— Ну, тогда это судьба. У меня принцип, я не могу сразу так…
— Жаль. Жаль… Простите, у вас можно закурить?
— Да, пожалуй…
Не успел Виктор моргнуть, как на него уже смотрел черный зрачок карманного семизарядного зауэра.
19. Нет отбросов — есть агентура
— Сударь, — тихо произнес Ярчик, не сводя с Виктора дула пистолета, — будьте благоразумны отдать мне свое оружие и патроны. Вы все равно не успеете его достать. Власть переменилась.
Виктор вздохнул и приподнял ладони вверх.
— Вы забыли сказать "медленно достаньте и положите", — сказал он, — и "не делайте резких движений".
— Рад, что имею дело с умным человеком, — ответил Ярчик, — я жду.
Виктор не спеша подошел к столику у окна, достал сперва из правой кобуры обоймы, затем из правой — браунинг, положил на стол, и, повернувшись отошел к кровати.
— Я искренне сожалею, — сказал Ярчик, забирая обоймы, — но ваша нерешительность погубила бы нас обоих, и Анни тоже. Я вынужден это сделать. Потом вы поймете, что для вас это лучший выход, но можете не благодарить.
— Господи, как в плохом детективе. Мы уже не партнеры? Кстати, мадемуазель прекрасно сложена и темпераментна.
— Искренне рад, — безразлично проронил Ярчик. Он вынул обойму из браунинга, взял левой рукой, и начал выщелкивать из нее патроны по одному себе в карман, считая полушепотом — "Раз… два… три… четыре… пять… шесть…"
— Все честно… — закончил он; Виктор услышал за спиной щелчок возвращенного магазина и приглушенный стук. — Можете опустить руки и повернуться. Возвращаю вам вашу собственность — все‑таки она прилично стоит.
Виктор обернулся. Его браунинг лежал на столе.
— Просто потрясающее благородство… — он подошел к столу, взял оружие и, не спеша, вернул его в кобуру под мышку.
— Я дворянин, — произнес Ярчик, пряча зауэр во внутренний карман. — Патроны верну позже. Пожалуйста, отоприте дверь. Не хотелось бы злоупотреблять преимуществом.
"Как же его бдительность усыпить?"
— Ну что ж, вы помогли сделать выбор, — улыбнулся Виктор. — Скажите, а гидроплан я там смогу купить? Там же озеро.
— Это обсудим потом, — сухо ответил Ярчик. — Открывайте дверь.
"Не прокатило. Будем ждать момента."
Он спокойно подошел к двери и поднял руку к щеколде.
— Не нужно, — услышал он за спиной голос Веристова. — Господин барон, будьте благоразумны, теперь вы не успеете. Власть опять меняется.
Виктор осторожно повернул голову, и заметил, что Ярчик поднимает руки, а из открытой двери шкафа спускается Веристов. В руках начальника охранки, словно бластер в фантастическом романе, сверкнул автоматик, похожий на "Аграм" — хромированный, как елочная игрушка, с изящными черными рукоятками из эбонита, коротким магазином патронов на двадцать, и круглым цилиндром глушака на стволе.
"…Прошу вас, всегда помните, что можете рассчитывать на мою помощь…"
— Засада, — криво усмехнулся Ярчик. — Вы оба делаете роковую ошибку. Предлагаю расстаться друзьями.
— Барон, станьте к печке и положите на нее руки, мне надо их видеть. Виктор Сергеевич, подойдите к окну и посмотрите, не видно ли там приятелей барона и экипажа.
Виктор осторожно подошел сбоку, обогнув столик, и, чуть отодвинув угол шторы. Выглянул наружу.
— Нет, экипажей не…
В комнате послышался глухой удар и грохот. Обернувшийся Виктор увидел, как на кровати сползает за подушки выбитый из рук автомат, а Ярчик душит поваленного на пол Веристова, оседлав его сверху.
— Hilfe!!! — заорал Ярчик.
Едва Виктор успел сделать пару шагов в их сторону, выхватывая браунинг из кобуры, как рама окна вылетела с треском и звоном; по полу разлетелись осколки толстого оконного стекла и упавшего со стола зеркала. В коридоре послышался топот; кто‑то ударил плечом в дверь, но массивная защелка выдержала. Развернувшись к окну, Виктор увидел в проеме фигуру мужчины; левой рукой он держался снаружи за наличник, чтобы не упасть с пошатнувшегося столика, а правой, в которой был зажат карманный офицерский маузер, он пытался стянуть с лица упавшую штору — палка от гардины свалилась ему за спину.
Думать было некогда. Виктор щелкнул предохранителем, вытянул руку в сторону тела, обмотанного шторой, и нажал на спусковой крючок.
Белая вспышка озарила комнату, грохот выстрела, отраженный стенами, ударил по ушам. Фигуру под сорванной шторой отбросило назад, в проем окна; тело падало наружу без криков и стонов, и лишь треск разрываемой ткани занавески, зацепившейся за кусок сломанной рамы, и хруст дощатой оградки палисадника указали на его судьбу.
— Грабют! Помогите! Грабют! — приглушенный крик Безносюк раздался откуда‑то с первого этажа.
В тот же момент в дверь ударили топором, и желтая щепка проломленной филенки отскочила к ногам Виктора. Он рванулся к кровати, давя по пути валяющиеся на полу осколки стекла, бросил на покрывало ставший ненужным браунинг, и дотянулся до деревянной рукоятки автомата, еще хранившего тепло чужой руки. Ручка затвора оказалась слева, вместо предохранителя у этой примитивной машины был просто вырез на крышке ствольной коробки; лишь падение на мягкие подушки уберегло всех от случайного выстрела. Левой рукой Виктор дернул ручку на себя; сухой треск двери, доносившийся за спиной, не оставлял времени на то, чтобы подробней рассмотреть конструкцию.
Перехватив переднюю рукоять, он развернулся к двери. Филенка уже была проломлена и через щербину на месте высаженной доски к щеколде тянулась чья‑то рука с засученной по локоть рубашкой. Виктор коротко нажал на спуск — не целясь, ведя дулом поперек двери; автомат выплюнул очередь, и ствол подкинуло выше. Кто‑то дико, по — животному, заверещал там, за дверью, середину которой наискось разметили пулевые дырки; рука скрылась из пролома. Виктор понял, что оттуда будут стрелять и полоснул второй — длинной, справа налево, взяв пониже; пули прошили дверь и тонкие, в одну доску, перегородки. Крик оборвался.
Невидимая Безносюк продолжала голосить в форточку: "У — би — ва — юют!!!". Остальные жильцы, заслышав пальбу, похоже, предпочли затаиться в комнатах.
В магазине оставалось еще на пару очередей. Виктор навел автомат на Ярчика, который, сидя на Веристове, бил его головой об пол.
— Хенде хох! — заорал Виктор. — Нихт бевеген, ду аршлох! Убью, сука!
Ярчик, тяжело дыша, приподнялся и поднял руки.
— На пол, блин! На пол, я сказал! Мордой вниз! Руки за голову! Не дергайся, я нерв…
Он не успел закончить: Веристов, высвободив руки, молниеносным движением ударил барона с двух сторон ладонями по лицу — как показалось Виктору, даже не сильно. Тот повалился ничком почти без вскрика. Веристов отполз в сторону, сел на пол, держась за горло, и судорожно пытаясь глотнуть воздух. Лицо его было залито кровью из рассеченной брови, кровь стекала по подбородку и алыми пятнами расплывалась по разодранной рубахе.
— Ампула в воротнике, — осипшим голосом выдавил Виктор, — я проверю.
— Сле…дите за дверью… — Веристов, наконец, вздохнул, и тут же его слова прервал приступ кашля. — У вас… с оружием лучше.
Сидя на полу, опершись левой рукой, он перевернул тело барона на бок, и с треском рванул ворот.
— Есть… — сперва он хотел спрятать белый измятый лоскут себе в карман, но, передумав, сунул рядом за дверцу поддувала.
— Эй, в доме! — из пустого проема окна донесся четкий командный голос Брусникина. — Дом окружен! Сопротивляться бесполезно! Предлагаю сложить оружие и выходить по одному!
Виктор хотел подойти к окну и ответить, но Веристов сделал отрицательный жест.
— Георгий Семеныч! Это ротмистр Веристов! — крикнул он, став в простенке между дверью и печкой. — Мы с Ереминым в комнате, фон Айзенкопф у нас на мушке.
— Держитесь! Сейчас из полиции подъедут!
Скривившись от боли, Веристов вытащил из кармана вороненые наручники.
— Очнется, дернется — бейте не глядя, не бойтесь зацепить. Хочется поскорее отмучиться.
— Лю — юди! Ре — жуут! — сиреной воздушной тревоги долетал в комнату голос Безносюк. Сизый пороховой дым вытягивало сквозняком в коридор через дырку в двери.
Закованного Ярчика — Айзенкопфа Веристов прислонил к печке и, обшарив одежду, вытащил, помимо бумажника и документов, уже знакомый зауэр и куцый, похожий на игрушку "штейр — пипер" в кобуре на лодыжке. На пояснице под пиджаком оказалась финка, до которой Ярчик так и не смог дотянуться, а из внутреннего карман, глухо стукнув об пол, выпал легкий алюминиевый кастет с шипами. Веки барона задергались; он открыл глаза, и тут же застонал от боли.