Читать интересную книгу Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

Дэвид не стал спешить с ответом. Эту уловку он применял уже много раз, чтобы думали, что он удивлен.

– Его ждут в Сан-Тельмо послезавтра, – сказал он, выдержав паузу. – Правда, подобная разница во времени не столь уж существенна для нас, но я передаю вам лишь то, что узнал от Кенделла.

– Он сообщил вам об этом еще до того, как решил сесть на ближайший рейсовый самолет «Пан-Америкэн». Мы же окончательно договорились о сроках уже после разговора мистера Кенделла с вами, перед самым вылетом его.

– Судя по всему, он разговаривал на эту тему со многими. А была ли необходимость вносить изменения в график?

– Как вы сами отлично понимаете, указанные в планах сроки могут сдвигаться в ту или иную сторону в зависимости от обстоятельств...

– Когда, например, возникает необходимость вывести кого-то из игры, не так ли? – перебил Райнемана Дэвид.

– В данном случае ничего подобного не наблюдается: у нас нет никаких причин выводить кого-то из игры. Как изволили вы выразиться, – в весьма, кстати, яркой и лаконичной форме, – мы продаем, вы покупаете.

– И конечно же нет никакой причины, по которой агенты гестапо стали бы рыскать по Буэнос-Айресу...

– Может, вернемся все же к основной нашей теме? – прервал Сполдинга Райнеман.

– Минутку, – сказал Дэвид, заметив, что нервы у Райнемана снова напряжены до предела. – На то, чтобы моя шифровка дошла до Вашингтона, потребуется восемнадцать часов: исходящие от меня сообщения должны доставляться туда в опечатанном конверте курьером.

– Штольц говорил мне об этом. Вы просто дурите: что мешает вам отправить ту же шифровку по радио?

– То, что делаем мы, не что иное, как обычная мера предосторожности, – eine Vorsichtsmassnahme, mein Herr[64], – ответил Дэвид. – Будем говорить откровенно, я не знаю, кто именно подкуплен в нашем посольстве, но в том, что кто-то подкуплен, я полностью уверен. Поскольку коды продаются и покупаются – на различных способах, которыми проделывается эта штука, я не стану здесь останавливаться, – текст, зашифрованный имеющимся у меня специальным кодом, может быть передан по радио только один раз – после того как Леон удостоверится в подлинности чертежей.

– В таком случае вы должны поспешить. Отправьте уже подготовленные шифровки самым ранним рейсом, а я доставлю первый комплект чертежей в Сан-Тельмо завтра к вечеру... Поскольку мне тоже приходится принимать на всякий случай ту или иную меру предосторожности, или eine Vorsichtsmassnahme, остальные чертежи вы получите после того, как сообщите нам о готовности Вашингтона перевести деньги в Швейцарию... О готовности, которую Вашингтон должен выразить сразу же по получении переданной вами по радио шифровки... Предупреждаю вас, вы не покинете Аргентины до тех пор, пока меня не уведомят из Берна о поступлении туда оговоренной суммы. У нас имеется тут небольшой аэродром. В Мендаро. Это неподалеку отсюда. Его обслуживают мои люди. Когда закончится операция, вас будет ждать там самолет. На нем вы и покинете эту страну.

– Ну что ж, я согласен. – Дэвид погасил сигарету. – Завтра к вечеру первый комплект чертежей, остальные – в течение последующих суток... Итак, о сроках мы договорились. И это, собственно, все, что интересовало меня.

– Gut![65]А теперь, Сполдинг, вернемся к вопросу о гестапо. – Эрих Райнеман подался вперед. Вены на покрытых глубоким загаром висках опять вздулись. – Вы обещали более обстоятельно рассказать мне о присутствии гестаповских агентов в Буэнос-Айресе".

Дэвид поделился с ним всем, что знал. Состояние Эриха Райнемана от того, что он услышал, не улучшилось. Дыхание участилось, в глазах, полуприкрытых складками кожи, бушевал гнев. Однако финансист держал себя в руках.

– Благодарю вас. Уверен, все так и есть, как вы сказали. Главное для вас теперь – это выдержать график... Следует признать, вечер выдался длинный и трудный. Сейчас вас доставят назад, в Кордобу. Спокойной ночи, герр Сполдинг!

– Альтмюллер! – рычал Райнеман. – Идиот! Дурак!

– Что случилось? – произнес, ничего не понимая, Штольц, который только что вернулся на террасу.

– Альтмюллер... – Райнеман потерял голос от ярости. Но это не остановило его. Повернувшись в сторону балюстрады, словно желая адресовать дальнейшие слова свои бескрайнему мраку и протекавшей понизу реке, он продолжал: – В своем безумном стремлении провести буэнос-айресскую операцию втайне от верховного командования, чтобы... чтобы его дорогому министерству не пришлось ни за что отвечать... он был взят под надзор своим же собственным гестапо! Ему не доверяют, почему и выслали сюда для проверки людей!

– Но в Буэнос-Айресе нет агентов гестапо, герр Райнеман, – произнес Штольц твердо. – Человек из Лиссабона лжет.

Райнеман резко развернулся и посмотрел на дипломата.

– Я знаю, когда врут, герр Штольц, – проговорил он холодно. – Резидент из Лиссабона сказал правду. Ему незачем лгать... И если я заблуждаюсь и Альтмюллер не попал под надзор гестапо, значит, он предал меня. Сам прислал сюда гестапо. Потому что и не собирался никогда проворачивать эту сделку согласно договоренности. В действительности он рассчитывал получить от противной стороны алмазы и затем уничтожить чертежи. Эти антисемиты заманили меня в ловушку!

– Как вам известно, я являюсь тут личным представителем Франца Альтмюллера, ответственным за проведение операции, – произнес Штольц самоуверенным, безапелляционным тоном, десятилетиями вырабатывавшимся у офицеров немецких экспедиционных корпусов. – Вы, герр Райнеман, сделали все как надо. Я – тоже. Так что и у вас ко мне, и у меня к вам нет никаких претензий. Наши специалисты уже заканчивают свою работу на складе в Очо-Кале. Через день или два алмазы с копей «Кенинга» будут проверены все до единого. Что же касается чертежей, то вы получите их от курьера еще до истечения этой ночи. Все идет, как мы и намечали. Сделка состоится.

Райнеман отвернулся, положил свои пухлые руки на перила и посмотрел вдаль.

– И все же для того, чтобы быть уверенным в этом до конца, нам остается только одно – срочно связаться по радио с Берлином, – произнес он негромко. – Я хотел бы видеть Альтмюллера здесь, в Буэнос-Айресе. Если же он откажется прибыть сюда, сделки не будет.

Глава 31

Немец, сопровождавший Дэвида, сменил свой белый костюм на полувоенную форму охранника Райнемана. За рулем был другой шофер – аргентинец.

«Паккард» тоже сменили – на шестиместный «бентли» с откидным столиком из красного дерева и занавесками на окнах. На таких машинах разъезжали только английские дипломаты высшего ранга, хотя и не послы. В общем, обычная машина престижного класса. Райнеман продумал и эту деталь, предположил Дэвид.

Водитель знал свое дело. Дэвид и глазом не успел мигнуть, как машина перебралась с окутанной глубоким мраком грунтовой дороги, отходившей от усадьбы Райнемана, на широкую магистраль, протянувшуюся вдоль берега погруженной в беспросветную темноту реки. Как только под шинами автомобиля оказался бетон, шофер вдавил педаль акселератора чуть ли не до упора, и «бентли», «подстегнутый» им, резво ринулся вперед. Сопровождающий предложил Дэвиду сигарету, но он отказался, покачав головой.

– Вы попросили доставить вас к американскому посольству, сеньор, – бросил шофер через плечо, не сводя глаз с бешено мчавшегося навстречу дорожного полотна. – Боюсь, я не смогу сделать этого: сеньор Райнеман распорядился подвезти вас к вашему дому на Кордобе. Простите меня.

– Мы не можем нарушать инструкций, – добавил немец.

– Надеюсь, что вы и не будете делать этого. Благодаря вашей вере в инструкции мы и бьем вас повсюду.

– Ваш выпад не по адресу, Меня все это совершенно не касается.

– Я и забыл: «Гнездо ястреба» придерживается нейтралитета. – Дэвид, переменив позу, закинул ногу за ногу и стал молча смотреть в окно. Он хотел сейчас только одного – побыстрее добраться до посольства, чтобы снова увидеться с Джин.

Мозг его усиленно работал. В его памяти всплывала одна Деталь за другой.

Когда он должен был оставить Джин ненадолго одну, она произнесла ему вслед это слово – «Тортугас».

Да-да, все тот же таинственный термин – «Тортугас»!

Но откуда она узнала его? Можно ли представить себе такое, чтобы и она была лишь составной частью всего этого? Частью той не вырисовывавшейся никак картины, которую пока что не удается ему воссоздать из имеющихся в его распоряжении отдельных, разрозненных фрагментов?

«Тортугас» не стоит наших жертв", – сказала Джин. Она молила его бросить все то, чем он занимался!

Об этом же просила его и Лэсли Хоуквуд. Чтобы умолять его отступиться от своего дела – умолять упорно, неистово, в каком-то фанатичном исступлении, – она преодолела путь в четыре тысячи миль.

«Уезжай из Буэнос-Айреса!» – взывала она к нему.

Была ли какая-нибудь связь между брошенной ему вслед репликой Джин и страстной мольбой Лэсли Хоуквуд?