— Возьму, — он перестал плакать и посмотрел ей в глаза. — Какая ты стала красивая, сестренка!
— Красыва, як свыня сыва, — неловко пошутила Катерина. — Да к добру ли это?
А в это время Черный Паша разговаривал с Батей о найденных алмазах.
— Алмазы! — горячо шептал ему Батя. — Редкие. Добывают тайком от государства (Батя двадцать лет прослужил жандармом и знал много интересного для контрабандистов). Этим секретом владеет секта, какие-то духоборы, кровожадные, жестокие. Их учитель — сейчас уже старик — откуда-то с Востока, отбирает себе в ученики сам. Уж не знаю, каким образом они своих беглецов убивают, а завсегда у трупов на лице блаженство, с улыбкой почему-то умирают… Опасно, конечно, но кабы узнать! На кой нам тогда эта контрабанда? Неслыханные у них сокровища…
Черный Паша впервые видел своего спокойного прежде товарища в таком возбуждении.
— Ты узнал, чьи они?
— Минутку! — атаман пошел к дому. При виде его Алька отпрянул от Катерины, а она напряженно выпрямилась. "Никак не привыкнет!" — подосадовал про себя Черный Паша. И показал Катерине алмазы. Ее глаза ничего, кроме любопытства, не выражали.
— Это не наше, — спокойно сказала она.
Контрабандист оторопел.
— Что же я — таможенник, чтобы такие вещи самому себе подбрасывать?!
Катерина хмыкнула: подозревать в каких-то намерениях её, которая знает в цирковом хозяйстве каждую нитку! Потом она подумала и сказала:
— Может, это попутчиков?
— А разве вы не все из цирка?
— Да не, те, молодые, попросили, чтобы мы их подвезли. Так я думаю: лучше б шли пешком…
— Это камни молодых, — объяснил Бате атаман, — которые муж и жена.
— А у них-то откуда?
— Вот ты и разберись.
Батя хмуро глянул на Черного Пашу.
— Дмитро, ты же знаешь, не люблю я допросы учинять. Я их поймал, связал, надо будет побить — побью…
— Хорошо-хорошо, приведи ко мне хлопца. Женщина — обязательно слезы, а у нас на это времени нет.
Ян удивился, когда его довольно вежливо пригласили к выходу и даже не связали. На сильных, кряжистых мужиков, вроде Бати, хрупкое сложение парня производило одинаковое впечатление: такого щелчком прибить можно, а связывать — просто стыдно. Разве, чтоб не убежал.
Пленного привели к атаману. Тот сидел под камышовым навесом, пил из глечика молоко и закусывал большим ломтем ржаного хлеба. Ян сглотнул слюну: им в качестве завтрака достался черствый хлеб с водой. А у этого — хлеб свежий, вон как примялся в руке!
И тут Ян разозлился. Сидит себе, понимаешь, будто царь какой! Сам разбойник разбойником весь в черном, рожа каторжная, чужими людьми, как своей собственностью, распоряжается! И мысленно приказал:
— А ну, дай мне молока!
Обретенный Яном дар вовсе не предполагал в его владельце и обретенную мудрость. Потому распоряжался он им по-мальчишески импульсивно, вспоминая о своих возможностях в такие вот минуты и не давал себе труда размышлять. А когда видел результат своих действий, тоже радовался, как мальчишка. И хвалил самого себя: вот что я могу!
Черный Паша в этот момент нес кувшинчик ко рту. Вдруг его рука замерла на полпути, а глаза приняли бессмысленное выражение. "Давай-давай!" поторопил его молодой колдун.
— Садись-ка рядом, хлопчик, выпей молочка, — расплылся в улыбке атаман и щедро поделился с пленным своим завтраком.
А потом какая-то мысль омрачила его чело. Он посмотрел на Яна, простодушно наворачивающего еду, зачем-то заглянул в свой глечик и сказал:
— Я добровольно поделился молоком? С чужим человеком? Чудны дела твои, господи! О чем же я хотел с тобой поговорить?
Он рассеянно скользнул рукой в карман.
— Ах, да… Тебе это знакомо?
— Знакомо, — с набитым ртом кивнул Ян.
— И где ты их взял? Нашел, украл, получил в наследство?
— О, это долгая история, — похоже, Яну понравилось это выражение, к тому же он наелся и пребывал теперь в благодушном настроении.
— А раз долгая, значит, и послушаем её на досуге. А сейчас, извини, дела! Перец!
Атаман подозвал товарища.
— Отведи его к себе. Связывать не связывай, но на замок закрой.
Если бы Ян мог предположить, что случится впоследствии, он не позволил бы себе так расслабиться! Но, ошибочно решив, что разбойники польстились на алмазы и оставят пленников на время в покое, вошел в горницу, где жили контрабандисты, выбрал себе койку подальше от окна, чтобы на лицо не падало солнце, лег на неё прямо в одежде и… провалился в глубокий спокойный сон.
Но Черный Паша не привык чего-то упускать из своих рук. Он нашел владельца алмазов и рассудил, что остальные пленники ему больше не понадобятся. Его ничуть не смутило, что он отправляет в рабство жену того парня, от которого он надеялся получить нужную для себя информацию. Он не думал, что Ян может любить Марго, может загоревать, заартачиться, потеряв её, так как считал, что никакая женщина не сможет лишить мужчину тяги к жизни. Кроме Кати, разумеется. А для развязывания языков у него есть Батя, который сможет заставить говорить и камень. А пока кибитку загружали предварительно связанными Герасимом, Ольгой и Марго, поставив её к сараю так, чтобы со стороны не было видно происходящее.
Когда кибитка простучала мимо, Катерина с Алькой могли только догадываться, куда и зачем она поехала…
Теперь, рассудил Черный Паша, мальчишку можно забирать от сестры. Не то его возлюбленная начнет, чего доброго, разрабатывать план побега или другие какие глупости. Нет, брата надо только показывать ей издалека: мол, жив-здоров, а что с ним будет дальше, зависит от тебя.
— Батя, — позвал он товарища, — доверяю тебе пацана. Рыбу поедешь ловить или силки-капканы ставить — всюду бери его с собой. Показывай, обучай, но глаз с него не спускай. Не дай бог, с мальчишкой что случится, голову оторву!
А сам поспешил к Катерине. Она сидела в той же позе глубокой задумчивости и почти не обратила внимания на его приход. То есть она на него посмотрела, но в глазах ничего не зажглось: ни неприязни, ни интереса, ни страха. Ему это не понравилось. И хотя при взгляде на неё опять в его жилах загорелся огонь, атаман сдержался. Ему не нужна была рабыня или покорная служанка — что, впрочем, прежде его вполне устраивало, — он теперь хотел чего-то большего, настоящего. Он подошел и вложил ей в руку коробочку с серьгами.
— Твое — бери, только скажи, откуда они у тебя.
— Подарок.
— Чей? Жениха?
— Ты его не знаешь.
— Что? Значит, был кто-то еще?
Черный Паша почувствовал, что свирепеет. Она с ним играет! Это притворство, кокетство? Может, он ошибся и она совсем не такая, какой видится ему? Но нет, эта девчонка даже целоваться толком не умеет и стискивает зубы, точно хочет откусить язык. Неизвестно, до чего он дошел бы в своих рассуждениях, но поднял голову и встретил удивленный взгляд Катерины: что же он так волнуется из-за пустяка? Она даже пробудилась от своего столбняка.