Андреа не могла поверить тому, что она слышала: «команда», «партнеры» – это звучало почти как предложение выйти замуж.
– Да, – сказала она так быстро, что почти задохнулась. – Да, я буду твоим партнером.
* * *
– … Видите ли, мисс Бахман, – сказала Беверли из-за своих огромных очков. – Марион Стар предали. Ее предал Голливуд и те мужчины, которые пользовались ею. Мне бы хотелось, чтобы картина мистера Вольфа обелила ее.
Андреа, которая так хорошо все знала о предательстве, подумала: почему Беверли Берджесс так волнует эта тема? Может быть, Беверли тоже когда-то предали?
– Я постараюсь сделать все, что только возможно, – заверила ее Андреа, удивленная страстной защитой со стороны Беверли Берджесс женщины, которую она никогда не встречала.
«Я выросла, постоянно слыша звуки совокупления из спальни моих родителей, – эти слова были написаны выцветшими чернилами. – Мой отец Эрл Винклер обладал ненасытным аппетитом, моя мать должна была просто подчиняться ему». Андреа читала дневник Марион Стар, сидя в маленькой, спокойной, похожей на библиотеку комнате в «Замке», которая называлась «Китайской». Здесь Марион Стар и ее гости играли в «маджонг». Хозяйка с Мэри Пикфорд и Кларой Боу надевали шелковые кимоно и обычно играли всю ночь. Изюминкой комнаты была двадцатисантиметровая скульптура из нефрита в стеклянном футляре: она изображала эрегированный член. Говорят, что это был подарок Марион от Аллы Назимовой, экзотической звезды немого кино. Гости Марион приходили в Китайскую комнату, чтобы поглазеть на экзотическую безделушку или писать письма за письменным столом. Или почитать, как это делала сейчас Андреа, свернувшись клубочком в кожаном кресле.
«Я не могу вспомнить, как выглядела моя мать, когда она не была в положении. Ее тело всегда было распухшим и огромным, она его скрывала под мешковатой одеждой. Интересно, была ли она хоть когда-нибудь стройной, была ли у нее хорошая фигура, была ли она женственной? Я помню ее всегда прихрамывающей и такой усталой, что я должна была выполнять большинство работы по дому и приглядывать за моими братьями и сестрами. После того как родился Джой, я случайно слышала, как мать умоляла отца оставить ее в покое. Он этого не слышал, и она родила еще троих после Джоя. Ей было двадцать восемь, когда она умерла после осложнения от выкидыша. Это случилось в том году, когда я убежала из дома. Мне было пятнадцать, и я все знала о сексе. И о власти, которой он обладает.
Только спустя несколько лет я узнала, что выкидыш у моей матери произошел не самопроизвольно. Она его вызвала».
В Китайскую комнату вошла парочка и отвлекла Андреа, проходя мимо нее к нефритовой игрушке. Мужчина прошептал своей спутнице: «Я слышал, что Джон Барримор однажды…» Он зашептал еще тише и затем добавил: «В этой самой комнате». Его подружка захихикала. Андреа перевернула страницу и продолжала читать.
«Мне было семнадцать, когда я встретила знаменитого режиссера Декстера Брайанта Рэмси. В Лос-Анджелесе температура была девяносто градусов по Фаренгейту, и я чуть не замерзла насмерть, когда не могла вылезти из огромного блока льда.
Когда я впервые приехала в Голливуд, то получила комнату в гостинице для женщин, которую содержала. Армия спасения на Гоувер-стрит. Моя соседка по комнате Грета пыталась пробиться в кино, это она предупредила меня насчет ассистентов, которые подбирали актеров. «Любому мужчине в этой профессии нужно только одно». Грета работала в Коконат-Гроув и устроила меня туда гардеробщицей, но я недолго работала там, потому что перешла в шоу. Коконат-Гроув давал великолепные шоу. Почти обнаженные девушки появлялись на изысканно оформленных плотиках. Они не танцевали и вообще ничего не делали. От них требовалось только одно: сидеть или стоять в соблазнительной позе.
В ту ночь, когда Рэмси спас мне жизнь, я должна была плыть на плотике, замурованная в блок льда и совершенно голая. Они уверяли меня, что все будет в порядке, потому что полый центр льдины должен был обогреваться скрытым обогревателем. Я очень боялась, но мне сказали, что лучше не отказываться и не протестовать, так как я стану звездой шоу. Мне не нравилось выступать обнаженной, но и на всех остальных девушках не было другой одежды, кроме трех цветочков.
Итак, я поднялась по лестнице и опустилась в глыбу льда. Мне было страшно и очень холодно. Грета подбодрила меня, она сказала, что, хотя лед прозрачный, все равно сквозь него ничего не видно. Шоу началось, и плот направили на сцену. Зрители просто взбесились, когда увидели меня. Мужчины буквально выпрыгивали из своих мест, когда они поняли, что на мне ничего не надето. Зрелище вызвало такой шумный прием, что никто не заметил, как жутко я дрожала от холода. Электроприбор не работал, и я начала замерзать. Моя голова была поверх глыбы льда, но когда я попыталась позвать на помощь, меня никто не услышал, потому что громко играл оркестр и толпа кричала и свистела.
Плот медленно повернулся, и мне стало еще страшнее. Я не чувствовала ног, и там, где моя кожа касалась льда, она просто горела. Я начала кричать. Я пыталась оттуда вылезти, но там не было места для рук. Зрители смеялись и аплодировали, представление их возбуждало, и я с ужасом поняла, что замерзну прежде, чем закончится шоу.
И вдруг внезапно человек начал взбираться на плот, расшвыривая девушек с их цветочками. Он влез на глыбу, наклонился, обхватил меня под мышками и вытащил оттуда, быстро закутав в свое толстое пальто. Толпа просто взбесилась. Они, наверное, подумали, что так и было задумано. Я помню, как он бежал между столиками, неся меня на руках, затем выбежал через боковой выход, потом мы уже сидели в его лимузине. Я не могла унять дрожь и слышала, как стучали мои зубы. Он дал мне немного бренди из своей серебряной фляжки и все повторял: «Ну, ну, все в порядке». У него был роскошный красивый густой голос. Затем он приподнял мое лицо и, казалось, пытался понять его. Он сказал: «Боже». И я заплакала.
Я не знала в то время, что мой спаситель был одним из самых значительных людей в Голливуде. Я видела его фильмы дома, во Фресно. Декстер Брайант Рэмси был известен тем, что он делал дорогостоящие спектакли с огромным количеством костюмов и декораций и тысячами статистов. Когда я проснулась на следующее утро в его доме в Бенедикт-Каньоне, на большой кровати с атласными простынями с монограммами, он принес мне завтрак – икру и шампанское! – и сообщил, что я спала одна, что он провел ночь в комнате для гостей. Он сел на край кровати и сказал: «Ты очень красивая, ты это знаешь?» И затем добавил то, о чем мечтает каждая семнадцатилетняя девушка: «Я собираюсь сделать тебя звездой».