городах. Но историк тори сэр Льюс Нэмир заявляет, что «если взять всю Англию в целом, то, вероятно, не более чем один из каждых двадцати избирателей на выборах в графствах мог свободно пользоваться своими законными правами». Графства, самые большие и независимые из избирательных округов, «являются чистейшим образцом классового представительства», почти всегда избираемого в парламент лендлордов, как правило, из членов нескольких фамилий графства.
В муниципальных городах дело обстояло даже еще хуже. Из 204 городов, избиравших членов парламента, только в 22 насчитывалось свыше 1 тысячи избирателей, в 33 было примерно от 500 до 1 тысячи избирателей, из которых многие были полностью и заведомо коррумпированы. В остальных городах избирательным правом пользовались только корпорации, привилегированное меньшинство населения или же владельцы собственности (гнилые местечки), а также местечки уже настолько маленькие, что они полностью контролировались каким-нибудь местным магнатом (карманные местечки). Насколько это было возможно, выборов всячески старались избегать из-за больших расходов на них, и зачастую на всеобщих выборах только три или четыре графства участвовали в избирательной борьбе. Тот факт, что каждый округ избирал двух депутатов, облегчал возможность заключения всевозможных сделок между различными заинтересованными сторонами. Если все же проводился подсчет голосов, то тогда голоса покупались либо получались путем обмана или запугивания.
Построенная на такой основе партийная политика становится все менее и менее политическим делом и все более и более обыкновенным личным стяжательством. Считалось вполне приемлемым и респектабельным, если джентльмен «зарабатывает себе на хлеб голосованием в палате общин», и главной заботой таких министров, как герцог Ньюкасл, было «найти достаточно большое пастбище для скота, который надлежит кормить».
Более чем в течение пятидесяти лет виги кормились и жирели и в отсутствие реальной оппозиционной партии распадались на враждующие группировки, постоянно объединявшиеся и переобъединявшиеся под руководством того или иного заводилы или благодетеля. Именно в результате такой внутренней склоки в 1742 г. закончилась карьера Уолпола. Группы, объединившиеся для его вытеснения, состояли из коррумпированных охотников за должностями и представляли собой агрессивную, воинственную часть буржуазии, тогда как Уолпол представлял ее более консервативную и миролюбивую часть. Последняя видела, что ее богатство невероятно возросло за двадцать пять лет мира. Первые же видели свою силу и возможности еще большего накопления богатства в проведении политики открытой колониальной войны.
Они сосредоточили общественное внимание на частых спорах, возникающих из-за торговли с испанскими колониями; взывая к жадности и жестокости, они добились призывов к войне, которым Уолпол, хотя и очень неохотно, уступил в 1739 г. «Война из-за уха Дженкинса»[42], превратившаяся вскоре в общеевропейский конфликт из-за австрийского наследства, завершила эпоху Уолпола и положила начало эпохе Питта, хотя Питт достиг вершины своей власти только десятью годами позже. Подобно Уолполу, Питт был чрезвычайно символической фигурой. Внук одного из крупных набобов, жестокий, высокомерный, напористый империалист[43], он пробился сквозь респектабельную гниль вигов, чтобы завершить распад, которому положил начало период длительного мира.
В середине XVIII в. Англия оказалась на грани как промышленной революции, так и еще одного раунда великих войн. В вихре этих событий были уничтожены ранее существовавшие партийные разногласия и намечены новые линии разграничения. Но какое-то время казалось, что политические партии как бы исчезли среди полной неразберихи мелких фракций.
3. Колониальная война
Предполагается, что Питт начал осуществлять свое намерение завоевать Канаду на берегах Эльбы: будет справедливее сказать, что он намеревался завоевать ее в банке на улице Треднидл. За морским превосходством, за подвигами Вульфа и победами Фридриха Великого крылась власть британских финансистов, способных снабжать армию самым лучшим оружием и снаряжением, какое только тогда имелось, а также с помощью больших субсидий купить себе поддержку европейских союзников. Именно поддержка британских банков предоставила возможность Пруссии, стране с неразвитой промышленностью и торговлей, одержать громогласные победы и утвердиться в качестве великой европейской державы.
Основной план великой британской стратегии заключался в следующем: прежде всего необходимо было купить европейского союзника Австрию во время Войны за австрийское наследство (1740–1748) и Пруссию во время Семилетней войны (1756–1763) в качестве противовеса главному врагу в Европе – Франции. При помощи этого союзника и небольшого количества экспедиционных войск, посланных на континент, главное внимание Франции удалось отвлечь, так что Британия под прикрытием военно-морского флота смогла сосредоточиться на ведении более выгодной войны за французские колониальные владения.
Хотя Война за австрийское наследство и Семилетняя война номинально отделены друг от друга периодом восьмилетнего мира, фактически они представляют собой одно целое, поскольку война в колониях продолжалась беспрерывно. Детали хода этих войн в Европе – захват Силезии Пруссией и невероятные кампании, в результате которых Фридрих одержал победу над значительно превосходящими по силам армиями Франции, Австрии и России, – представляют интерес скорее для европейской, чем для английской истории. Поэтому мы можем ограничиться рассмотрением колониальной борьбы.
Французские и британские владения располагались рядом друг с другом в трех главных районах европейской экспансии, не считая Южной Америки, которая оставалась испанской монополией. Это были Индия, Северная Америка и Вест-Индия. В последней области почти не происходило имеющей значения борьбы. Острова, удерживаемые соперничающими странами, были разбросаны недалеко друг от друга, но переносить военные действия с одного острова на другой вызывало затруднение, и военно-морское превосходство дало возможность британцам захватить многие подвластные французам изолированные владения без сопротивления. Таким образом, основная борьба велась за захват Индии и Северной Америки.
Ост-Индская компания неуклонно росла и укреплялась на протяжении целого столетия, и к 1740 г. она располагала капиталом в 3 миллиона фунтов стерлингов, с которого акционерам выплачивалось 7 процентов дивиденда. Но это составляло лишь незначительную часть прибыли, получаемой из Индии. Компания обычно платила своим служащим только номинальное жалованье: их реальные и, можно сказать, непомерные доходы были получены путем взяток, вымогательства и частной торговли. Компания сохранила за собой право на монопольную торговлю между Индией и Британией, но внутри Индии полностью предоставила торговлю своим служащим. Клайв однажды заявил, что человек из плоти и крови не может устоять перед соблазнами, таящимися для авантюристов в той части земного шара. Даже директора компании были вынуждены осудить систему, которую сами же и создали и которая в конечном итоге поставила под угрозу прибыль акционеров. Они сетовали на «плачевное состояние, до которого вот-вот будут доведены наши дела из-за продажности и ненасытности наших служащих и всеобщей развращенности нравов во всем поселении… Мы должны также добавить, что, по нашему мнению, огромные состояния, приобретенные путем внутренней торговли, были нажиты при помощи неслыханной доселе жестокой тирании и репрессивных действий».
Французы,