class="p1">Вчера директор передала ей срочное сообщение от Джулс: «Предупредите фрау Дассель, что к ней приедут поговорить о картине». Директор спросила, знает ли Лилиан, о чем речь. Та соврала и ответила утвердительно. Поскольку не собиралась умирать, не узнав, что же станет с картиной.
Модница начинает говорить первой:
– Лилиан, меня зовут Марго де Лоран. Я торгую произведениями искусства. – Она протягивает руку. – Возможно, вы слышали обо мне.
– Боюсь, не слышала.
Фрау Дассель игнорирует протянутую руку и смотрит на Джулс, которая бросает на нее странные взгляды. Девушка выглядит совсем не так, как в прошлый раз. Она напугана и будто пытается что-то скрыть. Либо ее заставляют. Лилиан слишком часто видела такие глаза: расширившиеся от страха, с маленькими зрачками. Этот затравленный взгляд преследовал ее каждый божий день в Освенциме, а затем в ночных кошмарах. Здесь что-то нечисто.
– Зачем вы приехали? – спрашивает Лилиан, отбрасывая прядь густых седых волос с лица. Она настояла, что будет разговаривать с гостьями в саду, несмотря на холод и покрывающий землю снег. Все знают: если Лилиан Дассель хочет на свежий воздух, значит, ей необходим кислород. Это уже вроде рефлекса. Она задыхается от похороненных внутри воспоминаний.
– У вас есть картина, которая принадлежит мне, – просто отвечает Марго.
– Вам? Вам?! – Лилиан начинает громко хохотать. Да кто такая эта женщина? Теперь понятно, почему у девочки такой перепуганный вид. – Вы о том проклятом холсте, который унес столько жизней? И почему же он ваш, мисс Модница? – фрау Дассель смотрит на Джулс. – Почему не ее? Или не его? – Она указывает костлявым пальцем на прогуливающегося вдалеке мужчину, укутанного так, что он больше напоминает палатку. – Скажите мне, мисс де Лоран, почему же это ваша картина?
Марго скрещивает на груди руки. Явно не привыкла, чтобы ей перечили.
– Она принадлежала моему деду. Ее украли во время войны. Я хочу передать ее в музей, чтобы отдать дань уважения художнику… и вам.
Пронизывающий взгляд Лилиан становится ледяным.
– В музей? Этим негодяям? Меньше всего я хочу передать свое полотно туда. И вы не производите впечатление женщины, которая способна хоть кому-то отдать дань уважения. – Фрау Дассель смотрит на Джулс. – Я права, юная леди? – А затем снова сверлит взглядом Марго.
Та бросает на девушку угрожающий взгляд, который не остается незамеченным для Лилиан. Она и такие видела не раз.
– Давай, скажи ей, у меня мало времени, – цедит мадемуазель де Лоран.
Джулс осторожно начинает:
– Фрау Дассель, прошу, выслушайте ее… У нее моя мать. Которая приезжала вместе со мной, помните? Пожалуйста, скажите, где картина, и маму отпустят. – На глаза девушки наворачиваются слезы, она смаргивает их, но от Лилиан ничего не укрывается.
Теперь фрау Дассель хорошо понимает, кто перед ней, и не может сдержаться.
– Я встречала таких, как вы, в лагере. Капо[34]. Считаете себя лучше других, всех терроризируете, клянчите хлеб в обмен на услуги. Вы же еврейка, так? Как минимум, наполовину. Я же вижу. Прекрасно знаете, что происходило во время войны. Стыд и срам. Я вас раскусила, потому что тоже когда-то была капо. Мне пришлось стать такой, чтобы выжить. – Голос Лилиан звучит пронзительно. – И я когда-то была хорошенькой, еще красивее вас. Но разница между нами в том, что я лишь хотела отравить жизнь Францу Дасселю и заставить заплатить за то, что сгубил мою семью. – Лилиан указывает на Джулс. – Ее мать сразу мне понравилась. Вы знаете, что после встречи она в благодарность сделала мне подарок? Хотя вам не понять… – Фрау Дассель грозит Марго пальцем, напоминая ведьму, которая вот-вот наложит проклятье. Мадемуазель де Лоран вздрагивает и отшатывается. – Я скажу, где картина. А вы взамен сделаете то, о чем попросит эта юная леди. Вы поняли?
Марго кивает, однако Джулс прекрасно понимает, что она лжет. Мадемуазель де Лоран намерена воздать ей, как считает, по заслугам.
– Картина там… – говорит Лилиан, глядя вдаль, словно перед ее глазами материализуется «Женщина в огне». – В подвале дома, где начался кошмар. Франц отдал мне полотно, когда я уходила. Он умолял, чтобы я не бросала его. Единственное, что осталось в том забытом богом доме, – проклятая картина. Я ее ненавидела, но не могла уничтожить. Она давала отцу силы жить, заставляла его улыбаться. Франц не понимал… – Фрау Дассель тихо смеется, погрузившись в воспоминания. – Только не морочьте голову, портрет не ваш. Он мой. И я решу, кто его получит.
– Он в доме Дасселя? – спрашивает Марго, поднимая брови. Она не знает подробностей, не улавливает сути.
– Спросите ее. – Лилиан указывает на Джулс. – Она знает. Картина достанется ей, а не вам. Вы не понравились мне с первого взгляда. – Фрау Дассель протягивает руку и сжимает ладонь Джулс холодными посиневшими пальцами. – Скамейка… – Она указывает на лавочку, на которой сидит. – В нашем бездушном мире это бесценно. Я всегда буду помнить.
На глаза Джулс наворачиваются слезы. «Мама была права, – думает она. – Как всегда».
Элизабет настояла, чтобы на деньги, выигранные в казино Баден-Бадена, они купили Лилиан подарок. На следующий день по пути в аэропорт мать и дочь заехали в дом престарелых и побеседовали с директором. Они сказали, что хотят приобрести красивую скамью, которую установят под любимым деревом фрау Дассель. И попросили вырезать ее имя, чтобы это место осталось у всех в памяти как «Лавочка Лилиан Баум-Дассель».
Гостьи уходят. Джулс оборачивается, и фрау Дассель в последний раз ловит ее взгляд. Что-то изменилось. Девушка уже не столько напугана, сколько что-то обдумывает. Лилиан никогда никому не доверяла и хорошо читает по лицам – они всегда говорят правду. Эта малышка не сдастся без борьбы – фрау Дассель и таких видела в лагере. Обычно непокорные не выживали, зато дарили надежду другим, которые начинали понимать: можно истязать тело, но нельзя сломить дух. Ни при каких обстоятельствах.
Глава сорок пятая
Груневальд, Берлин
Перелет из Баден-Бадена в берлинский аэропорт Брандербург был недолгим – всего два часа. Еще двадцать минут они ехали до Груневальда.
Джулс смотрит в окно автомобиля. Они медленно приближаются к родовому гнезду Дасселя, расположенному посреди леса. Огромный трехэтажный особняк, обшитый деревом, окруженный березами и соснами и припорошенный снегом, напоминает населенный привидениями дом охотника. Над ним нависло пасмурное тускло-серое небо – по нему словно прошлись ластиком. Не видно ни облаков, ни солнца, сплошное марево. Джулс охватывает благоговейный страх, от ее дыхания запотевает окошко: именно здесь несколько десятилетий провела «Женщина в огне». Неудивительно, что ее не нашли – кому придет в голову искать здесь?
Автомобиль