Читать интересную книгу Звонкий ветер странствий - Андрей Бондаренко

Увиденное оптимизма не прибавило. На самом краю «городской площади» (недалеко от отдельно-стоящего, не охваченного пламенем барака), вокруг высоченного маори, облачённого в длинный тёмно-зелёный плащ, сгрудилось порядка пятидесяти-шестидесяти туземцев, вооружённых короткими копьями и широкими ножами. Тёмно-зелёный тип что-то упорно втолковывал воинам, возбуждённо махая руками в направлении чёрной скалы.

«Опять всё – как всегда!», – искренне закручинился философски настроенный внутренний голос. – «Главный злодей, то бишь, людоедский вождь, мать его растак, всё же, остался жив. Наверняка, сейчас, гнида заморская, втуляет подчинённым коварный план по захвату нашего беззащитного домика. Скорее всего, в этой шаманской избушке-табу хранятся некие священные раритеты маори, которые – ни в коем случае – не должны достаться проклятым чужеземцам. Вот, они, фанатики дерьмовые, и готовы – до самого конца – рвать свои смуглые задницы… Не, такие дела надо пресекать на корню! Если возможность, конечно, имеется…».

Егор опустился на корточки, извернувшись ужом, выскользнул наружу и, плотно прикрыв за собой дверь, по-пластунски пополз к углу хижины. Оказавшись за задней стенкой, он взял в руки оставшуюся бочку с порохом, отнёс её на удобную позицию и сориентировал в нужном направлении. После чего одним резким движением поджёг шнур и с силой катнул бочонок вниз…

Какое-то время шум пожара заглушал звуки, производимые бочкой, стремительно катившейся по каменистому склону, так что, маори начали разбегаться в разные стороны далеко не сразу…

Бочонок – со всего маха – врезался в плетёную стенку барака, отскочил от неё словно резиновый мячик, а через секунду-другую прогремел взрыв…

В отдельно-стоящем складе, очевидно, хранились запасы какого-то масла (пальмового, например), поэтому полыхнуло сразу и качественно, а всё пространство между деревней людоедов и хижиной-табу (ветер-то дул с океана), тут же заволокло густым чёрным дымом…

Пользуясь этой дымовой завесой, Егор по очереди перетащил – через дверь, естественно – обоих раненых шведов в каменную треугольную нишу. Подумав с полминуты, решился и на третий рейс – за водой и нехитрыми продовольственными припасами, обнаруженными в хижине. Тут-то он и сделал одну странную и знаковую находку – в ворохе европейской одежды, небрежно сложенной в углу, обнаружилась стандартная офицерская шпага с гравировкой на клинке: – «Антон Девиер».

«Вот, оказывается, кто шёл на голландском корабле!», – с непонятными нотками воскликнул внутренний голос. – «Вот, остов чьего судна находится в камнях рифа, рядом с несчастной «Луизой»! Да, видимо, Пётр Алексеевич всерьёз заинтересовался «золотой» Аляской…

Порвав рубаху на относительно ровные полосы, Егор оперативно сменил шведским матросам повязки на ранах, наскоро напоил и накормил товарищей, после чего осторожно выглянул из-за скалы.

Оказалось, что как-то незаметно – во всей этой ночной суете, охваченной яркими пожарами – наступил долгожданный рассвет. И в первых лучах восходящего солнца неожиданно загорелась соломенная крыша хижины, которую они покинули минут сорок назад. О-па! Ещё одна густо оперённая стрела – с крохотным огоньком на конце – упала на скат крыши…

«Может, всё дело в идолах, что расположились по углам лачуги?», – глубокомысленно высказал очередную версию внутренний голос, обожающий докапываться до первопричин того, или иного события. – «Мол, нельзя, чтобы эти святые тотемы находились во власти бледнолицых незваных гостей… А, если, когда хижина уже догорит, маори сунутся сюда? Ну, чтобы проверить, а не прячется ли кто посторонний в каменной нише? Ничего, не всё ещё потеряно. Три ручных гранаты – это совсем и не мало! Впрочем, совсем и не много…

Минут через десять, когда недалеко от их убежища десяток лужёных глоток завопили что-то явно воинственное и радостное, Егор, предварительно проведя кончиком короткого зажигательного шнура по рукаву камзола и выждав положенные секунды, сильно метнул гранату за каменную грань, взял в руки вторую, предпоследнюю…

«Эх, братец, как не повезло!», – печально вздохнул внутренний голос. – «Какие-то странные дикари тебе достались, очень, уж, упорные и настойчивые. Да, близко подобралась смерть к нам с тобой, практически вплотную…».

Со стороны океана загремел – длинными и многоярусными переливами – неожиданный гром.

– Небо сегодня голубое и безоблачное. Откуда же тогда – гроза? – сам у себя спросил Егор. – Так это же «Артур», наконец-таки, подошёл к берегу! Вовремя, право, вовремя…

Шлюпка, в которой размещались, не считая гребцов, Егор, Ванька Ухов, Гертруда и Томас Лаудрупы, подплывала к «Артуру». Вон и Санькино лицо, улыбающееся, приветливое, но страшно бледное и усталое, свешивается из-за борта…

– Тётя Саня, ура! – звонко закричал Томас. – А как там мой папка себя чувствует?

– Хорошо, – не очень-то и уверенно ответила Санька.

По штормтрапу – один за другим – они поднялись на палубу фрегата. Женщины тут же принялись жарко обниматься и самозабвенно рыдать друг у друга на плече, обмениваясь короткими, но эмоциональными фразами.

– Дорогая, так что у нас с Людвигом? – потеряв терпение, громко спросил Егор.

– Хорошо всё! Тётя Саня уже, ведь, сказала! – возмутился Томас Лаудруп. – Зачем одно и то же спрашивать по второму разу?

Сашенция неожиданно отстранилась от Гертруды, присела на корточки, опираясь спиной о доски борта, и, закрыв ладонями лицо, громко, совершенно по-бабьи зарыдала…

– Что? Что случилось? – Егор присел рядом с женой, бережно обнимая её за плечи. – Ну, говори же! Людвиг жив?

– Жив! – выдохнула Санька, отнимая ладони от заплаканного лица. – Только… Только мне пришлось ему левую руку отпилить – по самый плечевой сустав… А вас никого рядом не было. Матросы Лаудрупа крепко привязали к койке, вставили – между его верхней и нижней челюстями – толстую деревянную палку, и ушли… А я – пилить начала… Он на меня смотрит, грызёт палку и плачет от боли, а я – пилю… Страшно-то как, Саша! Если бы ты знал! – снова зарыдала – громко и отчаянно…

Глава двадцать вторая

Поединок

Дальнейшее плавание протекало относительно спокойно, то есть, без особых происшествий и приключений. Конечно же, иногда сильно штормило, а время от времени на океанских просторах устанавливался полный штиль. Но – для настоящих, крепко просоленных морских волков – это сущие мелочи, недостойные серьёзного внимания…

От островов Новой Зеландии «Александр» и «Орёл» взяли курс на север, делая длинные переходы и продолжительные остановки – для производства мелкого корабельного ремонта и пополнения запасов продовольствия и питьевой воды.

Два раза они бросали якоря в безымянных бухтах малонаселённых полинезийских островов. Местные туземцы, видящие бледнолицых людей в первый раз (а, может, просто по причине своей малочисленности), были бесконечно приветливы и дружелюбны.

Белоснежные пляжи, голубые мелководные лагуны, окружённые высокими пальмами, разноцветные кораллы, медлительные крабы, яркие и шустрые рыбёшки… Дети с восторгом плескались в тёплой и ласковой воде, не вылезая на берег до самого вечера. А когда приходила чёрная тропическая ночь, то и Санька с Гертрудой с удовольствием принимали морские ванны, иногда приглашая и мужей с собой на променад. Естественно, что в этом случае супружеские пары расходились по разные стороны лагуны…

Людвиг Лаудруп полностью поправился. Хотя, «полностью» – чрезмерный термин, ведь, новая рука у датчанина так и не выросла.

После сказочных полинезийских островов следующая остановка была сделана в замечательной вьетнамской бухте, где – по мнению внутреннего голоса Егора – в двадцать первом веке будет располагаться большой город-порт Сайгон. Вьетнамцы тоже оказались людьми на редкость вежливыми, добронравными и гостеприимными, продав путешественникам – за сущие копейки – несколько тонн молочно-белого риса.

Потом ещё был остров Тайвань, где фрегаты отстаивались целых три недели, пережидая зимние шторма. Гертруда Лаудруп, посетив припортовый городок, накупила целую гору отличной фарфоровой посуды и несколько кип превосходной, чуть желтоватой бумаги.

Изучение же испанского языка продвигалось вперёд семимильными шагами. Ещё на полинезийских островах к Егору и Саньке подключились супруги Лаудрупы, а несколько позже и все дети, включая маленькую Лизу Бровкину, которой данный язык давался на удивление легко. Всего-то через месяц занятий девочка пыталась, даже, сочинять на испанском нехитрые стишки.

Наконец, уже в середине апреля 1705-го года фрегаты, благоразумно обогнув Японские острова, встали на якоря в бухте русского городка Охотска. В свинцово-серых водах плавали осколки голубоватого льда, дул сердитый северный ветерок, на палубе было холодно и промозгло.