спустить флаг. Вместо этого я приказал поднять повыше его посланца. Таков мой ответ. И, надеюсь, он его видит, хотя я и не могу сейчас затруднять моих людей строительством высокой виселицы.
Он вытер лицо от пота и пыли и добавил:
– Послание султана даёт нам немного надежды. Судьбу города решат наши мечи. Кесарь пришлёт мне элиту своей гвардии и лучших воинов. Покажем султану, что живая железная стена ещё мощнее, чем стена из камня.
Но я не доверяю никому и ничему,– продолжал он, бросив на меня суровый взгляд. – Особенно подозрительно, что именно ты захотел сегодня вернуться сюда. Тот купчик на последнем дыхании прохрипел, что у султана есть много способов от меня избавиться. Поэтому, я бы не хотел иметь за спиной человека, который сбежал из лагеря султана, хотя мы с тобой и добрые приятели, Джоан Анжел.
Радостный крик из турецкого лагеря накатился на нас как штормовая волна.
– Если султан принял решение, то осуществит его любыми средствами,– подтвердил я. – Если ты встанешь у него на дороге, он, ни минуты не колеблясь, найдёт тайного убийцу, который будет только ждать подходящего случая.
– Поэтому я и не желаю, чтобы чужие крутились возле меня,– сказал Джустиниани дружелюбным тоном. – Но есть люди, которым невозможно отказать, если у тебя доброе сердце. Кроме того, в мои обязанности, как протостратора, входит присматривать за тобой, чтобы в последнюю минуту ты не совершил какое-нибудь безрассудство. Поэтому, когда начнётся штурм, будь у меня перед глазами, иначе я пошлю за тобой палача.
В ту же минуту мы увидели мегадукса Нотараса, который приближался галопом на чёрном скакуне в окружении стражей порядка. Возле ворот для вылазок он спешился, чтобы пройти на участок Джустиниани. Но Джустиниани сложил ладони рупором и крикнул своим людям, чтобы они не впускали великого князя на шанцы. Лицо Нотараса потемнело от гнева. Он закричал:
– Я могу входить куда пожелаю, чтобы исполнить поручение кесаря. Среди греческих работников на стене есть беглые контрабандисты и преступники.
Джустиниани спустился по остаткам стены и спрыгнул на землю перед Нотарасом, гремя доспехами.
– На моей стене ты шпионить не будешь!– крикнул он. – Здесь я командую. Лучше отдай две мои бомбарды. Сейчас они мне нужнее всего.
Нотарас засмеялся с издёвкой:
– Ты думаешь, что греки должны оборонять порт голыми руками? Именно сейчас нам необходимы эти пушки, чтобы держать турецкие корабли на расстоянии.
Джустиниани скрипнул зубами так, что челюсти его затрещали.
– Не понимаю, почему я не проткну тебя мечом, проклятый предатель.
Лицо Нотараса стало серым. Озираясь, он искал рукой рукоять меча. Но всё же, благоразумие в нём возобладало, и он не бросился на столь мощного противника как Джустиниани. Он отступил на пару шагов и, пытаясь улыбнуться, ответил спокойным голосом:
– Пусть бог рассудит, кто из нас предатель: кесарь или я. Разве ты не носишь при себе письменное свидетельство с тремя печатями, что получишь Лемнос в княжение, если защитишь город?
– А если и так?– спросил Джустиниани, бросив быстрый взгляд на Нотараса, чтобы заметить признаки неискренности.
Но голос Нотараса звучал искренне, когда он продолжил:
– Проклятый латинский дурак. Или ты не знаешь, что кесарь перед самой осадой обещал Лемнос королю Каталонии в обмен на корабли с полками солдат? Никакие корабли не появились, но каталонцы уже давно заняли остров. Если ты уцелеешь в этой войне, тебе придётся вести ещё одну за Лемнос.
Тело Джустиниани стали сотрясать судороги. Он разразился жутким смехом.
– Греки есть и всегда останутся греками!– крикнул он, тяжело дыша. – Ты готов целовать крест в подтверждение своих слов?
Нотарас вытащил меч и поцеловал перекрестие рукояти.
Как правдой есть то, что бог каждому из нас воздаст по делам его, так правда и то, что кесарь Константин золотой буллой подтвердил принадлежность Лемноса каталонцам. Ты достоин шутовского колпака, Гиовани Джустиниани, а не короны князя.
Отравленная стрела не могла бы поразить сердце мужчины в момент более ответственный, чем этот. Нотарас сел на коня и, довольный, отъехал.
Я подошёл к Джустиниани. Увидев меня, он, как бы ища опоры, положил руку мне на плечо и сказал:
– Обман и измена всегда живут среди людей. Наверно, и моё собственное сердце не совсем свободно от обмана. Я сражался больше для Генуи, чем для кесаря. Но сейчас присягаю, что буду сражаться до конца, до последней надежды, для моей собственной бессмертной славы. Чтобы обо мне и моём родном городе люди помнили, пока хоть один камень останется от стен Константинополя.
Слёзы обиды текли у него из глаз. Он часто крестился и молился:
– Боже, смилуйся надо мной, бедным грешником и, если такова воля твоя, отдай этот город лучше туркам, чем венецианцам. Пусть черви уничтожат доски на их кораблях. Пусть шторм в клочья порвёт их паруса. А греков я даже не хочу проклинать. Пусть ими займутся турки.
После такой молитвы, он приказал своим людям снять пурпурный флаг кесаря и оставить только его собственное знамя, реющее над кучей глыб, в которую превратилась большая стена.
Ночь опять темна и костры турок пылают под низкими тучами. Не перестаю удивляться человеческому сердцу и миражу славы, которая заставляет даже такого огрубелого профессионального вояку как Джустиниани пренебрегать собственной корыстью и рисковать жизнью только ради неё. Если сам кесарь под давлением обстоятельств попытался купить городу помощь, нарушив данное слово, то Гюстининани без всякого ущерба для чести мог разорвать договор и отозвать своих людей на корабли. Султан одарил бы его бунчуками и почётными кафтанами, согласись он поступить на службу к туркам.
Значит, в человеке кроме эгоизма и тщеславия есть нечто более благородное. Может, и у Лукаша Нотараса не одна только жажда власти?
Мой слуга Мануэль пересчитывает свои деньги. Он беспокойно озирается и испытывает душевный разлад, потому что не знает где их спрятать от турок.
28 мая 1453.
Турки готовятся к штурму и в темноте слышен непрерывный шум: они подносят штурмовые лестницы, балки, маты и вязанки хвороста. Их костры зажглись на короткое время и погасли, когда султан дал войску несколько часов для отдыха перед штурмом.
Но как уснуть в такую ночь как эта? Сегодня из города прибыло множество добровольцев носить к выломам камни и землю. Поэтому Джустиниани тоже разрешил своим солдатам отдохнуть. В ближайшие сутки каждому придётся отдать все свои силы. Но как я мог спать на