— Я слышал, — проворчал в ответ Тим и насмешливо добавил:
— Если я правильно понял, подозревал его не один я, иначе зачем бы доблестному солдату короля Франции понадобилось выставлять себя на посмешище!
Холодный взгляд бретонца встретился с глазами Тима: в них сверкал один и тот же веселый огонек.
— Когда в лампе горит масло, когда дверь так отвратительно скрипит и когда опасаешься чего-то дурного от своего хозяина, приходится кое-что терпеть, — сказал он. — Но я боюсь, что опозорился понапрасну: нас поймали как крыс в крысоловку.
— Посмотрим! — ответил Тим.
Без долгих объяснений он вытащил свой нож и принялся ковырять им в двери — скорее для очистки совести, ибо она оказалась весьма прочной, а замок был прилажен так, что до него было трудно добраться изнутри.
— Подобные штуки для того лишь, чтобы охранять папоротник? — прошептал он, орудуя ножом. — Это уж слишком!
Пока Тим пытался открыть замок. Жиль обследовал сарай, пытаясь найти в стенах какую-нибудь щель, плохо пригнанную доску, иначе говоря, возможность выбраться наружу.
— Скажи мне, — спросил он, усевшись со вздохом разочарования подле своего друга, — что тебя насторожило?
— Много чего… Дело в том, что я хорошо знаю меннонитов, их много в Стиллборо. Они так миролюбивы и так гостеприимны, что никогда не позволили бы себе задавать вопросы сбившемуся с дороги путнику, даже если бы у того был в зубах зажат нож.
— Может быть, неспокойные нынешние времена объясняют его недоверие к нам…
— Может быть, но это не объясняет его внешность. Подумай сам, мы встречаем человека, который на досуге добывает уголь, чего никогда не будет делать ни один «эмиш», который усердно возделывает землю, однако — ты заметил? — ни под ногтями, ни на одежде у него нет ни следа угольной пыли… Да что там, даже просто грязи!
Наконец, если хочешь знать, я нахожу, что у него слишком хорошая кухня: такая обильная, вкусная, почти изысканная еда не соответствует строгим правилам секты. Ладно, делать нечего!
Все же я хотел бы найти способ выбраться отсюда без разрешения этого негодяя. Мне кажется, что он готовит нам какую-то пакость… К тому же мы теряем время.
— Я знаю, но даже если нам и удастся выбраться отсюда, то скажи мне, что это нам даст?
Дождь все еще льет, обе наши женщины — в доме, к тому же они так устали, что не смогут сделать и шагу, особенно в такую погоду. Мы же не можем оставить их здесь!
— Можем!
Тон голоса Тима был враждебным, почти злым. Жиль вздрогнул и, снова поглядев на своего друга, не узнал его. Всегда веселое лицо лесного следопыта стало тяжелым и твердым, как камень.
— Ты думаешь, что говоришь?
Тим взглянул прямо в глаза своему другу, почти коснувшись длинным носом лица Жиля.
— Я только об этом и думаю! Посмотри правде в лицо, старина. Девушки только задерживают нас, без них мы бы не вляпались в эту историю, а каждая потерянная минута может обернуться катастрофой. Почем ты знаешь, может быть, как раз в этот час Арнольд сдает Уэст-Пойнт англичанам? Мы прежде всего солдаты и выполняем задание, значит, наш долг — удрать отсюда как можно скорее, с женщинами или без них! Только не говори мне, чтобы я уходил один. Если нам преградит путь банда «ковбоев», то двух человек и то будет мало, а ведь нужно, чтобы хоть один из нас пробился любой ценой! Ну же, сделай одолжение, оставь все эти рыцарские ухватки и громкие слова.
— Но что станет с ними?
— Бог поможет им, как сказал бы ван Барен!
И потом, этот тип, даже если он не тот, за кого себя выдает, все же не станет резать их на куски.
Худшее, что может с ними случиться, так это то, что их заставят прислуживать Марикье… Теперь постараемся найти выход.
Тим поднялся, чтобы этим показать, что совещание окончено, и принялся кружить по сараю, подобно тому, как это раньше делал Жиль, но только уткнув нос в землю, как собака, ищущая след.
— Ты теряешь время зря, — проворчал Жиль. — Между досками стен не просунуть и иголки. Этот сарай выстроен на совесть.
Яростным жестом он смахнул каплю воды, упавшую ему на нос.
— Он хорошо построен, но крыша у него худая, сквозь нее льет…
Тут Жиль поднял глаза вверх и вгляделся в крышу, сделанную из толстых досок.
— Тим! — позвал он. — Может быть, есть способ… Смотри… Тюки с папоротником доходят до самого верха. Надеюсь, нам удастся взобраться наверх и сдвинуть одну из досок. Если это было под силу ветру, почему бы и нам…
Он умолк. Глаза Тима блеснули; он прикинул высоту сарая, затем, не говоря ни слова, полез на тюки.
— Вперед! — только и сказал он.
Взобраться на скользившие под ногами большие тюки было нелегко. Друзьям пришлось умерить свой пыл и действовать осторожнее. Когда они взобрались на самый верх, им понадобилось переместить несколько тюков, чтобы сделать площадку и обезопасить себя от обвала.
С помощью Тима, который, напрягшись всем телом, удерживал сразу три тюка с сеном, чтобы дать другу возможность обрести хоть какое-то равновесие. Жиль добрался до самой крыши, попытался сдвинуть одну из досок и с радостью почувствовал, что, хоть она и тяжелая, ее все же можно приподнять. Должно быть, гвозди, которыми она была прибита, расшатались.
— Боюсь, что одному мне не справиться, — шепнул Жиль. — Нужно, чтобы мы оба были на одном уровне и действовали вместе.
— Попробуем. Слезай…
На вершину пирамиды нагромоздили еще несколько тюков, укрепили их как только было возможно, и в конце концов друзья оказались под самой крышей. Тим ощупал рукой доски.
— Если мы нажмем вместе, то должно получиться, — сказал он удовлетворенно. — Давай!
— Подожди…
Жиль торопливо стянул с себя подобие черного сюртука, которым он был обязан щедрости Якоба, и набросил его на лампу. Сарай погрузился в темноту.
— Ты рехнулся? — прошептал Тим.
— Вовсе нет! Как ты думаешь, что будет, если ван Барен высунется и увидит свет над крышей сарая? Нам не нужен свет, чтобы сделать то, что мы хотим.
Под совместным напором Тима и Жиля доска приподнялась с одного конца, но другим все еще держалась. Они нажали посильнее, не обращая внимания на дождь, который теперь заливал их, смешиваясь с потом. В конце концов доска поддалась, заскользила и с глухим стуком упала на землю. Беглецы оказались полностью под открытым небом и под льющимся с него дождем.
Мгновение спустя оба уже были на крыше и осторожно принялись спускаться вниз по мокрым, скользким доскам крыши. Спуск был еще более трудным для Жиля из-за лампы, с которой он не пожелал расстаться, как ни уговаривал его Тим. Наконец они добрались до водосточного желоба. От него шла труба, спускавшаяся в бочку, до краев наполненную водой. Скользнув по трубе, они оказались на мокрой земле, испытав глубочайшую радость, и вздохнули от облегчения.