Читать интересную книгу Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

– Что с тобой? – спросил Сполдинг.

– Ничего... Все в порядке, – ответила Джин и улыбнулась уголками рта. Но улыбка получилась неискренней и невеселой. – Ты разговаривал с тем человеком? Со Штольцем?

– О Боже, выходит, ты из-за этого волнуешься?.. Прости "спя, я виноват: мне следовало бы сразу же, как только мы встретились, рассказать тебе обо всем, не дожидаясь твоих вопросов... У меня действительно состоялся разговор со Штольцем. Он желал бы продать кое-какую информацию, касающуюся немецкого флота, но я не собираюсь ее покупать. Посоветовал ему связаться с морской разведкой. О своей беседе с ним я доложил сегодня утром коменданту военно-морской базы в Ла-Боке. Если они пожелают воспользоваться его услугами, то это их дело.

– Странно, что он позвонил именно тебе.

– Я тоже думаю об этом. То, что немцам удалось-таки выследить меня, уже не секрет. Но этого мало. По-видимому, они разведали также и о том, что я имею какое-то отношение к деньгам. И Штольц решил воспользоваться этим.

– Он что, предатель?

– Или пытается подсунуть нам дезинформацию. Но это уже проблема не моя, а соответствующих служб военно-морского ведомства.

– Слова так и льются из тебя, – произнесла она иронично и сделала глоток кофе.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего... Разве что только то, что ты парень ловкий. Всегда найдешь, что сказать и как обвести вокруг пальца своего собеседника. Думаю, на своей службе ты лучший из лучших.

– Зато ты сейчас – не в лучшем настроении. Может, это от джина? Выпила больше, чем нужно?

– Так ты думаешь, что я пьяна?

– Во всяком случае, трезвой сейчас тебя не назовешь. Но факт сей – не причина расстраиваться, – произнес, улыбнувшись, Дэвид. – Ты же не алкоголичка, а это главное.

– Благодарю за комплимент. Однако не увлекайся сентенциями подобного рода. Разговаривать так между собой могут лишь люди, связанные крепкими, прочными узами. У нас же все по-иному. Мы должны сознавать, что только временно находимся вместе, не так ли?

– К чему это ты? Давай-ка поговорим об этом чуть позже, у меня дома: у нас же впереди – целая ночь. Постарайся понять, в данный момент моя голова занята совершенно другим.

– Я и не сомневаюсь в этом: у тебя же столько всяких дел, куда более важных! – говоря это. Джин неловко пролила кофе на скатерть и, сконфузившись, замолчала. Но пауза длилась долго. Успокоившись немного, она сказала: – Кажется, я веду себя не совсем красиво.

– Да, – согласился Дэвид, – ты и впрямь ведешь себя не совсем красиво.

– Я боюсь.

– Чего?

– Ты прилетел сюда, в Буэнос-Айрес, вовсе не для того, чтобы встретиться с банкирами, не так ли? Тебе поручено сделать что-то еще, провернуть какое-то более крупное дело. Правда, я знаю, ты не признаешься мне в этом, ничего не расскажешь. И через несколько недель уедешь отсюда... если только останешься в живых.

– У тебя буйное воображение.

Он взял ее за руку. Джин погасила сигарету.

– О'кей. Будем считать, что я не права. – Она заговорила так тихо, что ему пришлось напрягать свой слух. – Я все преувеличиваю. Сошла с ума, захмелела. Ну что ж, если так, прости меня. И подыграй мне немного, послушай меня.

– Да я и так слушаю, говори же.

– Все это – исключительно гипотетически. Мой друг Дэвид – не карьерист из госдепартамента. Он – секретный агент. У нас здесь несколько таких, я знакома с каждым. Полковники называют их provocarios[57]... Итак, мой Дэвид – секретный агент и, будучи им, постоянно подвергает себя огромному риску, поскольку правила игры то и дело меняются. Когда же правила игры меняются, они теряют всякий смысл. Или, иначе, перестают быть правилами в подлинном смысле этого слова... А это значит, что для таких людей, как мой гипотетический Дэвид, не должно существовать никаких правил... Улавливаешь, что я хочу сказать?

– Не совсем, – ответил спокойно Дэвид. – Признаюсь, не пойму никак, к чему ты клонишь и какое отношение этот человек имеет ко мне.

– Сейчас поймешь, я еще не кончила. – Джин допила кофе и аккуратно – как можно осторожней, поскольку пальцы у нее дрожали, – поставила чашку на блюдце. – Так вот, моего друга – мифического Дэвида – могут убить, искалечить, оторвать ему голову. Ужасно, не правда ли?

– Да, – ужасно. Но будет еще ужаснее, если такая судьба постигнет сотни тысяч людей, чего в наши дни никак нельзя исключать.

– Но все эти люди находятся в ином положении. Они состоят на военной службе, носят форму, действуют согласно определенным правилам. Даже у летчиков... и у тех куда больше шансов остаться в живых, чем у моего Дэвида. Я говорю так, потому что имею об этом кое-какое представление.

Дэвид посмотрел на нее в упор:

– Хватит!

– О нет! Я хочу рассказать сейчас, какой у тебя может быть выход из нынешней ситуации. Так выслушай же меня до конца. Почему мой гипотетический Дэвид делает то, что он делает?.. Помолчи, не отвечай пока. – Она улыбнулась печально. – Но ты и не собирался отвечать на мой вопрос, так ведь? Впрочем, это не имеет особого значения. У этого вопроса есть продолжение, которое даст тебе дополнительный повод для размышлений.

– И в чем же заключается это продолжение? – спросил Дэвид, предположив, что Джин не скажет ничего нового и ограничится лишь тем, что станет дальше развивать свои мысли. И, как только она заговорила, убедился, что был прав.

– Видишь ли, я не раз уже думала... об этой игре... и об этом секретном агенте. Он оказался в необычном положении: действует совершенно один... или почти один. Находится в чужой стране и действует в одиночку... Надеюсь, тебе ясно, в чем суть продолжения моего вопроса?

Дэвид внимательно наблюдал за ней. Она, должно быть, пришла к каким-то умозрительным заключениям, хотя пока что вслух их не высказывает.

– Нет, не ясно, – признался он.

– Если мой Дэвид действует в одиночку и к тому же в чужой стране и должен посылать в Вашингтон шифровки... Хендерсон сказал мне, что это значит... это значит, что люди, на которых работает он, верят всему, о чем он сообщает им. Он же может сообщить им все, что захочет... А теперь мы снова возвращаемся к моему вопросу: почему мифический Дэвид, зная все это, делает то, что он делает? Не может же он в самом деле верить в то, что в состоянии повлиять на исход войны. Он же – лишь один из миллионов и миллионов людей.

– И этот гипотетический персонаж... если только я верно понял тебя... может послать своему руководству сообщение о том, что у него возникли кое-какие сложности...

– Да, – перебила Дэвида Джин и крепко сжала ему руку. – И еще известить их, что ему необходимо во что бы то ни стало задержаться в Буэнос-Айресе. На долгое время.

– И если твоему другу скажут вдруг «нет», он должен будет исчезнуть и навеки затеряться в пампасах?

– Не смейся надо мной!

– А я и не смеюсь. Но и делать вид, будто смогу дать логически обоснованный ответ на твой вопрос, тоже не стану-Скажу только, я не думаю, что у человека, о котором ты говоришь, действительно столь широкие возможности. Насколько мне известно, таких людей постоянно проверяют. С этой целью, например, в тот край, где находится он, могут быть посланы другие агенты... И, не сомневаюсь, их и в самом деле пошлют, если кому-то покажется вдруг, что что-то не так. Претворение в жизнь твоего замысла в самом лучшем случае даст лишь кратковременный эффект, наказание же, которому подвергнется твой герой, будет исключительно суровым.

Джин отпустила его руку и отвернулась.

– И все же что-то делать надо, – сказала она немного погодя. – Я тебя очень люблю. И не хочу, чтобы ты пострадал. Мне известно, что кое-кто не прочь расправиться с тобой. – Она снова обратила на него свой взор. – Тебя же хотят убить, ведь правда?.. Тебя, одного из многих миллионов?.. Я постоянно молюсь про себя: «Только не его! О Боже, только не его!..» Неужели ты не понимаешь ничего?.. Неужели нам нужен кто-то еще? И так ли уж важны все эти люди, кто бы они ни были? Так ли уж важны они нам? Неужели того, что ты сделал, еще недостаточно?

Дэвид посмотрел на нее. Он понимал, что то, что она говорит, имеет под собой основание. И осознание этого факта не доставило ему особой радости... Он и в самом деле сделал довольно много. Вся его жизнь пошла кувырком. Столько лет, изо дня в день, находиться среди врагов не так-то легко.

Но во имя чего эти жертвы? И для кого?

Для дилетантов? Таких, как Алан Свенсон? Или Уолтер Кенделл?

То, что происходит, не несет успокоения.

Эд Пейс погиб. В «Фэрфаксе» свили гнездо враги.

Он же, Дэвид, и впрямь – один из многих миллионов.

– Сеньор Сполдинг? – спросил негромко метрдотель, стоя у входа в кабинет.

Дэвид, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданности.

– Да, слушаю вас.

– Вас просят к телефону.

Сполдинг посмотрел на служащего ресторана, выражавшего всем своим видом само почтение.

– А нельзя поднести телефон к столику?