Но она устояла под напором нахлынувших чувств, поборола свою слабость.
— Папочка, я чувствую себя хорошо… У меня все благополучно… А вот что случилось с тобой?
— Разве я знаю, доченька? Помню, был большой пожар, и я с молодым Фабиаиом застрял на этаже… Очнулся уже здесь… Я хочу домой… Мне плохо здесь…
— Надо узнать, разрешат ли врачи, товарищ Брукнер! — вмешался в разговор Бела.
— И в самом деле, — согласилась с ним девушка. — Мы поговорим с ними.
— А как мать?
— Хорошо, у нее все в порядке, она только очень перепугалась, — солгала Эржи.
— Ну идите, поговорите с врачами! — поторопил их старик.
— К сожалению, — сказал молодой Вадас, к которому они обратились, — увезти его домой нельзя. Сейчас об этом не может быть и речи. В случае осложнения — а его можно ждать в любую минуту — где вы возьмете врача? Советую вам не торопиться, пусть он еще немного полежит в больнице. Мы постараемся вылечить старого вояку, — и он заговорщицки подмигнул девушке, давая понять, что знает, с кем имеет дело.
Эржи было приятно услышать чистосердечные слова врача, высоко отзывавшегося о старом Брукнере, но она не стала вступать с ним в разговор. Выйдя из кабинета, Эржи и Бела столкнулись с молодым студентом-фармацевтом Лайошем Нири.
— Лайошка! — обрадовалась девушка. — Сколько лет, сколько зим!
— Эржи! Эржике!.. — Лайош порывисто обнял девушку. — Ну как, отремонтировали дядюшку Йожи? А? — восторженно спросил он. — Вадас замечательный человек. С такой любовью выхаживал его, словно он ему родной отец. Два — три денька еще полежит и сможет идти домой. Будьте уверены! Можете на меня положиться.
— Вы знакомы? — обернулась девушка к Беле.
Бела посмотрел на юношу с блестящими глазами, похожего скорее на хрупкого мальчика, чем на студента второго курса.
— Нет, по-моему, мы еще не знаем друг друга, — ответил Бела.
— Мы вместе росли в детстве, — объяснила Эржи. — Лайошка даже ухаживал за мной. Правда? — грустно улыбнулась она юноше.
— Был такой грешок, — засмеялся юноша.
— Как ты попал сюда? — спросила девушка.
— Работаю здесь ассистентом врача или что-то в этом роде… — Помолчав, он продолжал уже серьезным тоном: — Очень много больных и раненых, вот я и пришел помогать.
— Ты все еще сторонишься политики? — с легкой иронией поинтересовалась Эржи.
— Да, стараюсь держаться от нее подальше… Теперь у меня на многое открылись глаза… До чего же погрязли люди…
— Ты прав, — согласилась девушка.
— Прав? — засмеялся юноша. — Наконец-то и ты согласилась со мной.
— Чем вы так удручены? — спросил Бела.
Нири коротко рассказал обо всем, что ему пришлось пережить, в том числе и о случае с советским солдатом.
— Твой жених, — сказал он, — хоть и со странностями, но порядочный человек. Если бы и он был вроде Варги, советского солдата уже не было бы в живых.
Бела и Эржи переглянулись, но промолчали. У девушки сжалось сердце. Лайош продолжал:
— А ты знаешь, что Лаци один из руководителей вооруженных мятежников? Их штаб находится здесь, в больнице. Хочешь повидаться с ним?
— Нет, нет! Сейчас не надо, — горячо возразила девушка.
Ей было очень приятно слышать о человечности ее Ласло. «Может быть, он не совсем пропащий человек?» — блеснула у нее надежда.
Бела тоже задумался.
— Скажите, товарищ, — спросил он, улыбнувшись, — не могли бы вы оказать нам маленькую любезность? Вы, как я вижу, гуманист…
— Пожалуйста, для Эржи я сделаю все! — И лицо его озарила добрая улыбка.
— Дело вот в чем, — продолжал Бела: — нам нужны две справки о том, что такой-то и такой-то лежали здесь, в больнице, и удостоверения для них. Их документы погибли под обломками дома или во время пожара… Понимаете?
Лайош задумался. Он все понял… Ему вспомнился сорок четвертый год, когда к его отцу без конца приходили преследуемые люди за различными фиктивными документами.
— Попытаюсь… — сказал он. — Давайте их имена и данные. Может быть, удастся.
Бела вынул блокнот и продиктовал имена двух молодых людей.
— Если достану, кому передать? — спросил Лайош.
— Лучше всего, если принесете к Эржи. Но это надо сделать очень быстро… Имейте в виду, речь идет о человеческих жизнях.
— Ладно, потороплюсь, — пообещал Лайош и умчался.
С большим трудом удалось уговорить старого Брукнера остаться в клинике. Он угомонился только после того, как Эржи убедила его, что, по словам Лайоша Нири, ему разрешат вернуться домой через два — три дня.
Они простились со стариком. Эржи крепко поцеловала отца в заросшую щеку.
— Будь осторожна, доченька, — прошептал расчувствовавшийся Брукнер. — Я не переживу, если с тобой что-нибудь стрясется.
— Постараюсь, папа, — сказала девушка, чувствуя, как подкатившие к самому горлу рыдания рвутся наружу.
И вот они снова на улице, вдвоем, как влюбленные. Тяжелый воздух насыщен влагой, под ногами хлюпают лужи, которые они не успевают обходить. Голуби, тоже мокрые, нахохлившись, сидят на подоконниках и выступах стен. Выходивший из труб, дым расплывался над крышами домов. Порывистый северный ветер налетал на него, трепал, рвал в клочья и уносил в даль. Наступила осень.
Эржи шагала, погруженная в свои думы. Осень всегда действовала на нее угнетающе, а теперь вызывала особенно глубокую грусть. Ее нежная душа жаждала любви, ласки. Она была благодарна и признательна тем, кто относился к ней чутко и внимательно. Эржи очень любила своих родителей, но сблизиться с матерью так, как бы ей хотелось, не могла — мешала слишком большая разница между ними. Ее мать жила своей жизнью. Простая женщина, вырвавшись из провинции в Будапешт, всю молодость провела в богатых семьях, работая прислугой, и, конечно, по своему развитию далеко отставали от дочери. Она замкнулась в своем привычном маленьком мирке, ограниченном четырьмя стенами их небольшой однокомнатной квартиры, где на всем лежал неизгладимый след ее неутомимого труда, где все было сделано ее прилежными руками. В ее душе все еще жили мистические образы детских суеверий. Когда Эржи стала взрослой, тетушка Юлиш почувствовала, что пора поговорить с дочкой, что именно в такой период девушке-подростку легче всего потерять голову. Но она не знала, как приступить к этому, — ведь и ее мать тоже не говорила с ней. Она только сказала: «Послушай-ка, Юли, если ты принесешь мне в дом байстрюка, позор сведет в могилу и тебя и меня». Тетушка Юлиш не могла сказать этого своей Эржи, потому что Эржи образованная девушка, ученее даже дочерей тех богачей, у которых ее матери когда-то приходилось служить. Чтобы как-то предостеречь дочь, тетушка Юлиш рассказывала ей истории о несчастной, покинутой девушке, над чистым чувством которой надругался грубый, жестокий злодей и, обесчестив ее, бросил на позор и поругание. Ведь у девушки только одно сокровище — ее непорочность, честь. Мужчины