Ну, хоть кто-то рассуждал, как преступник. Мне кажется, что она была правильным человеком для этой работы.
Я напряг свой голос, как только мог. Получилось хрипло и грубо.
– Майкл?
– Здесь, – послышался ответ. Он подошел к нам немного спустя, одетый в нижнюю рубашку под тяжелого жакетом. Я раньше не видел его в таком виде. У Майкла были очень серьезные грудные мускулы. Возможно мне надо больше тренироваться. Он осторожно нес перед собой сверток из своей сине-белой рубашки, держа его обеими руками.
Саня шел следом за Майклом, насквозь промокший, с голой грудью под пальто. Не стоило брать в голову мускулы Майкла. По сравнению с Саней мы оба мало каши ели, и все такое. Он нес Эспераккиус и Амораккиус на одном плече – и тащил Кинкейда на другом.
Кинкейд не мог как следует идти, хотя явно пытался. Он был бледен, как мел. Он был залит кровью. Остаток рубашки Майкла и вся Санина была превращены в бинты, – и ими были обмотаны обе руки, и живот, и еще одна нога.
Мёрфи втянула воздух сквозь зубы и пошла к нему, ее голос сорвался.
– Джаред.
Джаред. Хм.
– Дрезден. – выдавил Кинкейд. – Дрезден.
Они уложили его, и я подволок ноги к нему. Мне удалось не свалиться, когда я становился на колени возле него. Я видел его раненным и прежде, но тогда не было так плохо, как сейчас. Тогда он заматывал раны изолентой. Я пригляделся. Да, точно, рулон изоленты, висел на петле на ремне снаряжения Кинкейда.
– Точно так же, как в логовище вампира, – сказал я спокойно.
– Здесь нет старинного оружия, – сказал Кинкейд. – хотя должно бы.- Он покачал головой и мигнул глазами пару раз, пытаясь сосредоточить их. – Дрезден, у меня мало времени. Девочка. Они забрали ее. Она жива.
Я скривился и отвел взгляд.
Его окровавленная рука схватила меня за плащ.
– Посмотри на меня.
Я посмотрел.
Я ожидал увидеть гнев, ненависть, и вину. То, что я увидел, было … только отчаянным, отчаянным страхом.
– Иди за ними. Верни ее. Спаси ее.
– Кинкейд … – сказал я мягко.
– Поклянись мне, – сказал он. Его глаза расфокусировались на секунду, затем холодно заблестели. – Поклянись. Или я вернусь за тобой. Поклянись мне, Дрезден.
– Черт, у меня нет сил, чтобы бояться тебя, – сказал я.
Кинкейд закрыл глаза.
– У нее больше никого нет. Никого.
Мёрфи встала на колени перед Кинкейдом рядом со мной. Она быстро глянула на меня, а затем сказала спокойно, – Джаред, отдыхай. Он поможет ей.
Я обменялся с Мёрфи слабой, усталой улыбкой. Она знает меня.
– Но… – начал Кинкейд.
Она склонилась и поцеловала его в лоб, прямо в кровь и все такое.
– Тихо. Я обещаю.
Кинкейд расслабился. Или потерял сознание. Одно из двух.
– Дрезден, тебе надо двигаться, – сказала Гард терпеливым голосом.
– Только не говори мне, что ты – доктор, – сказал я.
– Я видела больше боевых ран, чем любой смертный медицинский работник, – сказала Гард. – Двигайся.
– Гарри, – сказала Мёрфи напряженным голосом. – Пожалуйста.
Я со скрипением поднялся на ноги и приволок ноги к Майклу и Сане, которые стояли, наблюдая за дельфинами и небольшими китами в большом бассейне. Уровень воды понизился футов на семь или восемь, и жители осваивали по-новому заполненную область бассейна. Если присутствие гниющей вещи позади меня в воде ощущалось так же, как на воздухе, я не мог обвинить их.
– Он выглядит довольно плохо, – сказал я им.
Майкл покачал головой, его глаза были далеко.
– Его время еще не настало.
Я поднял бровь и посмотрел на него. Саня смотрел на него почти так же удивленно, как я.
Майкл поглядел на меня и затем отступил к воде.
– Я спросил.
– Ага, – сказал я спокойно.
Саня улыбнулся слабо и покачал головой.
Я поглядел на него.
– Ты как, все еще агностик, а?
– Некоторые вещи я просто принимаю на веру, сказал Саня, пожимая плечами.
– Люччио уложила двоих, – сказал я Майклу. – Каково? – Мне не нужно быть более конкретным, чем они.
Саня широко усмехнулся.
– Это – хорошие новости.
Я поворачивался, чтобы стоять перед Саня.
– Эти задницы только что захватили ребенка, и собираются заставить его принять Падшего ангела, – сказал я спокойно. – Так что нет никаких хороших новостей.
Выражение лица большого русского стало трезвым.
– Хорошо там, где мы сами находим, – сказал он серьезно.
– Одиннадцать, – сказал Майкл спокойно.
Я глянул на него.
– Что?
– Одиннадцать, – повторил он. – Одиннадцать из них пали здесь сегодня. Судя по ранам, Кинкейд убил пятерых из них. Капитан Люччио убила еще двоих. Саня и я поймали двоих на выходе. Один из них нес сумку с монетами тех, кто уже погиб.
– Мы нашли монету Урумвиэля, а мы знали, что у него есть жертва, – сказал Саня, – но тела мы не нашли.
– Этот был мой, – сказал я. – Он теперь в виде сажи и пепла. И это получается десять.
– Еще один утонул, когда разрушился резервуар, – сказал Майкл. – Он плавает там. Одиннадцать из них, Гарри. – Он покачал головой. – Одиннадцать. Ты понимаешь, что это означает?
– Что, если мы убьем еще одного, мы получим подарочные ножи для стейков?
Он поворачивался ко мне, его глаза были полны решимости и сияли. – Тесса убежала только с четырьмя другими членами ее свиты, и Никодимус неизвестно где. Мы уже возвратили тринадцать монет – и еще одиннадцать сегодня, ну, если предположить, что мы сможем их все найти.
– Только шесть монет могут теперь причинять вред, – сказал Саня. – Только шесть. Эти шесть – последние. И все они – здесь в Чикаго. Вместе.
– Падшие в монетах вели войну за умы и жизни человечества в течение двух тысяч лет, Гарри, – сказал Майкл. – И мы боролись с ними. Эта война может закончиться. Это все может быть закончено. – Он повернулся к бассейну и покачал головой, на его лице было озадаченное выражение. – Я мог бы ходить на игры в софтбол с Алисией. Учить маленького Гарри ездить на велосипеде. Я мог бы строить здания, Гарри.
Тоска в его голосе была настолько большой, что я просто таки чувствовал ее прикосновение к моему лицу.
– Давайте соберем монеты и уйдем отсюда прежде, чем прибудут машины с мигалками, – сказал я спокойно. – Майкл, открой свою связку.
Он нахмурившись поглядел на меня, но так и сделал, раскрыв диски запятнанного серебра. Я достал пару монет из своего кармана рукой, одетой в перчатку, и добавил их к груде.
– Спасибо, – сказал я. – Давайте двигаться.
Я повернулся и ушел, пока Майкл сворачивал ткань, снова пряча монеты, его отстраненные глаза, по-видимому, сосредоточились на мечте о том, как он запихнет эти монеты в глубокое, темное отверстие и станет жить скучной, простой, нормальной жизнью с женой и детьми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});