Читать интересную книгу Полная история регги: от истоков до наших дней - Дэвид Кац

удваивал ритм, выдвигая вперед басовую «бочку» и том-томы (барабаны цилиндрической формы без подструнника). «Слай играл целый день, когда мы все только пробовали, – говорит Джозеф Ху-Ким. – В этом он мне очень помог. Вы не найдете другого барабанщика, который захочет это делать».

The Revolutionaries часто делали что-то новое, переигрывая по-своему какой-нибудь хит Studio One. Таким образом, «старье» получало тщательно выверенный современный макияж, воспринимавшийся на ура. На студии в то время прописался Ай-Рой, вместе с клавишником и аранжировщиком Осси Хиббертом, и они оба также внесли свою лепту в этот новый высокопрофессиональный звук. «Он обычно играл звук, и нам был нужен кто-то, у кого есть хорошие знания о звуке», – говорит Ху-Ким про Ай-Роя.

«Мы считали, что он знает самые популярные ритмы, которые играют на танцах».

Слай Данбар говорит, что The Revolutionaries вышли из различных клубных коллективов начала 1970-х. «Анселл Коллинз был человеком, который действительно научил меня делать шоу; он играл в RHT Invincibles, а я играл в The Yardbrooms. Анселл попросил меня прийти сыграть на Night Doctor, и он позвал меня сделать Double Barrel. Я начал играть на некоторых сессиях, а затем был взят в RHT Invincibles, они играли в Tit For Tat; а после я немного поиграл с The Supersonics. Ранчи [Бертрам Маклин] играл в группе The Volcanoes с Элом Брауном. Они искали нового барабанщика, и это была постоянная работа: каждую среду я играл с группой, потому что The Supersonics играли каждые выходные».

Хотя в ту пору его знали как Чарли, он получил прозвище Слай, находясь в составе The Volcanoes. «Владелец группы, мистер Харви, каждый раз, когда слышал, что я говорю о Слае, а я был большой фанат Sly & the Family Stone, смотрел на меня и говорил: “Все, что ты говоришь, – это лукаво»[54]. Если я делал что-то, он говорил: “Слай” – и это имя просто прилепилось ко мне».

В конце концов The Volcanoes стали называться Skin Flesh & Bones. «Мы играли в отеле Calypso Colony, но отель встал на реконструкцию, и пришлось вернуться в город. Мы с Ранчи пошли в клуб Tit For Tat и поговорили с Дикки Вонгом, владельцем клуба, о возвращении в бэнд. Нам хотелось называться типа Earth Wind & Fire, но в итоге мы стали Skin Flesh & Bones. Играли в клубе около пяти недель и записали версию Al Green [Here I Am Baby] в исполнении Эла Брауна, и затем у нас пошли записи волной. В клубе мы играли со среды по субботу, у нас была недельная зарплата, поэтому мы не зависели от студийных денег и играли на сессиях в свое удовольствие. Когда у Анселла, Ранчи или Ллойда Паркса была запись, они звали нас, вот так в итоге я сыграл на Psalms Of Dub Табби [версия стороны В сингла Not Responsible дуэта Carlton & Leroy], благодаря Анселлу, который записывался для Black & White».

К 1975-му ядро Skin Flesh & Bones стало называться The Revolutionaries. Как обычно, состав менялся. Клавишники Осси Хибберт и Робби Лин иногда чередовались. В духовой секции, как правило, играл Томми Маккук на тенор-саксофоне, Херман Маркиз на альте и Вин Гордон на тромбоне. Робби Шекспир играл на басу на некоторых более поздних вещах. Основными членами группы были, как правило, Слай, Анселл Коллинз, Ранчи и Ллойд Паркс. Когда Джо Гиббс открыл новую студию по адресу Ретаймент Кресчент, 24, в индустриальной зоне около Кросс – роуд, это же ядро музыкантов вместе с Моррисом Веллингтоном и Эриком Ламонтом оказывало его хитам музыкальную поддержку. Часто в студию приходили и другие, включая членов The Soul Sindicate. Место постоянного басиста занимал Паркс, в то время как Робби Шекспир больше играл с The Revolutionaries.

«Когда Skin Flesh & Bones снова стали играть в Tit For Tat, Робби играл в соседнем клубе, – говорит Слай. – Едва у нас намечался перерыв, мы ходили и слушали другие бэнды, а они слушали нас».

«Впервые я увидел Слая в клубах на Ред-Хиллз-роуд, таких как Tit For Tat, Stables и Evil People, – подтверждает Робби. – В Evil People основной группой были FAB Five, но у них был также заграничный ангажемент. Группа, в которой играл я, в то время называлась Big Relation, она была из Спаниш-тауна, на барабанах там играл Бенбоу, а клавишником, он потом ушел, был Тайрон Дауни. Бернард «Тотер» Харви, который потом играл с Inner Circle, был сначала певцом у Hippy Boys, и знал он только два аккорда, но мы ему сказали – играй на клавишах. Как-то он сказал, что хочет заценить бэнд со Слаем, Ранчи и Синтией Ричардс, Skin Flesh & Bones. Я пошел с ним и увидел Слая, то, как он сидит за барабанами; установка у него здорово отличалась от всех и звучала потрясающе. В это время у нас было много записей, мы только что закончили альбом Burning Spear [Уинстон Родни] Marcus Garvey, а также материал Слима Смита и Джонни Кларка. Я был одним из главных басистов Питера Тоша и завершал запись Concrete Jungle и Stir It Up для The Wailers — на этих вещах играю я. В The Aggrovators я тоже был не из последних, и я сказал тогда: “Банни, черт возьми, смотри, как крут этот парень, с ним надо делать сессии”. Банни Ли позвал Слая, и мы сделали с ним множество записей».

«Мне всегда нравился бас Робби, потому что, когда мы начали встречаться на сессиях на Randy, мы все разговаривали и задавали вопросы, – продолжает Слай. – В те времена каждый музыкант привык уважать другого музыканта, поэтому мы ходили и слушали друг друга, садились и разбирали музыку, думали над развитием аккордов и всем, что положено. Это было тогда на Ямайке – и этого больше не существует. После того как я связался с Робби, мы сделали несколько сессий для Банни Ли, но незадолго до этого мы с Робби играли в The Revolutionaries, потому что первое, на чем он играл, были клавиши на MPLA [переделка Freedom Blues, сделанная на Channel One]. Он тоже играл на разных гитарах, потому что Ранчи играл на басу, когда в группу пришел Робби. Когда Ллойд Паркс не явился на сессию, Ранчи сыграл на басу, но когда Робби вошел и сыграл гитару, они поменялись: Ранчи стал играть на гитаре, а Робби на басу».

«Первым “революционером” был я, потому что это была часть Skin Flesh & Bones — мы перешли на Channel One, и они назвали нас