но ему некогда было это осмысливать.
— В гичку, ребята, — приказал он. — Весла на воду.
Весь бой занял от силы несколько секунд. С батареи по-прежнему доносился шум сражения. Когда гичка отваливала от побежденной шлюпки, ружейные выстрелы загремели дальше в заливе. Тендеры добрались до стоящего на якоре судна, обогнув, согласно отданному прежде приказу, две сцепленные шлюпки. Хорнблауэр взял курс на ружейные вспышки. Видимо, с налета овладеть судном не удалось: стреляли из-за фальшборта, судя по тому, что вспышки возникали на одном уровне. Команда на ногах и успела натянуть абордажные сетки.
Малыш Лонгли от волнения подпрыгивал на месте.
— Сидеть смирно, — рявкнул на него Хорнблауэр. Он повернул румпель, гичка проскользнула под кормой корабля к другому борту, туда, где еще не стреляли.
— Убрать весла! — прошипел Хорнблауэр. — Баковый, цепляйся. Ну, все вместе, ребята! Ура!
Нелегко карабкаться вверх — абордажные сетки действительно натянуты. Хорнблауэр через сетку нащупал ногой фальшборт, опасно закачался над водой — сетки были закреплены за ноки реев и отвисали наружу. Он бился, как муха в паутине. Рядом так же безуспешно дергался Лонгли. Мальчик сжимал в зубах кортик — вероятно, наслушался матросских баек. Он так по-дурацки выглядел, болтаясь на сетке с тяжелым кортиком в зубах, что Хорнблауэр истерически хихикнул. Уцепившись одной рукой за сетку, он другой выхватил шпагу и принялся кромсать просмоленные тросы. Из шлюпки прыгали матросы, сетка содрогалась, норовя сбросить в воду.
Все дико вопили. Напав на неохраняемый борт, они должны посеять среди французов панику — те и так уже отбиваются от двух других шлюпок. Отличный клинок ценой в пятьдесят гиней рассекал трос за тросом. Вдруг что-то с треском порвалось, Хорнблауэр потерял равновесие и чуть не свалился в воду, судорожным усилием наклонился вперед, упал на четвереньки — шпага звякнула о палубу. К нему бежали французы, он видел перед собой наконечник пики. Ухватился за древко, откинулся назад, вырвал пику. Кто-то пнул его коленом в затылок и навалился сверху, чуть не свернув шею. Хорнблауэр высвободился, чудом нашарил шпагу и вскочил. Навстречу бежали черные фигуры.
У самого уха выстрелил пистолет, чуть не оглушив, и тут бегущие навстречу люди куда-то подевались. Теперь на их месте были англичане: они тоже бежали и кричали «ура!».
— Мистер Кристел!
— Сэр!
— Рубите канат! Мистер Хукер здесь?
— Здесь, сэр!
— Наверх с командой своей шлюпки, ставьте паруса.
Еще рано себя поздравлять. С берега могут подоспеть шлюпки с подкреплением для французов, гарнизон батарей мог отбиться от Джерарда и Рейнера, тогда уходить придется под огнем.
— Браун!
— Сэр!
— Запусти ракету!
— Есть, сэр!
Ракету Браун захватил по приказу Хорнблауэра, — увидев ее, Джерард и Рейнер поймут, что судно захвачено. Ветер с суши — он вынесет корабль из бухты. Хорнблауэр этого ждал — после жаркого дня неизбежно должен был задуть береговой бриз.
— Канат перерублен, сэр! — прокричал с бака Кристел.
Хукер отдал грот-марсель, корабль уже набирал скорость.
— Команда гички, команда первого тендера, к брасам! Бенскин! Ледли! К штурвалу! Руль круто направо!
Браун, сидя на корточках и загораживая спиной ветер, высек искру. Ракета взмыла к звездам и рассыпалась водопадом искр. Поставили фока-стаксель, корабль развернулся и с ветром на траверзе заскользил из бухты. Прямо по курсу вставала луна: ущербная, дрожащая, она еле-еле освещала Хорнблауэру путь между батареями. С берега донеслись свистки, прорезавшие еще не смолкшую ружейную пальбу, — Рейнер и Джерард звали своих людей в шлюпки.
У борта плеснула вода — раз, другой. Кто-то из французов, спасаясь от плена, вплавь добирался до берега. Закончилась хорошо спланированная операция.
XII
Лионский залив не обещал серьезной поживы — к такому выводу Хорнблауэр пришел, прочесывая подзорной трубой французское побережье. Залив мелководен, опасен, в шторм буен, он глубоко вдается в сушу — при северном, западном и южном ветрах кораблю угрожает подветренный берег. Богатые трофеи оправдали бы навигационный риск, но Хорнблауэр не видел подходящих жертв. От Пор-Вандра до самого Марселя, где кончается вотчина Прибрежной эскадры, вдоль пологого берега тянутся большие однообразные лагуны, отделенные от моря песчаными косами или полосками возделанной земли. На косах там и сям стоят форты или батареи, а города — Сет, Эг-Морт и другие — окружены средневековыми крепостными стенами, против которых Хорнблауэр ничего предпринять не может.
Но главным препятствием оставались все те же лагуны, еще римлянами объединенные в судоходный путь посредством каналов. По ним могли передвигаться суда водоизмещением до двух тонн — Хорнблауэр и сейчас видел в подзорную трубу грязновато-бурые паруса, которые, казалось, плыли по зеленым виноградникам. Входы в лагуну со стороны моря основательно укреплены: чтобы напасть на одно из этих суденышек, ему пришлось бы вести корабль в опасный пролив между песчаными отмелями, к тому же под обстрелом. Даже осуществив это, он вряд ли смог бы атаковать судно в лагуне.
Синее Средиземное море под ослепительно-голубым небом то зеленело, то даже желтело на мелководье, постоянно напоминая Хорнблауэру об опасности. На баке кипела корабельная жизнь. Буш, с часами в руках, гонял по реям пятьдесят человек марсовых — за последние девяносто минут они раз двенадцать ставили и убирали фор-брамсель, чем, надо думать, окончательно сбили с толку французских наблюдателей. На главной палубе восседал на низком табурете боцман Гаррисон, а вокруг него человек двадцать недавних новичков, сидя по-турецки, постигали премудрости сплесней и морских узлов. С нижней палубы доносился визг и грохот орудийных катков — это Джерард обучал желторотых артиллеристов обращаться с двадцатичетырехфунтовками. Джерард решил, что ему нужно по шесть опытных канониров на каждую пушку, и был еще очень далек от задуманного. На полуюте Кристел с секстаном терпеливо внушал мичманам начатки навигации — он бубнил и бубнил, нетерпеливые юнцы вертелись и переминались с ноги на ногу. Хорнблауэр им сочувствовал. Он с детства любил математику, в годы юного Лонгли щелкал логарифмы, как орехи, а задачкой из сферической тригонометрии наслаждался не меньше, чем некоторые из этих молодых людей — непонятной ему музыкой.
В недрах корабля монотонно стучали молотки — плотник с помощниками заканчивали латать большую пробоину, полученную вчера при штурме батареи в Льянсе, — трудно поверить, что это произошло только вчера. Перестук помп напоминал, что кто-то отбывает мелкие провинности, откачивая воду из трюма. «Сатерленд», недавно из дока, почти не течет, в спокойную погоду — меньше дюйма в день. Помпы работают всего по часу в день, каждое утро, и назначают на них матросов из черных списков Буша или Гаррисона — тех, кто последним поднялся по трапу или неправильно повесил гамак, кто нарочно или