Атис Кагайнис спел ее на латышском языке.
* * *
Они долго звали его.
Матвеев терпеливо ждал, сидя на ступенях трапа.
Мутант-проводник стоял, обернувшись лицом в сторону родных Силемских болот. Ноздри его широко раздувались, перепончатые пальцы гладили голую грудь. По щекам мутанта текли слезы.
Вертолет взревел и… растаял в тусклом рассветном мареве.
Президент оглядел комнату. Здесь находилась элита. Цвет Америки. Семнадцать человек, в чьих руках практически было сосредоточено все. Политика, экономика, юстиция… Список можно было бы продолжать бесконечно, но суть была проста — все нити власти находились в руках этих семнадцати.
Фермер четко знал, за какую из нитей нужно осторожно и вовремя дернуть, чтобы задуманное перешло в реальность. Эта страна, лежавшая по ту сторону океана, ей нужно было помочь. Двое суток Фермер не вылезал из загородной резиденции. Советники и консультанты, секретари и курьеры — все они сновали, как встревоженные муравьи, туда и обратно, от резиденции до Столицы, от Столицы до резиденции.
Фермер вспомнил вопящий, неистовствующий Конгресс, которому он «преподнес этот Рождественский подарок». Бледные, перепуганные лица, вопли о красной опасности и происках левых. Но ничего не произошло. Границы были открыты, Армия Единого Совета Свободных республик ликвидирована. Поднятые по тревоге части ВВС США, Военно-Морской Флот и Ракетные части напрасно простояли по готовности «I» целую неделю. Кончилось, когда потрясенный министр Обороны и Безопасности США сдавленным голосом в трубку выговорил: «Над нами все смеются! Европа, сука, слюни пускает от удовольствия».
Фермер тогда осторожно положил трубку, долго хохотал, глядя на медленно вращающийся электронный глобус в его кабинете. Дотошные техники уже вырубили красные лампочки ядерных баз бывшей Федерации.
Теперь оставались эти… Большой Бизнес Большой Страны. Он уже открыл папку с приготовленной речью, диаграммами, выкладками экономистов, прогнозом социологов… как дверь комнаты стремительно распахнулась.
Фермер поднял голову. Изумленно вгляделся в лохматого, бледного Денни О'Доннела, из-за его плеча улыбалась растерянная физиономия Джона Армстронга. Креста на его лбу не было. С некоторых пор они были неразлучны, Денни и Джонни.
Шлялись вместе по злачным местам, катались на яхте, играли в теннис… «Кобели», — ворчал Фермер, когда ему докладывали об очередном дебоше, устроенном неразлучной парой.
— Денни!?
Все семнадцать могущественных людей США с любопытством повернулись к двери.
— В чем дело? — Фермер повысил голос.
— Ему нельзя лететь в Ясногорск! Надо связаться, СРОЧНО! ЕМУ нельзя лететь в Ясногорск! Крыса! Бежит крыса! Удар! Свет! Кругом кафель! СРОЧНО!
Он сползал по двери, прислонившись к ней спиной, мотая лохматой головой. Джон Армстронг подхватил его под руку, растерянно оглядывал находящихся в комнате.
— Он уже час такой! Ну, мы… сидели, пили кофе… А он побледнел так… как с ним бывает, и вот… И говорит, говорит, никак не успокоить его… С ним тоже такие штуки всегда, когда…
Джон Армстронг наклонился над сползшим на пол Денни, гладил его по голове.
— ЕМУ НЕЛЬЗЯ ЛЕТЕТЬ В ЯСНОГОРСК! КРЫСА! ОНА БЕЖИТ! КАФЕЛЬ… МНОГО КАФЕЛЯ КРУГОМ! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО… ТЕМНО… МЕРТВЫЕ ТАМ… ТРУПЫ… ТАМ БЫЛИ ТРУПЫ! СЕЙЧАС НЕТ… НО БЫЛИ… СРЕДИ КАФЕЛЯ! МНОГО… СВЯЖИТЕСЬ С НИМИ… ЧЕРЕП РАСКОЛОТЫЙ… КРОВЬ… КРЫСА!
Денни О'Доннел дернулся и затих.
В полной тишине было слышно неуверенное бормотание Армстронга.
— Он иногда вот так грохнется… Я ему — «Денни, Денни!» Ноль внимания, но он всегда говорит правду! Денни мне и крест со лба снял, сам научился, его никто не учил.
Только тут Фермер заметил, что Джон Армстронг вдребезги пьян. Еле стоит на ногах.
— Господа! — Фермер захлопнул папку. — Прошу прерваться на пятнадцать минут. Это серьезно. Я должен связаться…
Президент США стремительно вышел из комнаты, перешагнув через длинные, вытянутые на полу ноги Денни, плечом отодвинув растерянно улыбающегося, пьяно икающего Джона Армстронга.
Семнадцать могущественных людей Америки сели свободнее, перешептывались, поглядывая на странную пару.
По «экстренной связи» Фермеру сообщили, что член Совета, Председатель Пятерки Реформаторов Единого Совета Свободных Республик Викентий Смагин уже с час как находился в Ясногорске…
Фермер вгляделся в вежливо улыбающееся с экрана лицо мутанта, присутствовавшего при их прошлом разговоре со Смагиным, вкратце передал «предостережение Денни О'Доннела». Лицо мутанта сразу стало жестким, он кивнул, сухо попрощался. Экран погас.
Десять минут Президент США сидел неподвижно в кресле, массируя рукой сердце, потом встал, медленно побрел в комнату, где его ждали.
За эти десять минут Фермер постарел лет на десять.
Он вспомнил огромную ликующую толпу, окружившую здание аэропорта. Толпа скандировала «Пророк! Пророк! Пророк!» Он попросил подогнать машину к трапу.
Быстро скользнул в нее, велел не останавливаться. Люди бежали за машиной, тянули руки, что-то кричали.
Он закрыл глаза, нахохлился. Несколько раз менял положение, проклятая нога болела и болела. Два дракона, не оставляющие его ни на миг, — боль в голове, боль в ноге…
Зачем он прилетел сюда?!
ЭТО БЫЛО НЕОБЪЯСНИМО.
Его что-то властно, неудержимо тянуло сюда! ОН ДОЛЖЕН БЫЛ УВИДЕТЬ ВСЕ ЭТО! ДОЛЖЕН, ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО.
Когда он садился в самолет, появился Матвеев, запыхавшийся и довольный. Смагин выслушал его торопливый рассказ о том, КАК ОН ИСКАЛ РЫЖУЮ. НАШЕЛ! ТЕПЕРЬ ОНА В ГОСТИНИЦЕ… И ПАРЕНЬ С НЕЙ, БЫВШИЙ АГЕНТ. КАК ОНИ ЛЮБЯТ ДРУГ ДРУГА! МАРИЯ ВРОДЕ БЫ ЖДЕТ РЕБЕНКА, ПОКА НЕЯСНО, СРОК МАЛЕНЬКИЙ… НО…
В этом месте Матвеев осекся, забормотал что-то. Смагин кивнул, улыбнулся, странно посмотрел и стал подниматься по трапу.
«Послезавтра у тебя день рождения, Викентий! 34 года!» — хотел ему крикнуть Лев Матвеев, но почему-то сдержался.
Смагин попросил сразу ехать в горбольницу. Что-то неудержимо тянуло его туда, к месту бывшей работы.
Он шел по аллейке, быстро оглядывая привычные очертания строений больницы, арки, старые стены, окна… ВОТ! Он, припадая на ногу, свернул в сторону. Двое охранников приостановились, смотрели.
ЗДЕСЬ СИДЕЛА РЫЖАЯ. ТОГДА… ОН ШЕЛ МИМО, ЗЛОЙ И БОЛЬНОЙ, А ОНА СИДЕЛА ЗДЕСЬ, НА ЭТОЙ СКАМЕЙКЕ… Ему хотелось заглянуть в ее лицо, но мешали волосы. ОН ПОМНИЛ ЕЕ РУКИ — ХОЛЕНЫЕ, БЕЛЫЕ РУКИ С НОГТЯМИ, КРАШЕННЫМИ В ПЕРЛАМУТРОВЫЙ ЛАК…
Дверь «домика из кафеля» была закрыта на большой амбарный замок. Он попросил охранника принести ключ. Стоял, засунув подбородок в просторный воротник свитера, руки — в карманах облезлых штанов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});