Читать интересную книгу Мертвая хватка - Виталий Гладкий

Да-а… не хило.

– Давай, – кивнул помощнику кэпа (какому помощнику?!) Винграновский.

– Я думаю, нужно ввести его в курс дела… – Хуго вопросительно взглянул на Винграновского.

– Несомненно. – Винграновский смотрел очень серьезно и даже угрюмо. – В общих чертах, – будто спохватившись, добавил он.

– В 1991 году у нас случился серьезный "прокол", – начал Хуго. – "Засветился" нелегал, проработавший "на холоде" почти двадцать лет. Его, к счастью, успели вывезти, а вот группа прикрытия… В общем, спасти удалось лишь одного. Мы не знали, что там стряслось. Внутреннее расследование не дало результатов. То есть результаты были, но, во-первых, без соответствующего фактажа, а во-вторых, им просто не поверили. Тогда, сами понимаете, полный раздрай в стране сказался и на нашей работе, а потому дело спустили на тормозах и благополучно похоронили в архиве. Однако спустя четыре года, во время одной из операций, неожиданно всплыли странные нюансы. Слава богу, задание было на контроле у моего шефа, который в девяносто первом году вел разработку эксцесса, закончившегося провалом весьма сложной и имеющей перспективу комбинации. Он и подметил кое-что общее в этих двух, казалось бы абсолютно не похожих, случаях…

– Позволь мне закончить, – встрял в монолог Хуго-Хлебникова мой высокопоставленный связник-контролер. – Когда операция "Альянс" вышла на старт и твоя группа была сформирована, к нам неожиданно подкатили парни из ОВБ. То, о чем они нам с шефом сообщили, оказалось настолько сногсшибательным, что мы просто не знали, как поступить. Дело в том, что тайна "Альянса" уже стала достоянием наших противников благодаря "кротам", затесавшимся в группу поддержки…

– Что-о?! – Тут уже я не выдержал. – Вы хотите сказать?..

– Не хотим, а уже говорим. Да, в твоем сыре столько дырок, что ты даже не можешь представить.

– Значит, меня послали на задание, привязав к заднице пороховую бочку с зажженным фитилем?!

Я неожиданно испугался, что сейчас сорвусь и такое отчубучу… А потому, задав вопрос, тут же прикусил язык; он у меня как собачий хвост: не то чтобы уж очень длинный, но иногда пытается руководить хозяином помимо его воли.

– Ну, не преувеличивай… – Винграновский неожиданно улыбнулся. – Ты думаешь, мы оставили тебя без прикрытия? А где, интересно, все эти дни я прохлаждался? Если ты со своими людьми нежился в джакузи и баловался виски, то я и мои "айсберги" все колени до костей протерли на окрестных камнях, ползая днем и ночью на четвереньках, чтобы обеспечить вам безмятежные сновидения.

– Мне расплакаться от благодарности и умиления или как? – дерзко спросил я, постепенно обретая душевное равновесие.

– Или как, – спокойно парировал мой выпад Винграновский. – Но позже. Когда мы кое с кем побеседуем. – Он включил переносной гавкунчик. – Третий, прием! Давай сюда клиента.

Спустя минуту дверь отворилась, и на пороге появился… Курт Полански, наш тихоня механик! За ним маячила внушительная фигура "ледяного дракона".

– Проходите, – вежливо пригласил Винграновский. – Третий, стул мистеру Полански.

– Спасибо, – не менее вежливо поблагодарил Полански.

Я смотрел на него во все глаза – Курт? Полански? "КРОТ"?!

Мне пришлось познакомиться и с его досье. Понятно, в весьма усеченном виде. Собственно, как и в остальных своеобразных визитных карточках агентов, там было отражено только самое необходимое – то, что требуется старшему группы для более эффективного руководства при проведении быстротечных спецопераций. Когда идет проработка дальней перспективы, команда формируется несколько по иным принципам. В таком случае шеф-агент сам подбирает необходимых, буквально по косточкам обсасывая сильные и слабые стороны каждого. Он подключает психологов, аналитиков, сексопатологов и так делее, и тому подобное. Малейшее подозрение, не важно, в каком аспекте – боевой или физической подготовке, прошлой работе "на холоде", странной сексуальной ориентации и прочее, немедленно ставит жирный крест на кандидате. И все потому, что после, уже в период операции, этот крест из чернильного может превратиться в деревянный, и не только для одного шефа-агента, а и для всей группы.

Курт Полански, по идее, был чист, как хрустальное стеклышко. Он уже ходил в ветеранах, когда я ползал по скалам Афгана в составе армейского разведбатальона. С активной работы на пассивную его перевели года два назад, и с тех пор он служил под командованием Боба Миллера – если можно назвать службой круизы по южным морям и балдеж на золотых пляжах Средиземноморья. Но действующие агенты не завидовали ни Курту, ни кэпу, ни другим старикам ГРУ, честно заработавшим свои несколько сомнительные привилегии. "Сидни" не просто болталась по морям, по волнам, а чаще всего выполняла чрезвычайно секретные миссии; узнай о них противник, лежать бы на дне нашей старушке вместе с командой уже давным-давно.

– Полански, где ваш тайник? – Винграновский не стал разводить базар-вокзал и спросил, что нужно, прямо в лоб.

– Шеф, кто этот человек? – повернул голову в мою сторону механик. – Я обязан ему отвечать?

– Как на духу. Нас инспектирует служба внутренней безопасности.

Да, выдержке Полански можно позавидовать: на его лице не дрогнул ни один мускул, а застывшие, словно замерзший чай, глаза смотрели холодно и спокойно.

– Я не понял, о чем идет речь, – перевел он взгляд на Винграновского.

– Все вы понимаете… мистер Таф.[46] – В голосе Винграновского прозвучала злая ирония.

И тут я увидел, как быстро иногда ломаются самые смелые и выдержанные люди. Полански вдруг побледнел, резко откинулся назад, а затем…

Затем он как-то судорожно зевнул, и пока я, холодея от недобрых предчувствий, пытался предупредить Винграновского о надвигающейся беде, позади Полански раздался треск, и наш "дед" – так называют стармеха мореманы – слетел со стула, будто его оттуда нечистый смел. Я поднял ошалелые глаза и увидел невозмутимую физиономию "айсберга", который привел Курта; он спокойно запихивал в чехол очень мощный электроимпульсный разрядник; таким можно свалить даже быка.

Капсула с ядом находилась в коренном зубе Полански. Он просто не успел ею воспользоваться, хотя и намеревался.

Когда механик очнулся, то был в чем мать родила (если не считать плавок), да еще и привязанный к стулу.

– Таф, вы проиграли, – просто сказал Винграновский. – Мы вас уже несколько лет держим на коротком поводке. Вы столько дезы передали своим хозяевам, что они вас могут обменять разве что на дохлого ежа. Так что перед вами весы: на одной чашке правда, на другой – ваша жизнь. Мы вас "прокачаем" и отпустим, как ни парадоксально это звучит. Вы не нужны уже никому – ни своим работодателям, ни нам. Конечно, отпустим только по окончании операции.

– Вы думаете, я настолько глуп, что вам поверю? – В хрипловатом голосе Полански-Тафа звучала издевка. – Да, я отработанный материал, но в разведке не один год. И знаю, что мне крышка.

– Напрасно… – Винграновский, мне показалось, сказал это с сочувствием. – Напрасно, мистер Таф, вы упрямитесь. Я понимаю ваше состояние. Мы вас просто опередили, и вам неприятно сознавать, что вы прокололись, как молокосос. Но вы должны бы знать, как бывает, когда "крота" допрашивают "на холоде". Здесь нет законопослушных следователей и прокурорского надзора. А значит, вас ждет боль. Что поделаешь, – он пожал плечами, – жестокая необходимость.

– Нет! – отрезал Полански.

Он постепенно приходил в себя от шока, случившегося при упоминании его псевдонима. Наверное, Полански решился на такой ответ все же не по здравом размышлении, а из отчаяния. И скорее всего, от незнания диверсантских реалий работы "на холоде". Он был обычным нелегалом, подготовленным для работы в среде цивилизованных европейцев, не позволяющих применение специальных методов обработки на допросах. К тому же, будучи "кротом", тешил себя надеждой в случае чего или сбежать к своим хозяевам, или сжевать капсулу с цианистым калием. Но сейчас он попал в спецгруппу диверсантов, а с ними противники обращались несколько поиному. А потому и нам приходилось во время операций забывать, что такое человеколюбие и гуманизм, и действовать, повинуясь лишь звериным инстинктам выживания.

Полански-Таф ошибался…

Он раскололся ровно через восемь минут после того, как пошел в ход спецчемоданчик с набором разных мудреных штучек и химпрепаратов. Им занялся Хуго, и я ловил себя на мысли, что не перестаю удивляться его невероятному превращению из вечно пьяного безвольного кастрата в жестокого и беспощадного особиста, холодного как лед и совершенно лишенного каких бы то ни было эмоций. Это был страшный человек, и я невольно содрогался, вспоминая, что все это время у меня буквально в постели копошился скорпион-монстр в человеческом обличье. Я и сам не был паинькой, но удовольствия от подобных ситуаций не получал. А Хуго просто упивался страданиями, хотя и казался внешне отрешенным; его выдали глаза, в которых временами вспыхивали огоньки садистского безумия.