- Ужасный! – Вырвалось у Маюри.
Она с надеждой смотрела в строгое лицо отца, сжимая его руку в своих ладонях.
- Не ужасный, но… ничего хорошего я в нём не вижу, хоть он и сын Меча, Способного Разрубить Луну. Неужели родной сын?..
- Отец, неужто ты хочешь, чтоб я была несчастна? Пожалуйста, если ты любишь меня, не заставляй выходить за него замуж!
- Что? – Сайто удивлённо моргнул. Ему и в голову не приходило, что дочь может попытаться оспорить его решение. – Но, Маюри, ведь я дал слово…
- Всё равно! Я не могу стать женой этого человека!
Поняв, что Маюри не шутит, Сайто выдернул кисть и сжал хрупкие плечи дочери в своих сильных руках.
- Маюри, посмотри на меня. Отказать невозможно.
- Почему?!
- По двум причинам. Достойные люди никогда не отказываются от своих слов, а мы, Сайто, превыше всего ставим долг. Ты ведь сама это сказала, малютка! Кроме того, наша семья стала посмешищем, когда сделалось известно, что Райдон надул нас с договором о женитьбе. Он поступил подло, но расплачиваться пришлось нам. А я никому не позволю оскорблять имя Сайто! Поэтому всё свершится так, как и задумывалось с самого начала: ты выйдешь замуж за наследника Асакура. Но не за Йомэя, а за Торио. Ничего не поделаешь, дочка, долг есть долг.
- Но… - Маюри в отчаянии не находила слов. – Как же я буду жить с ним?..
- Мино – огромная и очень благополучная провинция. Жить будешь в роскоши. Такой человек как Торио наверняка заведёт себе нескольких жён, а ты будешь старшая над ними. Не думаю, что он будет очень тебе надоедать.
- А когда я подурнею, он выгонит меня вон!
- Не посмеет, - заявил Сайто, - он знает, чья ты дочь.
От ужаса у Маюри голова пошла кругом. Отец, родной отец, не жалеет её! Хочет принести в жертву чести фамилии!
- Ты женщина рода Сайто, - тихо сказал левый министр Императора, сочувственно обнимая дочь, - тебе выбирать не приходится. Да и мне тоже.
По глазам Маюри Цуё поняла, что из разговора ничего не вышло. Маюри молча присела на корточки у чаши с водой и принялась смывать с лица белила, не глядя на подругу.
- Не бойся, Маюри-тян, - сказала Цуё, - ты не будешь женой Торио.
- Что толку в твоих утешениях? - Сухо возразила Маюри. – Отец отказался меня слушать. Я не знаю, что ещё придумать.
Цуё достала из-за пазухи большой гребень и принялась расчёсывать волосы госпожи, выбирая из них шпильки и заколки.
- Я уже придумала, - успокаивающе шепнула она.
Хироши
Месяц назад Цуё разыскала Хироши в грязной закусочной на границе Мино, где он уныло пьянствовал, проигравшись в кости. Приходу подружки он ужасно обрадовался:
- А, Цуё-тян! Нашла своего жениха?
- Нашла, но сейчас речь не об этом, - Цуё, сознавая важность своего поручения, была сдержанна и сосредоточенна.
На нежданную посетительницу завсегдатаи идзакая смотрели с недоумением: женщины сюда не заглядывали, тем более одинокие и прилично одетые. Если б Цуё была менее смелой особой, она ни за что не решилась бы сунуться в это заведение, полное нетрезвых мужчин разбойничьего вида. Однако девушка даже не обратила на них внимания.
- Ты чего – пьёшь тут саке? С тех пор, как мы расстались? – Возмутилась она, выдирая из руки Хироши глиняную плошку.
Человек виновато улыбнулся:
- Да понимаешь… когда ты ушла искать своего этого, а я остался здесь на постоялом дворе… какая-то тоска меня одолела!
- Тоска его одолела! – Цуё грозно нахмурила брови. – Тоже мне, а ещё мужчина! Я ведь тебе предлагала – пойдём со мной, Юки нас обоих примет. Вы же знакомы!
- Знакомы-то знакомы, да вряд ли он обрадовался бы, появись я вместе с тобой на его пороге. Кстати, если ты теперь замужем, то где же твой муж? Почему ты одна?
- Вот в том-то и дело, - вздохнула Цуё, усаживаясь на пыльный пол, - разговор есть. Важный.
Через несколько минут торопливого шёпота Хироши в общих чертах был посвящён в курс дела.
- Ого! Значит, разведка? – Тихо спросил он, светлея лицом. – Наконец-то настоящая работа!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ты только пойми, в этом нет ничего недостойного! – Цуё нагнулась как можно ниже, чтобы ни одно её слово не улетело куда не следует. – Господин Райдон сам выбрал Йомэя преемником, так что правда на его стороне.
- Да мне-то какое дело? – Хироши пожал плечами. – Я этого твоего Йомэя даже не видел, с чего я буду печься о его интересах? Лучше расскажи, сколько он готов мне за это заплатить.
Цуё стукнула кулаком по столу, так, что покатились чашки.
- Ну ты даёшь! А если Торио вдруг предложит тебе больше, ты преспокойно переметнёшься?
- Нет. Хоть я и не синоби, но в работе руководствуюсь их законами: любое дело должно быть доведено до конца. У синоби нет любимчиков, и от заданий они отказываются в самых крайних случаях. То есть если этот новый Асакура просит меня раздобыть для него какую-то информацию – я её раздобуду. И если Торио попросит меня убить Йомэя – я его убью. Если смогу. Во всяком случае, попытаюсь.
- Так чего ж в прошлый раз не убил? – Огрызнулась Цуё. – Помнится, сам хвастался, что он тебе уже предлагал нечто подобное!
- Так силёнок у меня маловато. Говорю же – не синоби я… кое-что, конечно, умею, но…
- Вот и хорошо, что ты не синоби. Потому что выполнять приказы Торио я тебе запрещаю, чего б он тебе ни сулил. Понятно?
- Она! Мне! Запрещает! – Расхохотался Хироши. – Знаешь, что я тебе скажу, Цуё-тян? Стоящая ты девчонка! Таких – одна на тысячу!
- Перестань глупости болтать! Возьмёшься или нет?
Хироши согласился.
Он действительно кое-что умел. Но сложные техники, доступные синоби высокого класса, Хироши изучить не довелось, так как из клана его выгнали раньше, чем однокашники перешли на новый этап.
В деревне синоби все дети считались общими: Хироши не знал, кто из этих ловких, неразличимых на фоне друг друга мужчин и женщин были его матерью и отцом. Дети жили в одном доме, ели одну пищу, изучали одни и те же науки до восьми лет, а потом учителя выясняли, кто к какому искусству наиболее пригоден, и начинали заниматься с каждым в отдельности. Так что жизнь Хироши до восьми лет была вполне безмятежной и счастливой.
Обучение начиналось с года: малышей, едва научившихся ходить, «ставили на бревно»: толстое гладкое бревно лежало на ровной площадке, присыпанной белым песком, и нужно было научиться бегать и прыгать по его поверхности, не шатаясь. Дети, которым исполнилось два года, тоже бегали по брёвнам, но уже не лежачим, а приподнятым над землёй на уровне их пояса и не таким толстым. Впоследствии бревно заменялось простой деревянной жердью, а затем и тонким шестом. После нескольких лет ежедневных тренировок мальчики и девочки могли легко перебраться с крыши на крышу при помощи натянутой между домами верёвки.
Полагалось также уметь правильно падать. Сначала были прыжки с крыши двухэтажного дома в большую кучу сена, потом – прыжки на твёрдую землю, затем начинались падения без предупреждения, когда ученика неожиданно сталкивали с крыши, и нужно было не переломать кости, не разбиться, не ушибиться. Те, кто хорошо научился падать, тренировали прыжки уже не с крыш, а с настоящего обрыва на каменистый речной берег. Но падать Хироши не нравилось.
Зато нравилось прыгать по деревьям: с ветки на ветку, с ветки на ветку. У него хорошо получалось долго висеть на руках: расслабь всё тело, перенеси силу в пальцы рук и виси себе, не такая уж премудрость. Плавать он, как и все дети клана, научился раньше, чем ходить, пробегал ри без остановки и даже не задыхался. В общем, детство у него было ничем не примечательное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Неприятности начались потом. Старейшины клана раз за разом заставляли его проходить испытания на выносливость, ловкость, смекалку, – словом, обычные испытания, которым подвергались все восьмилетние дети, – и покачивали головами, не принимая никакого решения. Хироши не понимал, в чём, собственно, дело: ему казалось, что бегает он быстро, стреляет метко, да и соображает не хуже других. Очевидно, старейшины считали иначе.