– Времени на наших харчах у Романова много, – сказал Кулемзе Инквизитор. – Пусть свои предложения изложит на бумаге, а там покумекаем…
Кулемза вышел из кабинета.
Инквизитор вынул из ящика стола пачку карточек с наклеенными на них фотографиями.
Придвинув к себе металлический поднос, щелкнул зажигалкой и поднес к огню карточку с фотографией Серафима Мучника. Следом в огне исчезли карточки Тото Кострова, Гната Стецюка, Ивана Гураева, Ленчика из Почаевска, Кобидзе, Лисьей мордочки, Гундосого, Мерина, Хряка, Бабахлы, Хайло, Прыща.
Перед ним оставалось еще несколько карточек.
Карточку старого воровского пахана Ворона он отложил в отдельный ящик. Хотел было туда же положить карточку экс-генерала КГБ Кострова, но чему-то усмехнулся и щелкнул зажигалкой…
Долго держал Инквизитор перед собой карточку с фотографией Ольги Коробовой, совсем уж было поднес к ней зажигалку, но, передумав, выдвинул ящик стола и положил ее рядом с карточкой бывшего афганского полевого командира Хабибуллы, а ныне – одного из крупнейших мировых торговцев нелегальным оружием и наркотиками.
В дверь заглянул сияющий помощник:
– К вам гость, товарищ генерал-лейтенант.
– Коли гость, пусть заходит.
Помощник посторонился. В кабинет, опираясь на палочку, вошел полковник Максим Шведов. Из-за его спины выглядывал ухмыляющийся Кулемза.
– Разрешите, товарищ генерал? – спросил Шведов, что-то пряча под курткой. Инквизитор, обняв его за плечи, усадил на стул перед столом.
– Не рано ли поднялся, герой? – спросил он по-стариковски ворчливо.
Шведов смущенно улыбнулся:
– Дело у меня к вам.
– Какое еще дело, когда тебе завтра снова на операционный стол ложиться.
– Вот мое дело! – Шведов вытащил из-за пазухи и положил на стол ушастый пухлый комочек с красными глазами и победно торчащим хвостиком. – Дочь вашего Рамзая вот произвела на свет сие челрачное чудище заморское… Так сказать, внука… Прошу любить и жаловать его, Егор Иванович.
А "чудище заморское", нисколько не смущаясь генеральских погон, для начала надудонило в поднос с пеплом, потом принялось исследовать широкий генеральский стол. Наступив себе на ухо, перевернулось, показав розовый животик, и, встав на толстые лапки, со шкодливым интересом уставилось на Инквизитора.
– Ррррр! – сказало оно, будто здороваясь. – Ррррры!
Инквизитор протянул ему указательный палец.
"Чудище" тут же вцепилось в него своими молочными зубками и, упершись всеми четырьмя, стало тянуть на себя.
Кулемза толкнул Шведова и показал подбородком на генерала.
Обычно непроницаемые глаза Инквизитора были влажными и светились какой-то почти детской радостью.
– Ну, здравствуй, внук! – сказал он и поднес щенка к лицу. Тот исхитрился и с ходу цапнул его за нос.
Шведов и Кулемза впервые услышали смех Инквизитора.
Положив щенка в ладонь кверху животиком, он поднял на Шведова погрустневшие глаза:
– Два раза нельзя войти в одну реку, Максим, но… но пусть внук тоже будет Рамзаем.
Шведов кивнул в ответ и спросил, меняя тему:
– Какая-нибудь информация о Скифе не поступала, Егор Иванович?
– Как в воду канули сербские войники, – ответил тот. – Питон почему-то решил, что это наша Контора скрывает от него его внучку, и потребовал вернуть ее. Стал осаждать МИД грозными письмами, а властные инстанции звонками. Пришлось нашему человеку в Швейцарии кое-какие бумаги ему показать… И… заверенную копию посмертного письма его дочери.
– И что Питон на это?..
– Больше не требует внучку! – засмеялся Кулемза.
– А девочку-то нашли, Егор Иванович? – спросил Шведов.
Инквизитор переглянулся с Кулемзой.
– Жалею, что не успел познакомить вас со Скифом, – вздохнул Шведов.
– Еще познакомимся, – улыбнулся Инквизитор. – Уверен, рано или поздно сам придет к нам твой Скиф.
А за девочку не беспокойся, Максим, ликвидаторов из "Феникса" мы к ней близко не подпустим…
Шведов облегченно улыбнулся.
* * *
Держа похрапывающий теплый комочек у груди, Инквизитор подошел к окну, вдохнул в себя свежий весенний воздух и процитировал:
– "…Да, Скифы – мы! Да, азиаты – мы, с раскосыми и жадными очами!.." Скифы… Понимаешь, какое дело, Максим: твой Скиф уменьшил мою стариковскую тревогу… Время сейчас поганое. Можно сказать, подлое время. Нечисть из всех щелей выползла. Но ясно одно: пока есть Скиф и такие, как Скиф, как ты, как Кулемза, государству Российскому быть. Все его хулители, растлители и разорители в конце концов о русского человека, как волны о скалы, разобьются.
– Я уверен в этом, – кивнул Шведов. – Только уж слишком русский человек терпелив и молчалив.
– "Альтисима квэквэ флюмина минимо солу ля буатур", – сказал по-латыни Инквизитор и перевел:
– "Самые глубокие реки текут с меньшим шумом". И никогда не меняют русла…