— Ты говори. Я переводить буду.
— А ты мне и не оставил ничего. Я ямку себе выкопал, залег, парнишку в деревню отправил, лежу, надеюсь, что меня до появления спасателей солнышком придавит хорошенько и я отключусь. Ни черта. В буквальном смысле слова. Лежу и сквозь землю его, — он кивнул в сторону Энея, — чувствую. Решил, дай-ка я вылезу. Ожоги — такое дело, что кроме них уже о другом не очень-то и подумаешь. Зря решил. Потому что очень быстро я прямо над ним оказался. И ведь полз в противоположную сторону, точно помню. И я уже хотел его выпить. Он же белый до прозрачности. Чтобы было моим — и чтобы вообще не было. И никакое солнце не мешало. А тут Костя с Антоном подкатили. То есть, я тогда ещё с Костей знаком не был — и сам остолбенел, когда услышал, что я его попом называю. А дальше я даже не знаю, как это назвать — меня из за руля на заднее сидение пересадили. Тело двигается, говорит что-то, а ты ничего не можешь, только ощущение полной, запредельной какой-то мерзости. — Игорь краем глаза увидел, как шоколадка передёрнула плечами. — А потом Костя его из меня выселил. Только сначала мне все переломал. Да, да. — Цумэ улыбнулся, — Приказал ему выйти и оставить меня. И он вышел. Потом долго обратно ломился. Да и сейчас иногда… но когда знаешь, что это, жить пока можно.
Эстафета совершенно органичным образом перешла к Косте.
— Я православный священник, — сказал он. — У меня своя долгая история, отношения к делу она не имеет. Но я жил в той деревне, меня позвали на помощь, по моей молитве Бог выгнал из него беса, и я решил стать капелланом этой группы. Командир меня одобрил. Всё.
— О. Так у вас группа. — Малгожата переводила взгляд с одного на другого, остановилась на Антоне. — Ну а ты?
— А я просто убежал, — развел руками мальчик. — Мать инициировали… потом она попыталась инициировать брата — тот умер. Ну, я понял, что буду следующим, когда исполнится семнадцать… Она меня… готовила… а варком я становиться не хотел. А теперь, скажите, пожалуйста, что у вас стряслось. У вас ведь что-то нехорошее вышло, как у нас.
«У нас, — подумал Эней, — хотя когда нас спалили в Катеринославе, никаких „нас“ ещё не было. Или уже было?»
— Это чушь собачья, — сказала Малгожата, — но у нас случилось то же самое. Был такой Эрих Таубе, глава совета директоров БМВ. Официально сообщил о приеме в клан Нортенберга. Пеликан решил брать его на открытии нового завода двигателей, за неделю до инициации. И перед самой операцией всю группу положили на точке сбора. Мы с Десперадо — смеяться будешь, в пробку влетели. Авария на эстакаде — и заперло нас, ни вперед, ни назад. Мы не горели еще, время было — и тут ко мне на комм сигнал тревоги. Мы и дернули по запасному варианту. Думали, что кто-то что-то засек и дан общий отбой. А у остальных вышло… как у вас — кроме того, что… — она прищурилась в сторону Игоря. — Чудес ни с кем не случалось.
Эней сидел и молчал. И молчал. И молчал.
Заговорил Антон.
— Это система. И это либо не один человек, либо кто-то на самом верху, — он думал, что сейчас придется попробовать объясниться по-польски, но Эней автоматически перевел. — Вы знаете, с кем имел дело ваш… папа?
— Нет. Он был… строгих правил. Только необходимое. У нас оставались резервные каналы — на всякий случай. Только мы не рискнули ими пользоваться. Приехали сюда и стали ждать Михала.
Десперадо пошарил в своих джинсах, перекинутых через спинку кровати, добыл там электронный блокнот и нацарапал световым пером на панели: «Михала тоже нет. Что делать?»
— Сначала, — сказал Игорь, — до всего, найти того, кто сдал. Или тех. Потому что без этого нет смысла делать что-то ещё. Спалят та й край.
— Хорошо сказал, — саркастически улыбнулась Малгожата. — И как же ты это сделаешь? заявишься в штаб с ящиком пентотала и будешь допрашивать всех, кто знал о «Крысолове»?
Эней покачал головой.
— Тоха, достань планшетку.
Антон щелкнул крышкой и сказал:
— У нас есть два источника информации. Ростбиф, Михал, оставил Энею записку с наводками — на случай провала. И ещё у нас есть данные о характере провала. Вас взяли на точке сбора — тут у нас полная темнота, потому что ваш командир погиб, и мы теперь не знаем, кому, кроме группы, могли быть известны координаты и время. Единственное, что понятно — ни вас, ни нас, — опять это автоматическое «мы», — не вели. Поскольку тогда бы в Мюнхене подождали с атакой, пока вы с Лучаном не подтянетесь, а в Екатеринославе не пропустили бы Энея. Тут пока тупик.
Антон развернул планшетку к аудитории и показал схему. Наверное, он в своём лицее в Швейцарии примерно так и делал доклады.
— Но вот на Украине ситуация была другой. Группу брали на квартире. Адреса местных добровольцев были известны местному подпольному начальству, — он показал на узелок на схеме. — Но оно не знало — по крайней мере, не должно было знать — кто мишень и где именно будет базироваться группа. А Энея мгновенно объявили в розыск как Савина. И арестовывать пришли за сутки до операции. И резервную группу, о которой вообще никто никому не сообщал, взяли тоже. И поскольку правила конспирации настолько знаю даже я, то ясно, что случайно так протечь не могло.
— Кое-какие данные Ростбиф мне оставил, — проговорил Эней. — Все, что нужно, чтобы начать выяснять. Потому что стоит нам ошибиться… в общем, сами понимаете. Штаб начнет охоту на нас, а уровнем ниже все примутся шарахаться друг от друга… Только СБ и радости.
— У нас был план, — начал Антон, — но он был…
— Но он был, — закончил за него Эней, — рассчитан на Пеликана.
— Михал подозревал Пеликана? — изумилась Малгожата.
— Михал подозревал всех, у кого была информация по делу. Я так понимаю, что имена целей — а значит, и города — знал координатор региона. А ещё должен был знать начальник боевой — чтобы очистить район.
— Начальник боёвки… Билл был другом Каспера. Если это Билл… то я вообще в людей верить перестану.
— Всегда хочется, — Игорь серьезно посмотрел на нее, — чтобы это был кто-то посторонний. Чтобы чужой и не жалко. А это хороший парень, свой в доску… а внутри… А бывает, что и внутри хороший. Потому что и с хорошими людьми могут случаться самые паскудные вещи. Никого мы не можем отбрасывать.
— Можем, — вздохнул Эней. — Мы можем отбросить Каспера.
— Если бы я был параноиком, — фыркнул Игорь, — я бы ещё подумал, но я не параноик, за мной просто ходит СБ. Так что переходим к следующему кандидату.
— Нет, — сказал Эней на польском, — пусть сначала Мэй и Десперадо решат: они с нами или нет?
— А что, это до сих пор не ясно? — фыркнула Мэй.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});