Барни и измотанная автобусом Сиам спустились вниз.
— Мне бы хотелось номер без дыры в стене, — мирно попросил дежурного Барни.
— По этой цене все занято, — был ответ.
— Я доплачу, если в номере будет целая стена.
Дежурный оценил степень их усталости и сделал вид, что проверяет ячейки свободных номеров.
— Есть номер-люкс. — Он назвал цену, вдвое превышавшую стоимость заказанного для них номера.
— Пошли отсюда, — сказал Барни Сиам.
— Нет, давай согласимся, — сказала она.
— Это грабеж! Они специально посылают клиентов в номер с дырой, чтобы вытянуть потом лишние деньги.
— Наплюй на них и согласись ради меня.
В люксе гудел кондиционер, зато на полу лежал вытертый красный ковер с узором в виде бесчисленных треугольничков, видимо, украшавший прежде фойе кинотеатра.
— Сначала я подремлю, а потом мы найдем славное местечко и перекусим, — решила Сиам.
— А я объеду редакции газет, телестанции и диск-жокеев.
Она повалилась на кровать прямо в одежде.
— Господи, и как долго нам здесь торчать?
— Три дня: пятницу, субботу, воскресенье.
Она покосилась на задраенное окно.
— Вот, значит, чем нам заменили Бермуды? Ладно, мне надо уснуть, иначе у меня в ушах так и не смолкнет автобусный рев.
Когда он закрывал за собой дверь, она уже мерно дышала засыпая.
Спустя несколько часов, выйдя из редакции газеты, он увидел Сиам, дожидающуюся его в такси.
— Как ты узнала, где я?
— Я обзвонила весь город. Эта газета оказалась единственным местом, где ты еще не побывал. Голод превратил меня в сыщицу.
— Отвезите нас в самое лучшее, самое шикарное место, где можно поесть, — попросил Барни таксиста.
— Что в этом городе смогло так тебя оживить? — спросила она.
— Не знаю, что этот псих сможет предпринять против нас, если гастроли будут проходить успешно. Он у нас завертится, как черт на сковородке, если мы добьемся положительных откликов. Я говорил с самым известным в городе ди-джеем, который слышал о тебе самые восторженные похвалы. Сегодня вечером он вставит тебя в программу, а завтра вечером возьмет у тебя интервью.
Она удовлетворенно вздохнула.
— Слава распространяется быстро. Издатель этой газеты готов услужить. Он обещал послать на твое сегодняшнее выступление опытного репортера. Если ты будешь блистать, с тобой будут вынуждены обходиться с почтением.
Сиам заразилась его настроением.
— Обожаю быть оптимисткой! Если побеждать, то только так, делом!
Они поели в заведении под навесом в нескольких милях от города, в окружении флотских офицеров и их жен.
— Какое удовольствие — есть среди людей, которые гораздо чище самой кухни! — воскликнула Сиам.
Она умолкла и на протяжении нескольких минут не открывала рта.
— О чем ты задумалась? — спросил Барни.
— Да вот удивляюсь, что у меня есть что-то общее со всеми этими людьми.
— Только когда ты поешь, дорогая.
Клуб, в котором предстояло выступать Сиам, представлял собой, по существу, переоборудованный слегка бар. В витрине стояли морские сигнальные флажки с надписями «Коктейль» на древках. Весь бар был погружен в темноту, освещена только стена слева от входной двери. На этой стене красовался подсвеченный шелковый американский флаг с золотыми кистями. По обеим сторонам от флага висели бесчисленные фотографии матросов, снятых поодиночке и группами. Все они улыбались, но были взяты в черные траурные рамки. Сиам и Барни печально прочли названия рубрик, под которыми размещались фотографии: Пёрл-Харбор, Батаан, Гуадалканал, Омаха-Бич, Анцио. Темнота только подчеркивала скорбность этой доски почета. Выпивать, сидя к ней лицом, было бы немыслимо, поэтому клиенты сидели спиной к фотографиям, лицом к не освещенной пока еще сцене.
Помещение было устроено так, чтобы здесь вольготно чувствовали себя моряки и их подружки. Углы тонули в темноте, некоторые столики отделялись от зала ширмами. Над головами висела сеть с пробковыми поплавками. Над стойкой красовалась намалеванная огромная грудастая русалка. Даже бесплатные соленые крендельки к пиву имели здесь форму якорей. Вечер только начался, но бар уже до отказа был забит моряками. Некоторые сидели в компании женщин, которых накачивали выпивкой. Женщины, те, что помоложе, боялись напиваться. Кое-кто из моряков, наоборот, успел набраться, и теперь они еле удерживались на стульях.
Владелец заведения напоминал очертаниями фигуры пивной бочонок, на который натянули синий пиджак. На его мизинце посверкивало синим огнем кольцо, и он нервно разминал пальцы в предвкушении, когда настанет пора вышвыривать отсюда особо надравшихся.
— Музыканты сидят на кухне. Можете дать им ноты, — сказал владелец Барни. Внешность Сиам, по всей видимости, произвела на него сильное впечатление. — Вы сыты? Ступайте подкрепитесь за мой счет.
— Мы ели, спасибо, — ответил Барни. — Где кухня?
Владелец приподнял черную штору у стойки.
— Здесь проскочите быстрее. — Барни поспешил было в указанном направлении, но владелец схватил его на ходу за локоть. — Мне позвонили из Нью-Йорка всего сутки назад. Прежнюю мою страшилу они отправили в отель на Бермудах. Я спросил парня в офисе Доджа, кого они пришлют мне взамен. Самую лучшую певицу, ответили мне. Я говорю: вы там учитывайте мой уровень, зачем мне самая лучшая? Он ничего не ответил, а только заявил, что мне повезло и чтобы я не вякал. Вот и проясните, сделайте милость: вы, часом, не преступники? Не на крючке у нью-йоркской полиции? Мне надо это знать. У меня законный бизнес. Моя клиентура — морячки, я не хочу быть замешанным в скандалах.
— Мы не беглые, — с улыбкой ответил ему Барни.
— Вас не разыскивает полиция?
— Нет.
— Верю вам на слово, — подозрительно проговорил владелец и еще раз приподнял для Барни штору.
Барни заторопился по отдающему сыростью проходу к кухне, навстречу запаху раскаленного жира.
Владелец повернулся к Сиам.
— Желаете выпить?
— Нет, спасибо.
— Мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя здесь, как дома. Я поставил в вашей гримерной кровать.
— Мы остановились в отеле.
— Это напротив? Никудышное место. Вы из тех, кого даже не надо спрашивать, умеют ли они петь. А то знаете, какие бывают штучки? Корчат из себя невесть что, а завывают так, что уши вянут. А на вас достаточно разок взглянуть, чтобы понять: вот это — настоящая певица! — Он указал на свой нос, намекая на безошибочный нюх. — Я сразу смекнул: это тебе не шаляй-валяй, такая крышу снесет с твоей лавочки! Взял и догадался, что вы — ходячий динамит, хотя с виду леди, да и только. — Он снова показал на свой нос, а потом как бы невзначай добавил: — Тебе не сказали в Нью-Йорке, что я люблю, чтобы мои певицы после выступления подсаживались к гостям у стойки?