пытаясь избавиться от усиливающейся боли в спине.

Ювиан, старший дворецкий, назвал следующего просителя.

— Магистр Милитум Даниэль.

Джоанна нахмурилась. Даниэль, тяжелый, язвительный, вспыльчивый человек, был близким другом епископа Арсения. Его появление могло означать только неприятности.

Даниэль вошел быстро, приветственно кивнув папским служащим.

— Ваше святейшество! — Поклонившись он сразу приступил к делу. — Верно ли, что в марте, при рукоположении, вы намерены назначить Ницефора епископом Треви?