ночью, согласитесь.
Она упрямо поджала губы, преисполненная решимости выполнить задуманное.
— Я понимаю ваше нежелание находиться здесь. Но, смею вас заверить, пока я рядом, — а я буду рядом, что бы ни случилось, — никто не посмеет вас обидеть, — быстро заговорил Джереми, и выглядел он столь убедительно и искренне, что девушка немного оттаяла и будто бы сразу сдулась. Плечи ее поникли, и она, удрученно качая головой, прошептала:
— Ах, я не могу остаться…
— Я клянусь, мой отец не причинит вам вреда! — горячо воскликнул Джереми. Никогда он себе не простит, если она уйдет, — ведь с такой красивой, одинокой девушкой может произойти любая беда!
— Я понимаю. Я… Я даже не поблагодарила вас за то, что вы вступились за меня…
— Не нужно благодарности! Мне безмерно стыдно за поступок отца, и я не знаю, как молить вас о прощении! Прошу вас, останьтесь хотя бы до утра, а потом я сам лично отвезу вас домой.
— Нет, я не могу. Вы не понимаете… Ваш отец узнал меня… Если только дядя узнает, где я нахожусь… — Джереми не понимал, о чем она говорит, но был настроен остановить ее во что бы то ни стало.
— Прошу вас, пройдемте в гостиную. Там вы сможете немного отдохнуть и успокоиться. А я велю принести для вас горячего чая.
Джереми указал на дверь гостиной, и мисс Виже, поколебавшись, все же решила воспользоваться его приглашением.
***
Виктория сделала глоток крепкого чая, который распорядился принести для нее рачительный хозяин, и потянулась за печеньем к вазочке, стоящей перед ней на столике. Она была голодной и усталой, — вернее, абсолютно вымотанной событиями ночи. Ей нужно было все обдумать. Но мысли путались в голове, и она никак не могла решить, что же ей делать дальше.
Горячий чай подействовал бодряще, и вскоре в голове начало проясняться.
Единственным желанием Виктории было вернуться обратно к Адаму. Зачем она вообще убежала? Какая глупость с ее стороны! Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить, что заставило ее пуститься в бега.
Беркли — имя выплыло откуда-то из глубин памяти. Но смерть юриста теперь не показалась Виктории чем-то ужасным, даже если к ней приложил руку Адам. Фокс ведь сказал, что произошла досадная случайность, а Беркли… Беркли оказался подлецом…
Но память услужливо подсказывала все новые и новые факты. Фокс повел себя не слишком благородно по отношению к ней, когда понял, что она вознамерилась покинуть его дом. Запер в комнате и угрожал!
Уверенность в том, что ей следует вернуться к Адаму, сильно пошатнулась. Значит, нужно отправиться к тетке. Но сегодня беглянка на себе прочувствовала всю беспомощность одинокой беззащитной девушки. Раньше она и не подозревала, насколько опасно задуманное ею путешествие во Францию. Тогда поездка казалась волнующим приключением, — но теперь Виктория понимала, как была наивна.
А ведь ей снова придется идти одной на темные улицы… Она не может себе позволить даже дождаться утра; вдруг этот страшный человек передумает и захочет отвезти ее к дяде прямо сейчас?
По спине прошелся холодок, и побежали мурашки. Виктория поежилась и заметила, как Джереми, который до того молча сидел напротив нее, поднялся и стал подкидывать дрова в камин, вороша поленья кочергой, чтобы пламя разгоралось сильнее.
Виктория следила за ним краешком глаза. Услужлив, старается угодить, и взгляда от нее отвести не может. Да, она заметила, как он смотрел на нее своими ясными светлыми глазами. Восхищение было в них, но при этом Джереми не походил на восторженного юнца, прямота и твердость характера читались на его лице.
Девушка повернула голову, чтобы лучше видеть его, и беззастенчиво стала разглядывать молодого человека. На вид ему было лет двадцать пять. Он был высок, строен и двигался легко. Приятное лицо его имело правильные черты, а русые волосы завивались в мягкие кудри, но серьезный взгляд серых глаз давал понять, что мягкость эта обманчива и коснулась она лишь кудрей, но никак не характера.
Как он не похож на своего отца, мелькнуло в голове у Виктории. Перед мысленным взором встал полноватый мужчина с брюшком и темными злыми глазками.
«Неужели согрешила маменька Джереми», — ехидно хихикнул внутренний голос. Верно, сказывалось тесное общение с Адамом Фоксом. Мысль о том, что Джереми может быть похож, собственно, либо на маменьку, либо на какого-нибудь другого родственника, ей отчего-то в голову не пришла.
Виктория не удержалась от улыбки, которую поймал обернувшийся к ней молодой мистер Уоррен. Взгляд его потеплел, ведь он и помыслить не мог, что гостья способна насмехаться над ним. Молодой человек тут же оставил кочергу и наконец-то осмелился нарушить молчание.
— Я вижу, вам уже лучше.
— Благодарю вас.
Продолжая улыбаться ему, Виктория потянулась к вазочке с печеньем и, только теперь обнаружив, что та пуста, сконфуженно отдернула руку. Она и не заметила, как съела все печенье.
Джереми увидел ее жест, заявил, что немедленно позаботится о том, чтобы гостью накормили и, не желая слушать возражения Виктории, позвонил в колокольчик. Довольно быстро на зов явился дворецкий, получил указания от хозяина и с поклоном удалился.
Виктория больше не возражала; она все еще чувствовала голод. Так тому и быть, пусть мистер Джереми Уоррен запомнит свою загадочную ночную гостью весьма прожорливой особой.
Молодой человек сел напротив Виктории и пытливо посмотрел в лицо.
— Теперь я смею надеяться, что вы оставите безумную мысль уйти прямо сейчас?
Виктория встрепенулась, и весь ее вид выразил протест. Неужели Джереми встанет на ее пути к свободе? Может быть, тоже запрет ее, как Фокс?