Читать интересную книгу Россия и Германия. Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера - Сергей Кремлев

— Вы получали ежегодно четыре тысячи фунтов. Между тем вы отнюдь не специалист по нефтяному делу. Может быть, вы объясните, в чем именно состояла ваша служба? Мак-Догон лишь ухмыльнулся:

— Простите, но мои функции чрезвычайно трудно определить. Илья Эренбург аттестовал этого «специалиста широкого профиля» как «бывшего заведующего великобританской контрразведкой», но Мак-Догон был в МИ-5 «всего лишь» одним из ее высоких чинов. Цепочка тут, похоже, выстраивалась вполне определенная: Детердинг — «Астра-Романа» — Мак-Догон — МИ-5 — Мак-Догон — министр Хикс — 150 полицейских в офисе «Аркоса» — МИ-5 — министр Хикс — премьер Болдуин и Чемберлен… Но поскольку определить функции служащего у Детердинга Мак-Догона не удалось даже «высокому» лондонскому суду, то как видим, даже в энциклопедических изданиях все начинается (или все обрывается) подставными фигурами типа Хикса… Итак, сэр Генри не без успеха воевал с «советской опасностью» на английском фронте-рынке уже в конце 1920-х годов. Теперь же, в 1933-м, интересам Детердинга грозила «советская опасность» еще на одном потенциально крупнейшем рынке — германском… ПРИХОД к власти Гитлера однозначно программировал, как минимум, резкое наращивание военной мощи Германии, потому что в 1933 году немцы серьезной армии в общем-то не имели. Тельман был не совсем прав, говоря, что Гитлер — это, мол, война. Но вот в том, что Гитлер — это крупнейшие военные расходы, сомневаться не приходилось. Без сильных вооруженных сил ликвидация версальской системы оказывалась невозможной. А современная армия — это бензин. Уже после Первой мировой войны лорд Керзон заметил, что «союзники приплыли к победе на волне нефти», и для будущих войн эта фраза была справедлива тем более. Значит, в рейхе фюрера предвиделись колоссальные закупки нефти и нефтепродуктов. Но закупки у кого — у Запада или у России? Борьба с Версалем — это борьба с Западом, а не с Россией. Помогать Германии в этой борьбе Запад, естественно, не стал бы… Советский Союз тут мог наоборот стать естественным союзником Германии. Да он и был всегда последовательным противником антигерманских идей Версаля. Проблема сырья и особенно, говоря языком современным, проблема энергоносителей были для рейха острыми. Концерн «ИГ Фарбениндустри» шел, правда, к успешному завершению работ по получению синтетического бензина из германского угля. А вот природную нефть и бензин рейху было проще всего получить из Советского Союза в обмен на кредиты и расширение поставок промышленного оборудования. Запасы золота и валюты сдерживали наш импорт, и «черное золото» стало бы отличной заменой «презренному» металлу. Объективно интересы СССР и рейха тут совпадали настолько, что от одной мысли о том, что из-за этого могут уплыть блестящие перспективы на выгодные гешефты, нефть в голову Детердингу ударяла почище, пардон, мочи. Во-первых, русские могли в считанные годы не только выправить свой платежный дисбаланс с Германией, но и иметь тут положительное сальдо. Другими словами: ведя верную «германскую» нефтяную политику, «Советы» неимоверно укреплялись, а при этом получали возможность влиять на фюрера. Во-вторых, при таком развитии событий экономика рейха еще более тесно переплеталась с русской экономикой. А их связь и так была уже очень велика. От экономического альянса до политического — если и не один шаг, то и не десять. Все это пахло таким «мировым пожаром», что перед ним бледнели и смелые замыслы Троцкого. Россия в стратегическом союзе с Германией фактически исключала вариант господства над миром англосаксов, естественным лидером которых уже стала Америка (естественным лидером которой стал, в свою очередь, тот интернациональный Капитал, плотью от плоти которого и был Детердинг). Самое время было разжигать упреждающие нефтяные факелы. Тем более что нефтяной советско-германский союз уже был реальностью. ПОМЯНУТЫЙ в телеграмме Хинчука «Дероп» (название можно расшифровать как «Немецко-российский керосин», от «petroleum» — керосин) — это как раз и есть советско-германское акционерное общество торговли нефтяными продуктами. Имелось также смешанное общество «Дерунафт». Оно специализировалось на нефти, а «Дероп» занимался поставкой и сбытом наших бензина и керосина. Продукты эти были для Германии дефицитными всегда и, во всяком случае, никогда не были там лишними. Были, к слову, и транспортные совместные общества: «Дерутра», «Дерулюфт»… Долгое время «Дероп» процветал, но сейчас его все чаще в Германии травили, а сообщения советских корреспондентов (точнее — корреспонденток Кайт и Анненковой) эти раны еще и растравливали. Дело представлялось темным: «Дероп» попадал в положение бойкотируемой фирмы даже при официальном распоряжении министерства экономики и внутренних дел рейха о содействии закупкам у него. Что тут могло быть причиной помех, если не козни конкурентов? И кто из конкурентов действовал беззастенчивее и решительнее Детердинга? «Дероп» был тем более удобной целью, что одно обстоятельство делало именно это советско-германское общество очень уязвимым и для провокаций Детердинга, и для обоснованных претензий самих немцев. Бензоколонки «Деропа» покрывали всю страну. Это была целая скоординированная общегерманская сеть, элементы которой находились даже там, где советскими консульствами и не пахло. Поэтому «Дероп» оказывался идеальным инструментом для прикрытия работы Коминтерна и компартии Германии. И первый, и вторая действительно пользовались им вовсю, что давало повод для налетов штурмовиков, обысков, бойкота и газетных статей. Детердинг на это не просто поглядывал, потирая руки. Он, естественно, еще и способствовал накалу страстей. Прямые контакты агентов Детердинга с определенными нацистскими кругами при этом конечно же не только не исключались, но были просто-таки неизбежными. Итак, на «Деропе» скрестились интересы самые разные, начиная с черной политической цели рассорить СССР и рейх, продолжая «красными» нуждами Коминтерна и заканчивая «зелеными» аппетитами Детердинга. Позднее Детердинг в Германии своего добился — даже в части «Деропа». Поднаторев на организации налета на «Аркос», его «специалисты широкого профиля» организовали в 1933 году серию налетов и на отделения «Деропа» в ряде немецких городов. И «Дероп» сгорел, хотя и не физически, как рейхстаг, а фигурально. Однако это произошло чуть позже, когда Детердинг провел немалую подготовительную работу по всем необходимым направлениям. «Поджечь» же «Дероп» в одночасье — сразу после прихода нацистов к власти — было даже для сэра Генри делом сложным… Поэтому очень похоже, что Детердинг и детердинги решили: «Придется ограничиться рейхстагом»… Не отрицаю, уважаемый читатель, что это — лишь версия, но версия, высказанная все же не с бухты-барахты… И то, что при всей ее привлекательности — хотя бы как версии — она очень уж прочно оказалась в исторической тени, должно нас только настораживать. Между прочим, есть немало противоречивых деталей, позволяющих предположить, что вообще-то детердинги обошлись здесь даже без Геринга, а уж потом Гитлер и Геринг просто ухватились за представившийся повод. Генерал Гальдер, правда, рассказывал потом, что Геринг, мол, как-то хвалился при нем, что знает рейхстаг лучше всех, потому что он-де его сжег. Но Геринг, как председатель рейхстага, мог знать его здание уже в силу своего положения, а прихвастнуть ради красного словца рейхсмаршал, да еще в подпитии любил. Еще более сомнительны подобные «откровения» на сей счет известного нам Раушнинга. И тут больше веришь самому Герингу, позднее заявлявшему, что рейхстаг он не поджигал по той простой причине, что в этом не было проку. Списки на превентивные аресты коммунистов были готовы давно, и произошедшее лишь насторожило компартию и несколько помешало намеченному плану нейтрализации тельмановцев. А что — не так уж это все неправдоподобно и выглядит, уважаемый читатель! Если бы поджог рейхстага действительно планировался нацистами как инсценировка начала коммунистического восстания, то уж на пару-тройку дополнительных провокаций в Берлине у них сил и ума хватило бы… Такая вот деталь… Когда Гитлер после пожара в одиннадцатом часу ночи появился в редакции «Фолькишер Беобахтер» — поинтересоваться, как там собираются освещать поджог, то обнаружил лишь полусонных наборщиков, и лишь позже пришел заместитель главного редактора. Тогда Гитлер лично вместе с Геббельсом засел за подготовку материалов. Так что пожалуй, не столько Гитлеру и Герингу, сколько жадности и дальновидности Детердинга был обязан Георгий Димитров своей громкой славой на начавшемся осенью Лейпцигском процессе по делу о поджоге. Причастность к нему одного из обвиняемых голландца Маринуса Ван дер Люббе была вне сомнений. Его-то и задержали в горящем здании полицейские. Но вскоре в Германии арестовали приехавшего туда нелегально Председателя Исполкома Коминтерна Димитрова и присоединили к нему его товарищей — болгар Попова и Танева, а также руководителя фракции компартии Германии в рейхстаге Торглера. Началось следствие, и процесс в Лейпциге должен был доказать подстрекательскую роль Коминтерна и партии Тельмана. Левые утверждали обратное, проклиная нацистов. В прессе бушевали бури. ЧТЕНИЕ стенограмм — занятие не только полезное, но и порой увлекательное. Стенограммы Лейпцигского «судебного процесса против поджигателей рейхстага Ван дер Люббе и его сообщников», начавшегося 21 сентября 1933 года, исключением не являются. Димитрову дали возможность активно участвовать в процессе и он, будучи обвиняемым, вел себя частенько как прокурор, а то и как политический агитатор. Поэтому обрывать его (а то и лишать слова) основания у судей были. Димитрова не очень-то интересовало выяснение того, кто поджег рейхстаг. Он-то точно знал, что коммунисты к этому непричастны. Ему было более важно показать, что нацисты проводят политику широкого подавления коммунистического движения внутри страны. Но этого не скрывали ни премьер-министр Пруссии Геринг, ни Геббельс, вызванные на суд как свидетели. Диалоги Димитрова с Герингом 4 ноября и с Геббельсом 8 ноября были, конечно, чисто политическими. К слову, о диалоге Димитрова и Геринга в свое время знали даже школьники. А вот о дискуссии Геббельса и Димитрова — я не уверен, что знает и иной историк… Опытный пропагандист Геббельс сам напрашивался на такую дискуссию и выглядел в ней, пожалуй, убедительнее оппонента. Геринг же горячился, и вывести его из себя Димитрову большого труда не составило. Обвиняемый ставил вопросы свидетелю так, что Геринг заявил после одного из них: