Выдумал их, сделал, завел и ключ в Москву-реку забросил.
Как жив был Петр Первый, то часы шли в полной исправности. Из-за границы приезжали, осматривали. Хотели купить, только Петр не согласился.
– Я, – говорит, – не дурак, чтобы брюсовские часы продавать. Значит, при Петре часы были в полном порядке и ходили. А стала царицей Екатерина, и тут им пришел конец.
– Мне, – говорит царица, – желательно, чтобы ровно в двенадцать часов из нутра часов солдат с ружьем выбегал и кричал: «Здравия желаем, ваше величество!»
Конечно, затея глупая, женская. Это простые часы с кукушкой можно сделать, штука немудреная. А вечные часы для этого не годятся, они не для того сделаны, чтобы на птичьи голоса выкрикивать или чтоб солдаты с ружьем выбегали, они для вечности сделаны, чтобы шли и чтобы веку им не было. А Екатерина в этом деле ничего не смыслила. Министры ее – тоже ветер в головах погуливал: «Слушаем, – говорят, – все исполнено будет».
Разыскали самого лучшего мастера-немца, осмотрел он часы, взялся за работу. Разобрал часы, а сделать, что велено, не может. Мудрил-мудрил, у Екатерины терпение лопнуло. Немцу приказывают: «Собери часы, как они были», – а он и собрать не может: не соображает, куда какую пружину надо ставить.
После этого многие мастера приходили. Придут, посмотрят – и отказываются от работы, не по зубам кушанье.
Лежали, лежали брюсовские пружины и колеса кучкой, вроде как хлам, да и выбросили их, чтобы глаза не мозолили. После-то ученые кинулись искать их, да где найдешь! Вот только Сухарева башня осталась.
Служанка Брюса
Уж такие удивительные вещи мог Брюс делать по своей науке! Однажды он сделал себе служанку из цветов. Ну, прямо как настоящая девушка была: по дому, по двору ходила, комнаты убирала, кофей подавала, вот только говорить не могла.
Приходит раз к Брюсу Петр Великий, увидел ее и говорит:
– Хорошая у тебя служанка, только почему она молчит? Немая, что ли?
– Да ведь она не от матери рожденная, я сделал ее из цветов, – отвечает Брюс.
Не поверил царь:
– Полно тебе выдумывать, мыслимое ли это дело!
– Ну, смотри, – сказал Брюс, вынул из головы девушки булавку, и служанка рассыпалась цветами.
– Как же ты смог такую девку сделать? – спрашивает Петр Великий.
– По науке, – отвечает Брюс, – по книгам, вот посмотри книги мои.
Посмотрел царь книги, видит – книги ученые, но не поверил ему.
– Без волшебства, – говорит, – тут не обошлось.
С этой девушкой еще были разные случаи.
Жена Брюса приревновала к ней мужа, стала его попрекать, что он любовницу завел.
Другой раз увидел девушку граф и сразу в нее влюбился, настолько она была красавица, а что немая, решил, что можно и с немой жить.
– Выдай за меня замуж свою девицу, – просит граф Брюса.
– Она же ненастоящая, – говорит Брюс.
А граф не верит, пристал, как банный лист к спине:
– Отдай, – говорит, – не то жизни себя лишу и записку оставлю, что это ты меня до точки довел.
Вынул Брюс из головы девушки булавку, рассыпалась она цветами. Граф огорчился, обозвал Брюса обманщиком и после этого к нему ни ногой.
Люди, что жили по соседству с домом Брюса Якова Вилимовича, называли эту служанку «Яшкина девка».
Брюс и купцы
Московское купечество невзлюбило Брюса за то, что он устраивал на них испытания натуры.
Дело было так. Сидит купец в своей лавке, торгует, у него на уме покупателя общипать, и вдруг видит купец – лезет на него огромаднейший каркадил. Купец с испугу не своим голосом орет: «Караул, пропадаю!» Люди сбегутся, спрашивают: «Что случилось?» Он им про каркадила говорит, а люди смотрят – человек трезвый, а такую глупость говорит, видать, рассудка лишился. Ну, после этого покупатели его лавку стороной обходят.
Другому купцу другое что померещится, третьему – третье, испугает до полусмерти. Уж какая тут торговля!
Один знающий человек объяснил:
– Да ведь это, небось, Брюс производит испытание натуры и порчу на вас наслал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Написали купцы жалобу на Брюса, выбрали из купечества несколько человек поразумнее и послали с этой жалобой к царю Петру Великому.
Петр Великий говорит:
– Надо посмотреть, что это за испытание натуры такое?
Приехал он, влез на Сухареву башню, ухватил Брюса за волосья и давай трепать. Не может Брюс понять, за что ему такое наказание от царской руки.
– Петр Великий! – кричит. – Ведь за мной никакой вины нет!
– Врешь! – говорит Петр. – Ты на купцов порчу напускаешь, московскую торговлю портишь, – и рассказал про купеческую жалобу.
Тут Брюс уразумел, в чем дело, и принялся объяснять царю свою практику насчет отвода глаз и испытания натуры. Только царь не верит ему, говорит:
– Сомнительно это, чтобы отводом глаз каркадила сделать.
– Пойдем на площадь, – предлагает Брюс, – покажу тебе отвод глаз.
Поехали они на Красную площадь, а народ, прослышав, что царь едет, собрался его смотреть. Приехали царь с Брюсом на площадь, Брюс нарисовал на земле коня с двумя крыльями и говорит:
– Смотри, сяду я на этого коня и вознесусь в поднебесье.
И видит Петр Великий: вдруг сделался нарисованный конь живой, сел Брюс на него верхом и вознесся в небо.
Петр голову задрал вверх, смотрит на Брюса и удивляется. Вдруг слышит за своей спиной Брюсов голос: «Петр Великий, а ведь я – вот он!» Обернулся царь, а за спиной у него Брюс стоит. Еще больше удивился царь: как это может быть два Брюса, один на коне в небесах, другой на земле пеший.
Тут Брюс, что на земле стоял, махнул рукой, и всадник пропал.
– Вот это и есть отвод глаз, – объяснил Брюс. – Что захочу, то и будет тебе представляться. Вот и на купцов я не порчу наслал, а отвод глаз сделал.
Царь порвал купеческую жалобу, сказав, что поскольку порчу на купцов и на торговлю Брюс не напускал, то жалоба их пустая.
Разобравшись с купцами, Петр Великий говорит Брюсу:
– Пойдем-ка, Брюс, в трактир, чайку попьем.
– Что ж, пойдем, – отвечает Брюс. Чего бы ему не пойти: чай пить – не дрова рубить, притом же приглашает не черт шелудивый, а сам Петр Великий.
Вот приходят они в трактир. Заказывает Петр чаю две пары, графинчик водочки. Выпили, закусили, за чай взялись. За чаем Петр Великий давай Брюса расхваливать.
– Это, – говорит, – ты умной штуки добился – глаза отводить. Это, – говорит, – для войны хорошо будет. – И стал объяснять, как следует действовать этим отводом. – Это, примерно, идет на нас неприятель, а тут такой отвод глаз надо сделать, будто бегут на него каркадилы, свиньи, медведи и всякое зверье, а по небу летают крылатые кони. От этого неприятель в большой испуг придет, кинется бежать, а тут наша антиллерия и начнет угощать его из пушек. И выйдет так, что неприятелю конец придет, а у нас ни одного солдата не убьют.
Вот Брюс слушал, слушал, да и говорит:
– Тут мошенство, а честности нет.
Петр спрашивает:
– Как так? Какое же тут мошенство?
Брюс разъясняет:
– А вот такое, – говорит, – на войне сила на силу идет, и ежели, – говорит, – у тебя войско хорошее и сам ты командир хороший, то и победишь, а так воевать, с отводом глаз, – одно жульничество. Вот я мог напустить на купцов каркадилов, а сам забрался бы в ящик и унес бы деньги – это будет жульничество.
Петр ему:
– Ежели это жульничество, зачем же ты, так-растак, выдумал этот отвод глаз?
– Я не выдумал, я по науке работаю, и нет у меня такого, чтобы наукой на подлость идти. Вот я умею фальшивые деньги делать, а не делаю, потому что это подлость.
Обозлился царь:
– Ты есть самый последний человек. Ты своему царю не хочешь оказать уважение, и за это надо тебе надавать оплеух!
А Брюс нисколечко его не боится.
– Эх, – говорит, – Петр Великий, Петр Великий, грозишь ты мне, а того не видишь, что у тебя змея под ногами, ужалить изготовилась.