гремит! Пусть враг…»
Мы — Красная кавалерия и про нас…
И вот раздается:
— На старт вызывается мастер спорта Борис Лилов!
Впечатление «между прочим». Так, случайно заехал в этот зал человек верхом на лошади. Видит — доски какие-то. Дай попробую перепрыгну! Раз! Получилось. Еще раз! Опять получилось. Человек вошел во вкус, пришпорил лошадь, и она помчалась по манежу, оставляя позади себя барьер за барьером. Лишь однажды ей не понравилось что-то, и хотела она обойти барьер стороной. P-раз! Взметнулся в руке хлыст. Лошадь сразу поняла, чего от нее хотят, и двинулась на барьер. Но барьер был слишком близко, и, казалось, она сейчас стукнется об него грудью. Но человек не растерялся. Он как бы взял коня за гриву и властным движением перекинул его через полосатый брус.
— Чисто, — сказал бас в ложе.
Аплодисменты вспыхивали после каждого прыжка, но тут же шум утихал. Мало этого, всадник произносил: «Ш-ш! Ш-ш!» Он, кажется, хотел, чтобы было еще тише, чтобы замерло даже дыхание. Но это он, конечно, утихомиривал не публику, которая и без того едва дышала, а вспененную свою лошадь.
Зато уж никто ничего не слушал, когда маршрут был закончен. Все зашумели, захлопали в ладоши. А всадник ласково потрепал по шее коня. Диктор объявил:
— Мастер спорта Борис Лилов на коне Бриг закончил дистанцию без штрафных очков.
Белокурый всадник столь же легко, так же «между прочим», как возник на манеже и перелетал через барьеры, исчез, уступив место следующему. Новый всадник прыгал не хуже, то есть у него лошадь «чисто» преодолевала препятствия, не задевая их. Так же тихо было в манеже. Раздавалось: «Ш-ш! Ш-ш!» Потом хлопали. Но впечатление было все же другое.
У Лилова — стиль, почерк. Глядя на него, можно было понять, почему это так называется — «искусство верховой езды». Печать таланта была на его прыжке.
Кто-то на фотографии — Лилов в прыжке — вывел строки:
Птица в полете,
Рыба в воде —
Таков был Лилов
На манеже везде.
И помнит Германия,
Франция тож:
На птицу в полете
Был Борька похож.
Это не стихи, но впечатление, но чувство — то самое. Ведь у Лилова был даже некоторый порок в посадке. Он слегка горбился. Однако именно он получил у парижан особый приз за обаяние в езде. Присуждая этот приз Лилову, французы вспомнили, должно быть, что говорил их великий Мольер: «У этого совершенства есть и недостатки, однако они только подчеркивают силу совершенства».
III
В седле Лилов умел делать, разумеется, все. Нет такого вида конных соревнований, в которых он не принял бы участия. Но это не потому, что он за все брался и всюду хотел успеть, а тогда так учили. Еще до войны, мальчишкой, получил он звание «Ворошиловский всадник», что означало владение конем и оружием. Он знал вольтижировку (гимнастику в седле) и рубку, ныне почти совсем забытые. Он совершал многокилометровые пробеги на коне и выступал в барьерных скачках. Способен он был сам выездить лошадь, то есть сделать из нее послушный и все понимающий «мотор», что умеют далеко не все даже среди мастеров.
Обычно по склонностям и возможностям конники так и делятся на тех, кто может «выездить», и тех, кто умеет «проехать», на тренеров и ездоков. Тренер — это умение и терпение, а ездок — способность взять в нужную минуту от лошади все, на что она способна. Но Борис Лилов готовил лошадей сам и сам же на них блистательно выступал. Более того, после него на тех же лошадях становились чемпионами другие.
У него был вороной жеребец Дарлинг, переименованный со временем (или лучше сказать — переведенный с английского) в Дорогого, — лошадь немыслимой злобы и дьявольского ума. Несколько раз Дарлинг первенствовал в так называемой «подготовке спортивной лошади» и многоборье, демонстрируя образцовое послушание. Но рядовому всаднику на нем приходилось трудно — в психологическом отношении. Нравственно тяжело было сидеть на лошади, с которой по ее понятливости и умению иной мог бы поменяться и местами. При малейшей ошибке новичка Дарлинг тотчас останавливался и оглядывался. Он как бы спрашивал: «Кто это еще там мне мешает делать свое дело?»
Лилов начинал свой спортивный путь, когда в соревнованиях по джигитовке участвовал не кто-нибудь, а сам Ирбек Кантемиров, ныне цирковая звезда первой величины. В барьерных скачках на всесоюзном первенстве выступал будущий «жокей жокеев» Николай Насибов. Борис Лилов выдерживает сравнение с этими звездами, он по праву принадлежит к той же плеяде, но уделом его была не цирковая арена и не скаковой круг, он был конкурист.
Конкур — понятно, хотя бы по родству со словом «конкуренция» — соревнование. Конкур-иппик — значит конные соревнования, но когда говорят «конкур», речь идет только об одном из таких соревнований — о преодолении препятствий. Конкур — это, ясно, не барьерные скачки, не стипль-чез, известный всем по «Анне Карениной», и не «гладкие» классические скачки, описанные Голсуорси в «Саге о Форсайтах». Но еще неизвестно, что труднее.
Вопрос не в том, конечно, что в седле сидеть страшно. Хотя вообще любая, даже смирная лошадка способна выкинуть штуку невероятную. В седле дремать не приходится! Кочевники говорили: