Кармезина в ярко-багровом платье с меховой оторочкой по вороту и рукавам стояла рядом с отцом. Маленькая корона горела алмазами в ее волосах, а лицо разрумянилось от морского ветра. И ей казалось, будто она находится не на помосте в порту, а на палубе боевого корабля, который под всеми парусами несется навстречу смертельному врагу. От этих мыслей ей становилось весело, так что она с трудом сдерживала смех.
Ее волосы были тщательно заплетены в косы, а косы помещены в специальные шелковые чехольчики, перевитые жемчужными нитями. Кисти рук она прятала в пышных складках своего платья.
Ей казалось, что галера никогда не доберется до помоста, так медленно двигались корабли по гавани. Вся вода в гавани была пестра от цветов, и галера осторожно раздвигала их носом. Наконец вода всколыхнулась, помост дрогнул, раздался почти неслышный глухой звук: корабль причалил. Тирант вышел первым, опираясь на обломанное древко копья. Он еле двигался, так болела рана у него на ноге: за время плавания она воспалилась, и с каждым часом севастократору становилось все хуже. Лихорадка усиливалась, и он шел из последних сил.
Великого Караманя, разодетого в лучшие шелка из всех, что сыскались на галиоте, вели вслед за севастократором на длинной цепи. Чернокожие рабы, которых Тирант нашел на том же галиоте, бежали следом: их Тирант намеревался подарить принцессе, ибо уже имел случай убедиться в том, что эти негры хорошо вышколены и умеют забавлять своих господ забавными рожицами, а также ловко подают напитки и очищают фрукты.
Увидев помост, устланный роскошным бархатом, Тирант на миг замешкался, но затем ступил на него. Пленники шествовали следом. Тирант не оборачивался — а если бы обернулся, то увидел бы, как десятки людей прыгнули в воду, держа в зубах ножи, как стремительно начали они кромсать драгоценный бархат, причем каждый норовил отхватить кусок побольше, нимало не заботясь о том, что при этом режет руки соседей.
Вся эта возня происходила у севастократора за спиной. А он видел только помост и на нем императора, своего господина, и принцессу. А расстояние, которое ему предстояло пройти, казалось непомерно большим, поэтому Тирант прикрыл глаза ресницами, чтобы не бояться. Он погрузился в темноту — она всегда была его другом — и теперь просто шел, не заботясь о длине пути.
И наконец путь этот закончился. Тирант поднялся на помост. Вслед за ним чернокожие втащили и Великого Караманя. Негров этих очень забавляло то обстоятельство, что они ведут на цепи своего бывшего хозяина, поэтому они постоянно приплясывали и подталкивали друг друга подвижными плечами.
Тирант опустился перед императором на колени и поцеловал его руку, а затем поцеловал и руку принцессы. Опираясь на свой посох, севастократор встал, повернулся к пленнику и тихо сказал Великому Караманю:
— Ты должен приветствовать государя как подобает.
— Я плюю на тебя и твоего государя! — вскричал Великий Карамань. — У меня самого цари целуют ноги, и я никогда не преклонюсь ни перед кем.
— В таком случае, сукин сын, придется тебе сделать то, чего ты прежде никогда не делал, — произнес севастократор. Он говорил негромко, но вполне отчетливо, так что Великий Карамань отлично его понял. И, по скольку пленник продолжал упорствовать, Тирант ударил его своим посохом по шее и принудил опуститься на колени.
Толпа разразилась воплями, а Тирант грустно смотрел на принцессу, и перед глазами у него все расплывалось.
* * *
Он очнулся и обнаружил себя лежащим в постели. Севастократору отвели покои прямо в императорском дворце, на первом этаже, почти под самыми апартаментами принцессы Кармезины. Этого Тирант пока не знал; однако он сразу понял, что находится в комнатах, где прежде никогда еще не бывал. Рядом с ним сидела девушка с миской на коленях и лоскутом тонкого полотна в руке. Она как раз смачивала лоскут в прохладной воде, чтобы приложить ко лбу севастократора, когда встретилась с ним глазами.
— Где Великий Карамань? — спросил Тирант шепотом.
— Государь приказал посадить его в железную клетку и охранять как следует, — ответила служанка.
— Я упал? — спросил Тирант, кусая нижнюю губу от досады, что весь Константинополь видел его слабость.
— Нет, ваша милость. Вы остались на ногах, но государь сразу заметил, что вы теряете сознание. И потому он усадил вас на сиденье, а затем приказал нести вместе с этим сиденьем во дворец, — объяснила служанка. — Принцесса поддерживала вас за одну руку, а император — за другую, так что со стороны никто бы даже не догадался о вашем состоянии.
Тирант перевел дух.
— Я служу ее высочеству Кармезине, — добавила служанка, лукаво улыбаясь. — Что мне доложить моей госпоже?
— Что севастократор счастлив, — ответил Тирант, откидываясь на подушки и закрывая глаза.
Явились лекари и долго терзали его, сперва переменяя повязку, затем чем-то смазывая рану и вновь перебинтовывая ее. Под конец, как будто прежних мучительств им было мало, они заставили его выпить какую-то горькую жидкость и заверили, что это снимет жар.
— После подобного лечения самая смерть покажется мне избавлением и я встречу ее словами благодарности, — сказал Тирант.
— К севастократору вернулась способность шутить, — кисло произнес один из докторов. — Это верный признак скорого выздоровления.
И они ушли, оставив его в одиночестве.
Тирант хотел было встать с постели и пробраться в покои к принцессе, поскольку догадывался о том, что она где-то рядом; но стоило ему шевельнуться, как в комнату вернулся один из лекарей — он забыл какой-то свой инструмент. Мельком глянув на севастократора, лекарь заметил:
— Вам следует лежать в постели, если вы действительно желаете выздороветь, Иначе воспаление поднимется по ноге выше и поразит детородные органы.
После такого предупреждения Тирант замер и некоторое время боялся пошевелить не только ногой, но и рукой.
Он не знал, долго ли пребывал в этой застывшей мертвенной неподвижности; должно быть, немало, потому что все тело у него затекло. Он уже начал раздумывать над тем, не двинуться ли ему хотя быть чуть-чуть, просто чтобы кровь не загустела и не превратилась в опасную для жизни субстанцию (когда такое случается, человек умирает и лежит в гробу с отвратительным багровым лицом). И тут дверь отворилась снова.
Тирант в испуге глянул в дверной проем — уж не явились ли вновь его мучители. Но в комнату вошла Кармезина.
Не говоря ни слова, она подбежала к постели севастократора и обхватила его руками. А затем ловко забралась к нему в постель и натянула одеяло так, чтобы накрыть их обоих с головой.