— Я тебя знаю, — хрипло сказал агент. — Ты — Атис Кагайнис! Надзор Дальнего Востока.
Атис кивнул, устало пошел к двери избушки, она была приоткрыта. На ходу обернулся:
— Принеси мешок, там, у корней, где я был. Жрать хочу.
— Вы за нами?
Мария напряженно смотрела на этого человека, который несколько минут назад готов был убить их, а теперь небрежно поставил автомат у двери, нисколько не заботясь, что его схватят…
— Я?
Атис немного подумал, потом расхохотался. Запекшаяся корка крови покрывала его висок с правой стороны, подтеки крови шли по шее за воротник куртки.
— Пошли в ваше логово, там расскажу.
Он скрылся в избушке. Мария и Стас переглянулись. Стас нахмурился, покачал головой и пошел за мешком. Мария дожидалась его у двери, куталась в куртку, напряженно морщила лоб, думала.
Ели молча. Атис Кагайнис равнодушно, а Мария… Она прямо задохнулась от восторга, увидев великолепие стола! Консервы! Настоящее мясо, сок, поджаренный муг из коробки! Ела жадно и быстро. Стас стеснялся, но потом вошел «в темп», не отставал. Иногда вспоминал о недавней перестрелке, косил глаз на лежавший на лавке пистолет.
— Что ж ты сразу пальбу-то открыл? — спросил Атис, когда они принялись за банки с соком. — Такого мужика угрохал!
Стас посмотрел на Марию, ничего не ответил.
— Нас ищут! — Мария облизала сладкие от сока губы. — Меня. А он со мной. — Она запнулась, виновато кусала неизменный палец. — Что от нас все хотят? Там, в Ясногорске, чуть отряд не приставили, потом в Области в камере держали… Под конвоем в Центр отправили…
— Конвой — это он! — кивнул на Стаса Атис. — Как зовут?
— Мария, а его Стас.
— «Мария Григорьевна Долина, 25 лет, рост 178, профессия — манекенщица, цвет волос рыжий, стрижка „Тартюф“, глаза — темно-синие, нос прямой, губы припухлые, сердцевидной формы, на правой руке тонкий шрам… На правом плече родинка с чечевичное семечко». «При обнаружении должна быть доставлена в распоряжение Особого Отдела Президентского Надзора. При невозможности доставить — подлежит немедленному уничтожению с последующим фотографированием трупа в присутствии трех свидетелей». Все!
Стас Чакин медленно поднимался из-за стола, по его лицу пошли пятна. Мария сидела, наклонив голову, смотрела в пол.
— Не дергайся, я старше тебя по званию. Это раз. Во-вторых, эту ориентировку знали все, понял? В-третьих, она теперь никому не нужна. — Атис сунул руку в мешок, покопался, вытащил бутылку из твердой пластмассы, поставил на стол. — Спирт. Чистый. Налей понемногу… За падение Рима!
Они молча, с удивлением смотрели на Атиса. Стас спохватился, отвинтил колпак у бутылки, выдернул пробку, налил в колпак спирта.
— Я первый! — Атис опрокинул спирт в рот, не поморщившись, выдохнул. — Ну, как тебя, Стас? Давай! За упокой Федерации! Аминь!
— Что?!
Мария вскинула голову, напряженно всматривалась то в Стаса, то в Атиса.
— В стране переворот. Кто там у власти, их сам черт не разберет! Армия с ними. На остальное мне наплевать. Президент в четырех километрах отсюда… Был! Там вертолеты летали, слышали?
Стас кивнул.
— Ну вот. У края болот мы сели, в овраге. А когда почти уже вышли на вас, там вертолеты шарахались. Снег — не видно. Взяли ОНИ Президента, как пить дать. Вместе с ведьмой его. Шлепнут теперь.
— Кто «ОНИ»? — тихо спросил Стас.
— Революционеры! Борцы за народное счастье! И мутанты с ними. Все, как у настоящих. Мутанты, значит, пролетарии, народ остальной — это вроде как массы революционные. А безики у них Правительством будут.
Атис захохотал, откинулся на лавке, почти упал.
— Я одного безика знала… — задумчиво отозвалась Мария, — Он всего Есенина наизусть читал, А когда просил, то все время приговаривал: «Извините! Очень благодарен!» Говорят, лет семьдесят назад стихи печатали. Правда? Но моя бабушка уже не помнила. Кажется, стихи в 2005-м запретили…
Атис равнодушно пожал плечами.
Он знал, что теперь в дороге будет не одинок. Этот крепкий парень очень может пригодиться. Идти надо было долго до самой Кольцевой дороги, там захватить какую-нибудь машину и… Атис украдкой посмотрел на Марию. Такие женщины одни не бывают. А этот… Третий лишний. До Кольцевой… Все в этой жизни до Кольцевой дороги!
Они шли по пустому Городу.
Все было на месте. Вот постиранное, еще не успевшее до конца высохнуть белье на балконе первого этажа. Кое-где в квартирах горит свет! ОНИ ВСЕ ВЫШЛИ НА МИНУТУ! НО КУДА?! Хлопнула форточка, ее некому закрыть на шпингалет.
Обрывки бумаги несет ветер по пустой улице. Автобус с открытыми дверями, на сиденье забытая сумочка, из нее выкатился баллончик дезодоранта, так и остался на ступеньке входа в автобус… Кто пользовался баллончиком, прежде чем ВЫЙТИ КУДА-ТО И НЕ ВЕРНУТЬСЯ?!
Охранник не успевал за своим хромым подопечным. Он со страхом озирался по сторонам, тискал в кармане рукоять пистолета, потом не выдержал и вытащил его наружу, шел в метре от Смагина, по-волчьи наклонив голову, исподлобья осматривая брошенный Город.
— Они все шли туда!
Смагин показал рукой в направлении городского парка. Во всех Городах страны сохранялись такие типовые городские парки. Декоративные, не приносящие пользы, крохотные территории с тремя-четырьмя десятками деревьев, непременным фонтаном и скульптурой над ним, с беседками и глупыми аттракционами.
— Почему туда? — глухо спросил охранник.
— Вещи. Смотри, сколько вещей здесь! Гуще и гуще… А у входа в парк прямо кисель из вещей…
Действительно, здесь было все, что может быть при человеке, когда он ненадолго выходит из дома! Платки и футляры от очков, сами очки всех видов и фасонов, кошельки, несметное количество кошельков! Сумки, зонтики, косметические сумочки, груды консервов и коробок с концентратами… Залежи муга и банок с соками, напитками, муссами. Деньги, деньги, грудами! Шляпы, какие-то тряпки, каски военных, оружие, всевозможные флаконы, пузырьки, склянки…
— Лежать! — неожиданно взвыл охранник, ловко опрокинул Смагина на асфальт, прикрыл телом.
Через минуту встали. Охранник шмыгал виновато носом.
— Я отвечаю за тебя, Пророк! Мне снимут башку, если что… А за пятнадцать лет работы у меня ни одного выговора!
— Я просил не называть меня так!
— А как? — искренне удивился охранник. Он в самом деле не представлял, КАК ЕЩЕ МОЖНО НАЗЫВАТЬ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА. Новое слово «сударь» к нему не подходило. «Шеф»? Какой он «шеф», в драных штанах и свитере, тощий и голодный. ПРОРОК — он и есть ПРОРОК. Великий человек! Таких не было, это точно. Мертвых оживляет. Страну вот… Честно говоря, охранник и раньше не бедствовал сильно, но видел, как живут остальные, а он в душе был справедливым человеком, никогда не бил безиков, не стрелял без нужды. Он честно работал. Ему и доверили в числе немногих охранять Великого человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});