Эней проверку выдержал. Прошел и второй круг проверки — уже профессиональной, экспертной. Тут сыграла свою роль репутация Фихте. Совершенно естественно, что теперь Фихте нервничал.
— Ведь нас… будут проверять, — сказал он.
— Да. Конечно. И полная открытость должна сыграть свою роль. Вы честные люди. Вам нечего бояться. Андрей лежит в госпитале, открыто, под своими документами. Ты продолжаешь жить как жил. Унал и Кольбе вообще ни при чем.
— Дебора. Её взяли по моей протекции.
— Раз на то пошло, то по просьбе Энея. Но по его просьбе взяли и Зеппи с Ференцем — а они чисты. Все знают, что Савин — добрая душа, что он многим помогал. И, кстати, как доказать её виновность? Девушка оказалась не в то время, не в том месте. Хоть одна живая душа видела её вместе с Клаусом?
— А если меня допросят под наркотиком?
— Но мы же отрабатывали это. Спокойно. Без суеты. Чем меньше суеты на предварительном слушании — тем меньше вероятность допроса под наркотиком.
Фихте кивнул. Он показал высокую способность к сопротивлению и вообще… Мотогонщиков со слабыми нервами не бывает. Даже бывших мотогонщиков.
Из бара Фихте поехал в больницу к Энею. В прихожей было не протолкнуться, хотя всех поклонниц Энея и Штанце медперсонал выпер на улицу. Но к Энею пришли ещё и ребята из «Судзуки», в том числе и Кольбе с Уналом, парни из «СААБ», двое техников других команд. Никого из них не пустили. Фихте, как тренеру, отказать было нельзя и он выторговал всем коллективное посещение длиной в минуту.
Андрей находился в сознании, хотя, кажется, слегка «плавал» от обезболивающих. Из-под повязок видны были только глаза, но блестели они крайне раздраженно. Оказывается, от него пятнадцать минут назад ушла полиция, которой, кажется, не удалось объяснить, что нет, этот идиот Штанце не пытался скинуть его с трека, а хотел напугать и обогнать, но треклятую дорожку крайне не вовремя тряхнуло. Он, кажется, слишком… устал, и был… неубедителен. Так что всем, конечно, огромное спасибо, но через пять минут тут будет злой как черт врач с вооот таким бурдюком снотворного. Ребята все поняли, добавили к охапке букетов и горке конфетных коробок под стеной свои приношения и удалились. Через пару минут вышел и Фихте.
Из предварительной медицинской сводки Фихте знал, что жизнь Андрея полностью вне опасности и всё, что ему требуется — это отлежаться. Будучи в прошлом экстремальным мотогонщиком, он знал также, что парень очень, очень легко отделался. В палате напротив лежал Штанце, в фиксаторах по самые уши: одиннадцать переломов на одних только ногах! Сам Фихте в дни бурной молодости дважды разбивал голову, а лицо… он потрогал шрам, пересекающий лоб, переносицу и щеку — как его медики ни шлифовали, а «канавка» прощупывалась до сих пор. И тем не менее, увидев лицо Энея, сплошную маску из бинтов, услышав его шелестящую речь — губы порваны, челюсть повреждена, так что медики поставили ему ларингофон, как только оказали первую помощь — Фихте ушел из палаты с тяжелым сердцем.
— Ему лицо придётся клеить заново, — сказал он Ростбифу ночью, когда тот заявился в гостиницу под видом журналиста. — И… не верю я в наших мясников. Следы останутся, и погорит он на втором, ну третьем деле.
— Преимущество нашего положения в том, — сказал Ростбиф, отрываясь от планшетки, — что мы можем лечить парня легально. И трансплантант есть. Идеально подходящий. Завтра доставят. Глянь сюда, это баденская клиника. Подойдет?
Фихте наклонился к его планшетке. Да, контраст между снимками «до» и «после» впечатлял.
— Но… это же клиника для миллионеров.
— Мы на гауляйтере сэкономили? — поинтересовался Ростбиф. — Сэкономили. Мы на отходе и прикрытии сэкономили? Считай, уже. У нас две трети оперативной суммы — это резерва не считая — лежит на счетах. Плюс энеевские призы.
— А штаб?
— А штаб дал мне карт-бланш.
— Но не под это же…
— Пусть они мне это сами объяснят.
Фихте кивнул. Представить себе, как кто-то из штаба объясняется с Ростбифом по этому вопросу, он не мог.
— Тебе… тяжело, наверное? — спросил он вдруг.
Глаза у Ростбифа карие, с зеленым ободком. Настоящие или клееные — неизвестно. Смотреть в них, в любом случае, неуютно.
— Нет, наверное.
Фихте застопорился. Он был очень простым человеком, искренне привязывался и искренне испытывал неприязнь… К Энею он за этот год успел привязаться. Черт дери, а кто к нему не успел привязаться? Кроме Штанце и его кодлы, естественно. И что к Ростбифу парень относится как к отцу — Фихте знал. И… «нет, наверное»? В особенности «наверное». Правду говорят — сдвинутый. Может, потому и работает так хорошо. Защита-то на нормальных рассчитана.
— Насколько я понял, парень вполне транспортабелен, — продолжал Ростбиф. — Так что тянуть не будем, постарайся завтра же организовать перевод в Баден.
Интересно, подумал Фихте, соскучился ли он по своему настоящему лицу? И помнит ли его вообще?
Да, если подумать, то эта катастрофа — просто подарок судьбы. Никто не удивится тому, что мы суетимся и бегаем. Ни у кого не вызовет подозрений стремительный отъезд… Как по заказу.
— Сделаю, — сказал он, отключая от планшетки лепесток и пряча его в карман.
— Я вернусь недели через две, — Ростбиф прицепил планшетку на пояс. — Передай Андрею привет от меня.
Фихте кивнул. Решил, что не хочет спрашивать, что ещё варится у Ростбифа. Он ведь может и ответить.
Ростбиф навестил Андрея в Бадене через месяц. Тот все ещё ходил в бинтах: операция шла не в один этап. Как оказалось, обратная трансплантация решала далеко не все проблемы. Часть нервов была безнадежно разрушена во время аварии. Доктор Хоффбауэр только что завершил самую тонкую часть работы: восстановление нервов вокруг глаз.
— А то, — улыбнулся Эней, глядя под ноги, — спал бы как ящерица. Или пальцами веки закрывал.
Он жил в городе, в пансионе — не то чтобы больничное содержание оказалось слишком дорогим: по сравнению со стоимостью операций это был мусор. Но больничная обстановка встала у Энея поперёк горла на вторую неделю, и он сбежал из стационара как только услышал, что в постоянном наблюдении не нуждается. Поклонницы не докучали: Фихте увез его без всякой огласки и положил анонимно. Не для полиции, конечно, анонимно — а для частных лиц. Полиция навестила его здесь раза три, да и теперь Ростбифа приняли за полицейского чина, хотя он предъявил документы всего-то страхового детектива.
— Ящерицы греются на солнце. Энергию добирают. Когда все это закончится, ты будешь выглядеть как ты. Только мимика победнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});