Вместо него вести практику, и принимать зачеты будет ассистент Маневич. Я, узнав об этом, в очередной раз хмыкнул. Он еще не носит усы.
Общественность, кроме сессии, озабочена важнейшим вопросом — где встречать Новый год? И с кем?
Я, не заморачиваясь, предложил, Вике и Ленке, встретить у меня. Или, где-нибудь в ресторане. У обоих вариантов масса плюсов. Но был не понят. И, очень исподволь, в массах, вырулилась идея поточного заезда на Новый год в институтский профилакторий. По десятке с носа за проживание, на бухло и закуску скидываемся отдельно.
Я заинтересовался. Знаменитый пансионат, где будут проходить легендарные семинары по поводу экономических реформ, посмотреть будет интересно. Так я знаю только, что он недалеко от Зеленогорска, на Карельском перешейке. Народ, впрочем, волновали другие вопросы. На перемене парни мне рассказали, что главным за соблюдение нравственности во время заезда, у нас Витя Высоцкий. Он не будет проверять, кто у кого в комнате ночью. А преподам вообще на это плевать. Вот у кибернетиков — жесть. В прошлом году двоим выговоры влепили за аморалку.
В связи с этим Вика озаботилась отношениями Суркова и Приходько. Ну, чтобы мы с Ирой заселились в одну комнату, а вы с Сережей в другую. Понимаешь? Я с Витей договорилась, он Сережу впишет как нашего студента. Отличный план. Только Сурков с Приходько снова поругались навсегда.
С некоторых пор Сурков не перестает меня удивлять. В прошлой жизни он в это время пропадал на сборах, а сессию ему засчитывали автоматом, потому что в Политехе — сильная кафедра физкультуры. Сейчас он, с моей подачи — учится. И это начинает меня беспокоить. Квартира на Фонтанке завешана эскизами каких-то домов, и портретами Ирки. Порой совершено неприличными. Но очень выразительными.
И вообще, их отношения со стороны выглядят феерично. Она на него так смотрит… Таким взглядом нефть качать, а не на парней глядеть. Видно, что там аж искрит. Хотя, казалось бы, уже можно было и успокоиться. Но у Суркова с Приходько идёт бескомпромиссное выяснение вопроса кто выше на стенку писает. Пускай и так все знают, что это мужчина. Короче Ирка требовала больше внимания, а Серега посмеивался и отшучивался. Не говоря о том, что и так, позвонив Суркову, я постоянно натыкался на Приходько, с её непередаваемым «Хэллоу?»
В общем Вика мне заявила, что поговори с Сурковым. Иначе, послезавтра мы с Иркой идем в на научно-практическую конференцию в Инженерно-экономическом. И там найдем себе парней получше.
— Я поняла, Коля, что фамилию Брежнев, на лекциях не получишь!
— Шантаж?! Виктория, тебе не идет! Во-первых, Андрей Брежнев женат, мы спецом с Сурковым съездили и выяснили. Да и вообще, у политбюро ни одного внука, что можно сравнить хотя бы с Сурковым. А уж до меня им как до луны. Так что иди. А мы наконец-то поедем на Лиговку к падшим женщинам.
— Не ври, Коленька, — засмеялась Викуня. — Опять пойдете в эту вашу Фиглю, и будете про нас говорить гадости. Ты просто скажи Сереже, что Ирка переживает.
— Скажи тогда Ирке, что лишь печаль и тоска не дают Суркову застрелиться. А я не только ничего не буду ему говорить, но и тебе замечу. В твоей речи, Лишова, появились какие-то «парни», какие-то «найдем получше», и другие слова-паразиты. Я возмущен!
Тем не менее я, конечно, сказал Суркову, что он довыделывается. Серега разлил. Мы, конечно же, сидели в Фигле.
— Сурков! Мы — в Питере. Ты же знаешь, здесь — без девушек, без девушек, а потом р-р-раз, и получились декабристы. Оно тебе надо? С другой стороны я тебя понимаю. У Ирки впереди блистательная жизнь, полная ярких красок и эмоций. А что у тебя? Унылое прозябание на задворках жизни перед смертью!
— Это, Дух, фигня. Страшно то, что ты при этом будешь рядом. И именно это самая жуть.
Мы выпили, и закурили.
— А если по-чесноку, Душина, то раз сваливаем, нефиг девушке мозги канифолить. Жлобство.
— Ты, Сурков, прежде чем страдать, спроси меня. Так и говори, я намерен страдать, Коля, уже можно?
— Так, что, можно?
— Пф-ф-ф… Если все получится… То этой весной в деканат нашего факультета обратятся из Сорбонны. С предложением студенческого обмена. Ну, то есть, оттуда пара десятков человек. Отсюда туда на пару лет поедут наши студентки. Лишова с Приходько тоже, понятно. Ты, Сурков понимаешь, что в мире чистогана, организовать студенческий обмен, при должном финансировании — говно вопрос?
— И давно ты это придумал?
— Дело, Сурков, не в этом.
— А в чем?!
— В том, что сейчас, когда я тебе скажу, что весь этот международный обмен будет за твой счет, ты будешь рад! А я сэкономлю. Считаю, что ты уже созрел.
— Напомни мне потом, что я хочу тебя пристрелить.
— Вот еще.
— Слушай, от этих баб одни проблемы. Давай их бросим?
— Мне никто не поверит, что я ни при чем, и я сяду соучастником двойного убийства.
— Это с чего у тебя такие подозрения?
— Ты, Сурков, влип. Я же вижу. Даже мне трудно представить рядом с Иркой кого-то, кроме тебя. А все твои мысли, по поводу таких предположений, читаются на твоем добром лице. Так что ты Ирку грохнешь. А Викуню, ты хочешь исполнить чтобы я тоже страдал. И у ментов не останется способа тебя спасти, кроме как меня посадить за соучастие! Но я тебя, Сурков, за Вику порву. Так и знай! Короче, все умерли.
— Шекспир, бля. Попробуй трагедии писать. Поеду я домой.
— Завтра у Ирки научно-практическая конференция на Марата. В ЛИЭИ. Здесь ее не будет.
— Как думаешь, прогул возможен?
— Ты мне это прекращай. Что, Вика одна пойдет?
— Какая тебе разница? Я же тебя пристрелю, ты не забыл?
Я не поленился, и утром отвез Вику на Марата. Приходько не пришла, и я сказал Вичке, что все в порядке. Будем в одной комнате. К счастью для Суркова, Лишова пошла не одна. Ещё трое, во главе с Проничевой, туда пошли.
А меня, после консультации перед зачетом, выдернули в деканат. Маша сообщила, что меня