Два самурая шли впереди путешественников, ещё трое замыкали колонну. На смену высоким деревьям старого парка пришли бесконечные рисовые поля, залитые мутной водой, из которой поднимались ровные ряды ярко-зелёных ростков. На очередном поле – по колено в воде – усердно трудились два десятка смуглых крестьян, одетых только в короткие набедренные повязки.
Один из самураев остановился и что-то негромко залопотал, указывая рукой на работающих крестьян.
– Он разрешает вам воспользоваться подзорной трубой, – сообщил Ван-Перси.
Чуть впереди других сельских тружеников, пропалывающих ряды молодых всходов риса, двигался плечистый русоволосый мужчина.
«Это же Алёшка Бровкин!», – взволнованно доложил внутренний голос. – «Ловко же у него получается с прополкой! Природный крестьянин, как-никак…».
– А ваш маленький мальчик находится немного левее, – подсказал голландец.
Егор перевёл подзорную трубу на невысокий холмик, поросший редким кустарником. Две пожилые японки суетились возле дымного костра, а чуть в стороне от женщин белобрысый мальчишка усердно оттирал куском зеленоватого мха большую медную сковородку.
«Шурочка, родимый ты наш!», – умилился внутренний голос. – «Вырос-то как! А лицом – матушка вылитая, Александра свет Ивановна…».
Дайме выдал длинную и заковыристую тираду, после чего, сложив пухлые ладошки на объёмистом чреве, довольно откинулся назад, хитро и чуть насмешливо поглядывая на Егора.
– Он обозначил цену выкупа ваших моряков, – с плохо скрытым удивлением сообщил голландский купец. – Речь идёт об очень большой сумме. Вернее, о выкупе в виде чистого золота… Это будет, это будет…
– Неужто, сто русских пудов? – невесело усмехнулся Егор.
– Нет, что вы! – утешил Ван-Перси. – Конечно же, меньше! Это будет…, э-э-э, примерно двадцать русских пудов. Из расчёта один пуд – за одного пленника… Золотосодержащий песок? Тогда – двадцать пять пудов! Ну, а сундучок с монетами принимается в качестве задатка. На эти деньги ваших людей будут кормить, купят приличную одежду. Естественно, что тяжёлыми работами их загружать больше не будут… Только всех пленных – ради обычной предосторожности – уже сегодня переведут вглубь страны. Дайме интересуется, когда будет доставлено оговорённое количество золота?
– Через год, максимум – через полтора.
– Может, надо составить какой-нибудь договор? – озабоченно спросил Людвиг.
Голландский купец отрицательно покачал головой:
– Здесь это не принято. Ишидо – очень уважаемое семейство в провинции Канагава, достаточно честного слова дайме.
Егор достал из-за пазухи большую шкатулку с Санькиными украшениями, щёлкнув замком, открыл крышку и обратился к Ван Перси:
– Пусть уважаемый дайме посмотрит на эти безделушки, украшенные прекрасными изумрудами и рубинами, а также алмазами и жемчугами…
Голландец, произнеся короткую фразу, передал шкатулку ближайшему самураю, тот, в свою очередь, отнёс её на помост и поставил перед Ишидо.
– Что вы хотите – в обмен на эти драгоценности? – перевёл Ван Перси вопрос дайме.
– Свободу для маленького мальчика. При этом величина выкупа для остальных не изменится.
Ишидо, ещё несколько минут полюбовавшись ювелирными украшениями Светлейшей княгини Ижерской, сделал неожиданное предложение:
– Европейцы обожают заключать пари. А ещё они – очень самоуверенные люди… Может, нам стоит объединить эти две особенности? Вы, доблестный кавалер, сразитесь с одним из моих самураев. Победите – заберёте мальчишку без выкупа. Проиграете – отдадите ваши драгоценности. Как вам такой вариант?
– На каком оружие мне придётся драться? По каким правилам будет проводиться схватка? Как будет определяться победитель? – вопросами на вопрос ответил Егор.
Дайме насмешливо передёрнул плечами и объяснил через Ван Перси:
– Оружие может быть любым, кроме огнестрельного. Впрочем, его может не быть и вовсе… Правила? Никаких. Есть только одно ограничение – не добивать лежащего. Проиграет тот, кто не сможет подняться на ноги за полный цикл этих песочных часов. («Минута, может, две», – предположил внутренний голос). То есть, если вы решили не продолжать поединок, то просто падаете на пол и лежите, признавая – тем самым – полное поражение. Если же…
– Я согласен! – прервал голландца Егор. – Предпочитаю рукопашный бой.
Все перешли в просторный и высокий зал, центральная площадка которого была выслана квадратными матами.
«Татами, ясен пень!» – ухмыльнулся внутренний голос. – «Плавали – знаем…».
С двух сторон от татами возвышались деревянные помосты для зрителей, оснащённые плоскими подушечками. На одном помосте расположился Ишидо – в окружении четырёх самураев. На противоположном – Ван Перси и Людвиг Лаудруп.
– Вам надо переодеться! – сообщил голландский купец и махнул рукой в сторону. – За тёмно-синей ширмой найдёте всё необходимое…
Пока Егор сбрасывал европейскую одежду и облачался в светло-серую холщовую куртку-кимоно и такие же подштанники, внутренний голос, добровольно взявший на себя обязанности тренера-секунданта, не замолкал ни на секунду: – «Очевидно, братец, намечается что-то вроде «боёв без правил», но с японской спецификой. Дзюдо, карате и джиу-джитсу[31] – в одном флаконе… Ты, понятное дело, несколько лет занимался восточными единоборствами, в армии даже получил чёрный пояс по карате-до. Только сейчас это – ничего не значит. Тебе, конечно же, будет противостоять настоящий мастер, сенсей – по-ихнему. Так что, твои шансы на победу – минимальные… Это с одной стороны, если к данному вопросу подходить тупо, без учёта всех обстоятельств. А, с другой? Дайме, голову даю на отсечение, просто хочет немного развлечься. Поэтому твой противник, наверняка, уже получил следующие инструкции, мол: – «Поиграй с европейцем – как кошка с мышкой. Покажи эффектные приёмы. Не торопись, пусть всё будет эстетично и красиво…». Вот, это и есть, братец, твой единственный шанс! Претворись полным неумёхой, лохом последним! Пусть японец расслабится, забудет об осторожности. Вот, тогда-то и действуй…
Стоящий напротив него противник, несомненно, вызывал уважение: невысокий, но плотный и кряжистый – словно горный дуб, лицо невозмутимое, глаза равнодушные и чёрные – словно глубокие колодцы. Японец совершил несколько круговых движений головой, сложив пальцы в хитрый замок, тщательно размял кисти рук.
Дайме громко хлопнул в ладоши и скомандовал:
– Хаджиме[32]!
Егор рванулся вперёд, от души размахнулся и… И улетел далеко вперёд, звонко ударившись головой о деревянный помост. Тут же раздались громкие и восторженные восклицания японских зрителей.
«Понятное дело, нарвался на обычную «мельницу с колена[33]», – прокомментировал внутренний голос. – «Продолжай, братец, и дальше Ваньку валять…».
На протяжении последующих десяти-двенадцати минут Егор оказывался на матах татами ещё семь раз, поднимаясь на ноги уже не сразу и с видимым трудом. Из его разбитого носа капала кровь – намеренно пропустил удар открытой ладонью. Правая рука висела безвольной плетью – прилетело пяткой в болевую точку локтевого сустава. Японцы веселились вовсю, Ван Перси и Лаудруп хмуро молчали.
«Пора, братец!», – оживился внутренний голос. – «Клиент, что называется, созрел…».
Противнику, видимо, уже слегка наскучило это затянувшееся представление. Он, демонстративно опустив руки вниз, пошёл прямо на Егора, чуть повернул голову в сторону, приветственно кивая своим болельщикам и почитателям…
Егор крутанул обычную мавашу-гири[34], попав японцу пяткой в челюсть, другой ногой подсёк опорную ногу противника и по инерции последовал за падающим телом, резко ткнув «орлиным клювом»[35] в сонную артерию самурая.
При падении он ловко перекувырнулся через голову, встал на ноги и спокойно прошёл на первоначальное место. Никто ничего не мог понять: японский боец неподвижно застыл – лицом вниз – на татами.
В полной тишине Ишидо перевернул песочные часы, начиная отсчёт.
«Напрасны ваши ожидания, уважаемый!», – злорадно прокомментировал внутренний голос. – «Покойники поднимаются на ноги только в дешёвых голливудских ужастиках…».
Дайме Ишидо, надо отдать ему должное, действительно, оказался человеком слова: не моргнув глазом, он тут же отдал приказ – освободить юного пленника, после чего подтвердил и все ранее достигнутые договорённости…
А ещё через два часа Егор встретился с сыном. Встретился и встретился.
Стоит ли описывать это событие более подробно? Типа – с эмоционально-слезливыми подробностями? На мой вкус, пожалуй, не стоит…
– Папа, а как же все остальные? – через некоторое время спросил Шурик. – Там же, на рисовых полях, дядя Алёша остался, другие наши моряки…