Так миновала суббота, и на закате каравеллы снова очутились среди густых водорослей. С рассветом следующего дня ветер заставил их отклониться по компасу на северо-запад, хотя в действительности они шли курсом на северо-запад от полутора до полрумба западнее. Снова прилетали многочисленные птицы, в том числе одна горлица, а на водорослях матросы то и дело замечали крабов. Но все эти приметы столько раз обманывали мореплавателей, что уже не вызывали никакой радости.
— Сеньор! — обратился к Колумбу Мартин Мартинес, когда адмирал спустился на палубу, чтобы ободрить матросов. — Мы уже не знаем, что и думать! Целыми днями ветер дул в одном направлении, словно гнал нас навстречу гибели, а потом оставил нас посреди такого моря, какого моряки «Санта-Ма-рии» никогда не видывали! Страшно было смотреть, так оно походило на заливной луг, чуть прикрытый водой, — не хватало только стада коров с пастухом!
— Но ведь это не луга, а скопления морских водорослей, которые свидетельствуют об изобилии и богатстве здешних вод, — ответил адмирал. — А что до восточного ветра, то это дело обычное в южных широтах — с ним знаком каждый, кто плавал вдоль Африки до Гвинеи. Ни то ни другое не должно беспокоить храбрых моряков. Да и мелей здесь нет — все видели, что лот даже не достиг дна. Надеюсь, ты, Пепе, не боишься таких пустяков? — обратился Колумб к знакомому матросу. — Наверно, душой ты уже в Катае, при дворе великого хана!
— Сеньор адмирал, я поклялся Монике и клянусь вам быть верным и честным матросом. И все же, сеньор, не нравится мне это слишком спокойное море. Ни одной волны! Такой неподвижной глади не бывает у берегов Испании! А что, если эти мертвые стоячие воды опоясывают край земли, чтобы дерзкие люди не смели заглядывать за ее пределы?
— Хоть намерения у тебя и добрые, однако рассуждаешь ты неверно, — проговорил Колумб. — Человек для того и создан, чтобы стать хозяином всей земли, у которой нет никакого края или пределов, потому что она имеет форму сферы или шара и нет у нее ни начала, ни конца!
— Мало ли что Мартин Мартинес болтает о ветре, затишье и морской траве! — вмешался Санчо, никогда не испытывавший недостатка в примерах или доказательствах. — Просто удивительно, где он только проплавал столько лет, если до сих пор не видел таких обыкновенных вещей! Мне они так же привычны, как помои на улицах Могера, и, если бы не Мартин со своими подпевалами, я бы вовсе не обратил на них внимания. Когда я плавал на «Санта-Каталине» в далекую Ирландию, мы попали в такое же травянистое море и шли по нему более половины лиги до самого берега. И ветер там дул четыре недели с запада, а потом четыре недели с востока, и местные жители говорили, что после этого поднимется на столько же недель южный ветер, затем северный, и так все время, но относительно северного и южного ветра я не могу поклясться, потому что в тех водах мы пробыли меньше восьми недель.
— А ты когда-нибудь слышал о бесконечных отмелях, где гибнут каравеллы? — спросил обозленный Мартин Мартинес, который сам врал без зазрения совести, но не любил, когда это делали другие. — Разве эти травы не говорят тебе, что мы приближаемся к такому страшному месту? Да и сами они порой так густы, что, того и гляди, опутают киль и остановят корабль! — Довольно болтать! — оборвал его Колумб. — Мы уже встречали такие водоросли и прошли через них; пройдем и через эти. Морскую траву приносят течения, и я уверен, стоит нам пересечь этот меридиан, мы снова выйдем на чистую воду.
— Но это затишье, сеньор! Эта мертвая гладь! — загомонили остальные матросы. — На море страшно глядеть! Мы еще никогда не видали таких неподвижных, стоячих вод!
— И это вы называете неподвижной, стоячей водой?! — воскликнул адмирал. — Смотрите, сама природа возмутилась и решила вразумить вас, доказав, что все ваши страхи не имеют никакого основания!
В то же мгновение длинная пологая зыбь приподняла нос «Санта-Марии», мачты со скрипом накренились, весь корпус каравеллы тяжело поднялся и соскользнул с широкого вала, прокатившегося вдоль ее бортов. Однако в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения. Матросы изумленно переглянулись, затем их удивление сменилось страхом. За первым валом последовал второй, еще более высокий, затем третий; волны накатывались все чаще, и скоро весь океан покрылся гладкими водяными холмами, на гребнях которых лишь кое-где закипала пена. Через полчаса волнение достигло предела. Как говорят моряки, каравеллы заболтало: они беспомощно то проваливались в промежутки между валами, то с трудом взбирались на водяную гору.
Опасаясь, как бы это явление не встревожило матросов еще больше, и желая окончательно рассеять их прежние страхи, Колумб приказал собрать команду на корме под капитанским мостиком и обратился ко всем с короткой речью.
— Видите, друзья, — сказал он, — все ваши разговоры о неподвижной, стоячей воде оказались пустой болтовней: сама всемогущая природа доказала вам, что это были напрасные опасения. Я мог бы воспользоваться вашим невежеством и сказать, что такое внезапное волнение — чудо, ниспосланное свыше, дабы наказать вас за недовольство и неразумную трусость. Но перед нами слишком большая цель, и я не хочу прибегать к недостойным уловкам, выдавая природное явление за гнев божий. Затишье, спокойный океан и эти водоросли, которые вас так пугают, объясняются близостью обширной земли. Это еще не материк — он должен находиться дальше и западнее, — а какой-нибудь остров или групна островов, достаточно крупных, чтобы оказывать влияние на все окружающие их моря. А это волнение, вероятно, поднято бурей, разгулявшейся где-то далеко в океане. Ветер, который сюда даже не долетает, разогнал там огромные валы, и до нас через неизмеримые пространства докатываются лишь слабые отзвуки страшного шторма. Может быть, сама судьба, которой мы доверились, послала нам этот знак, чтобы успокоить вас и ободрить, и за это я ей признателен. Но само по себе такое явление природы вполне объяснимо и не сулит нам ни зла, ни добра. Ступайте же и забудьте все свои страхи! Помните: Испания осталась далеко позади, и теперь до Катая гораздо ближе, чем до родных берегов. С каждым часом сокращается расстояние до нашей цели, и все меньше времени нам осталось ждать. Каждый, кто до конца сохранит мне верность, не пожалеет об этом! Но, если кто-нибудь вздумает роптать и смущать других нелепыми выдумками, пусть поостережется: я прибегну ко всей полноте власти, предоставленной мне королем и королевой для защиты их интересов!
Мы с особым удовольствием приводим эту речь великого мореплавателя, которая неопровержимо доказывает, что он и не подумал принять внезапное возмущение океана за какое-то чудо, как полагали некоторые историки и биографы, а счел его счастливым совпадением, когда сама природа помогла ему преодолеть страхи команды. И действительно, трудно поверить, чтобы такой опытный мореход, как Колумб, не знал причин столь обычного в океане явления, которое можно часто наблюдать даже вблизи берегов.