Иногда ее терзали сомнения: а сумеет ли сенсор сделать так, чтобы вместе с воспоминаниями о Канне ушли из памяти и сопутствующие о нем диалоги с другими лицами? Можно ли попросить об этом? И не появятся ли после процедуры в ее сознании провалы?
Ничего, жить с провалами она умеет. А вот Джокера забывать не станет — нет. Будет помнить себе в назидание и еще затем, чтобы не повторять подобных ошибок в будущем.
Сумеет, справится. Как‑то. Когда‑то.
Обед. Новое кафе. Два часа пешей ходьбы.
Дождь кончился после трех. Еще несколько километров по прямой; час она просидела в парке — смотрела на блестевший в лучах выглянувшего солнца пруд, пыталась отыскать в душе радость, но вместо этого находила лишь сомнение — страшилась предстоящего визита к сенсору. Не того, что тот откажет в приеме, — она заплатит столько, что он согласится. Боялась другого — "а не появится ли после его вмешательства на израненной душе новый шрам? Глубже предыдущих. А она даже не будет помнить о том, откуда он взялся…".
Когда затекли ноги, когда пруд сделался серым от того, что солнце вновь нырнуло за облако, Райна поднялась с лавочки и вновь зашагала, не выбирая направления.
*****
Сорок один звонок и ни одного ответа.
Ладони Канна дрожали.
Она ведь не наделала глупостей? Он успел? Успеет сообщить ей потрясающие новости до того, как произойдет непоправимое? Может, этим утром в новостях уже передали о том, что "некто Марго Полански, находясь в состоянии алкогольного опьянения, шагнула с крыши и разбилась…", а он пропустил?
Нет, нет. Такого не могло быть. Не должно было быть…
Компьютер загружался непозволительно долго. Стуча по клавишам так быстро, будто исполнял прыткий этюд на рояле, Аарон вбил в поисковую систему уже вызубренные наизусть цифры ее телефонного номера, нажал кнопку "отследить местоположение". Покрылся потом, когда обнаружил, что сотовый Райны фиксируется дома, в ее квартире.
Почему же тогда нет ответа? Почему?
А вдруг она лежит посреди гостиной на полу, наглотавшись таблеток? Вдруг, бездыханная и белая лицом, колышется в переполненной ванне, а вода красная от крови…
Он дурак? Рехнулся? Стал совсем идиотом, раз потерял контроль над эмоциями?
Чтобы больше не гадать и не стыдиться собственного неуравновешенного поведения, Аарон покинул кабинет, сбежал по ступеням вниз, проверил, что в кармане лежат ключи от машины, и пулей вылетел во двор.
Он едет в Ланвиль.
Уже открыл дверцу автомобиля, когда вспомнил, что не взял с собой сигареты. Чертыхнулся, вернулся, на всякий случай посмотрелся в зеркало в коридоре — тьфу, совсем параноидальный идиот.
И уже через минуту вывел машину из ворот на такой скорости, что едва не снес не успевшую отъехать в сторону полностью стойку.
*****
Охранник в фойе оказался из тех, кто любит выслуживать у начальства хорошую репутацию, — слишком честным и слишком упертым.
— Я не могу предоставить вам информацию о том, находится ли кто‑либо из жильцов дома или нет.
А Канн к тому времени, как достиг Ланвиля, проехав по автостраде на непозволительно высокой скорости, совершенно не был настроен на вежливую беседу.
— Слушай, друг, — начал он, силясь сдержать норов, — я задал тебе обычный вопрос: дома мисс Полански или нет. Если ты не в состоянии ответить, я узнаю все сам.
— Простите, но я не могу пропустить вас наверх.
Жилистая рука мужчины за стойкой легла на кобуру, но еще быстрее извлекла из‑за пояса пистолет рука Аарона.
— Стой тихо. Не двигайся.
Человек в форме с бэйджиком "Нилс" застыл — замер, глядя на нацеленное в лицо дуло.
— Сюда приедет подмога…
— Не приедет. Давай, выходи из‑за стойки.
Нилс не двигался.
— Выходи, я сказал, — процедил Канн.
Прежде чем сделать шаг навстречу напористому "гостю", охранник несколько секунд смотрел туда, где под столом, припрятанная от посторонних глаз, находилась красная "тревожная" кнопка — успеет или нет?
— Не дури.
Глаза стратега прищурились — нехорошие глаза, злые.
Нилс судорожно сглотнул; в комнате, предназначенной для персонала, его пришлось связать и отключить.
Дубликаты ключей от всех находящихся в подъезде квартир он нашел в служебном помещении; взял тот, напротив которого значилось "Пентхаус". Покинул тесную комнату, проверил, что "спящий" охранник надежно заперт, двинулся к лифтам.
Подходя к знакомым высоким дверям, Аарон надеялся на одно — не обнаружить там Райну. Нет, обнаружить Райну — лучше пьяную и спящую с выключенным рядом сотовым, — но только не труп Райны.
Только не это… Нет…
Проворачивая ключ сложной конструкции в замке, дрожали пальцы. Когда стальные тяжелые двери распахнулись, Канн вошел в квартиру.
(Medwyn Goodall — he Storm Lands)
Стадион, а не апартаменты. Точно такие, какими он их помнил, — множество коридоров, множество комнат — он бы умер от голода, добираясь из кабинета до кухни. Все слишком далеко.
Гостиная оказалась пуста, кабинет тоже.
Аарон последовательно, не пропуская ни единого угла, проверял помещение за помещением: спальни, гостевые, туалеты, ванные, кладовые — хозяйки нигде не было. Не оказалось ее и на террасе с двумя выставленными под открытое небо шезлонгами.
Где ты, Райна?
Он дошел до самого края крыши и, сдерживая дыхание, зачем‑то посмотрел на гудящий внизу проспект — все тихо, спокойно; семафорили друг другу стоящие в пробке на перекрестке таксисты. Ни скорой, ни пожарных, ни тревожных огней — значит, зря подумал…
Ее сотовый, изредка мерцавший лампочкой, оповещая о пропущенных вызовах, лежал на столе рядом с выключенным ноутбуком.
Куда бы Райна не ушла, она оставила его здесь — зачем? Почему? И куда, бросив телефон на столе, она могла податься?
Хмурый, как туча, взволнованный и напряженный Канн огляделся по сторонам — кажется, он побывал везде. Но везде ли?
И вторичный осмотр показал, он кое‑что пропустил — дверь, ведущую в студию.
Он никогда не считал себя особо "культурным" человеком и живописью не увлекался. Когда увидел посреди светлой просторной комнаты стопку из накиданных друг на друга полотен, поначалу даже не обратил на них внимания — рыскал глазами по помещению в поисках Райны.
Здесь пахло красками, скипидаром и грунтовкой для холстов. Пахло пылью и ее давним присутствием.
И здесь тебя нет, потеряшка.
Видит Бог, он волновался. Слишком сильно хотел найти ее, обрадовать, сгрести уже, наконец, в свои объятья и потрясти со словами: "Райна, у нас получилось!" Получилось дойти туда, все получилось — все — все — все! И она счастливо улыбалась бы в ответ — широко и солнечно, светилась бы от радости, от того, что все закончилось не плохо — хорошо…