его по голове, хотя очень хотелось, и чувствовала, что больше не в силах замалчивать тайну его рождения. — Я должна, дорогой Эдам, вам кое-что рассказать… прошу, выслушайте меня…
Но он вскочил с колен, подобрал упавшую папку и, пряча глаза, смущённо пробормотал:
— Нет-нет… извините… не сейчас… — поклонился и бросился к двери.
Ничего, их жизнь вот-вот переменится. Лишь бы Милн сделал всё побыстрее… Она, наверное, целый час сидела неподвижно, глядя в окно на темнеющее небо. Потом пошёл сильный дождь, и больше ничего нельзя было разглядеть.
Глава 19. Она хочет, чтобы её любили
1
Фелиси страдала. Она с горечью сознавала, что ни у кого в доме нет таких серьёзных проблем, как у неё. Взять, к примеру, Гриватту, красавицу с характером. Уж она-то никогда не колеблется, всегда расчётлива и холодна. И гордится этим! Ленивая и злющая, а от поклонников отбою нет, круглый год её крепость в осаде. А Фелиси другая, в личной жизни невезуча катастрофически. От отчаяния два года встречается с Кантом, которого, похоже, до седых волос все будут звать Кантиком, и никак не решится связать жизнь с
этим скромным, незаметным парнем, добрым и ласковым, как телёнок.
— А ты поменьше переживай из-за других. Кто что скажет да что подумает, — нехотя посоветовала ей Гриватта, когда Фелиси, не выдержав, пожаловалась на неудачи. — Уж больна скромна.
— Говорят, всё приходит с опытом. И нужно работать над собой, — стушевалась Фелиси.
— Ну, и работай. Посмотри на меня. Уж я-то беру от жизни всё. Как только ты тоже чего-нибудь захочешь так сильно, что аж земля под тобой задымится, оно будет твоим. Потому что начнёшь шевелиться. А пока продолжай мечтать, лежи и реви в подушку, умница-разумница. Кантуйся с Кантиком.
Гриватта говорила с презрением, как будто для девушки нет ничего хуже, чем быть разумной. За Кантика тоже стало обидно. Но разговор не прошёл даром — пока тайна рождения доктора Рица не стала достоянием общественности, Фелиси решила действовать.
Когда следующим утром она заглянула в кабинет, доктор возился со своей новой игрушкой, медицинским анализатором. Фелиси задвинула в угол уборочную тележку и кашлянула, привлекая внимание.
— Я хочу рассказать вам о моей подруге, господин Риц…
— Может, в другой раз? — хмуро сказал доктор. — У меня техническая проблема, которую я не в состоянии решить. Сами понимаете, как это действует на нервы.
— Уделите мне несколько минуток, и я обещаю поведать вам кое-что интересное, — ужасно робея, пролепетала Фелиси.
Что интересного она может ему рассказать о женщинах?!
— Незапланированная беременность? Это не ко мне.
— Нет, что вы… ничего такого…
Безразличие, с каким доктор смотрел на неё, сбивало Фелиси с решительного настроя, хорошо отрепетированное начало было скомкано её коротким нервным смешком. И вот так всегда… глупое хихиканье в самый неподходящий момент.
— Ничего не понимаю… Вчера всё было в порядке… — Доктор лихорадочно постучал ладонью по блестящему корпусу прибора, как будто эти хлопки могли пробудить его к жизни, а потом последовательно нажал несколько кнопок. — Не работает…
Ещё бы он работал, думала Фелиси. После того, как она поковырялась в нём тонкой отвёрткой, благоразумно не оставляя видимых следов… Она смотрела на сломанный прибор, и её слегка подташнивало. Если что… если узнают… она и за десять лет не расплатится. И не подло ли так пакостить в приличном доме? Но ведь это вынужденная мера. Вдруг доктор, вооружённый этим хромированным чудом, именно сейчас, из научного интереса или простого любопытства, возьмёт кровь у всех жильцов Спящей крепости, проведёт генетический анализ и обнаружит некое поразительное совпадение? Тогда прощай, секрет, прощай, надежда! Невидимая Гриватта усмехалась, презирая саму мысль о муках совести.
— Так вот… Моя подруга, — пробормотала Фелиси, опустив длинные ресницы, — влюблена. И знаете, жизнь её омрачает грусть, потому что непросто первой признаться в своих чувствах. Но ей так хочется вкусить с ним счастья…
Эдам морщился, как от зубной боли. Раньше он как мог игнорировал её намёки и неловкие заигрывания, но, кажется, сегодня она решилась пойти в лобовую атаку, настал час тягостных, но неизбежных объяснений. Проклятие! Ему было невероятно лень делать непонимающий вид и разыгрывать сцены с этой жалкой и растерянной горничной, возомнившей о себе чёрт знает что.
— Вы не могли бы говорить нормальным языком? — раздражённо сказал он, усаживаясь за стол. — Раньше я не замечал за вами этих… красивостей… — Слово нелепых он милосердно опустил.
Фелиси перестала трястись всем телом и сказала чётко и внятно:
— Она хочет, чтобы её любили. И по-настоящему страдает.
— Разница в положении? — подсказал Эдам.
— Любовь не знает границ и не спрашивает разрешения, она приходит, когда ей вздумается.
— Можно найти способ избежать страданий, — смягчившись, сказал Эдам. — Самый верный — переключиться на новый объект обожания.
Он вспомнил Длит — своё собственное несчастье, и внезапно так больно полоснуло по сердцу… так больно… Кажется, его увлечение Длит перешло в новую фазу, настало время чёрной тоски…
— Не нужно никого искать, есть другой способ, — тихо сказала горничная. — Большой секрет. Тайна, которая может полностью изменить жизнь её возлюбленного.
Эдам вынырнул из горьких размышлений о Длит.
— Тайна?
— Очень важная, — многозначительно произнесла Фелиси, понемногу начиная верить в успех своего предприятия. — Я бы даже сказала, для него ничего важнее и быть не может в данный момент времени.
Вот это поворот, изумился Эдам и, откинувшись на спинку стула, воззрился на раскрасневшуюся девушку возле своего стола. Блестящие светлые локоны рассыпались по красивым плечам, синие глаза сияют… Взгляд невольно скользнул по изящным изгибам фигуры под форменным платьем, по узкой талии, перехваченной накрахмаленным белым передником.
— И как она намерена распорядиться секретными сведениями? Неужели продать? Я угадал? — Фелиси не отвечала и стояла, потупившись. — Всё это довольно безнравственно!
Ещё час назад Фелиси и сама была убеждена в этом. Но сейчас, в двух шагах от цели, когда она была так взвинчена и все её чувства резко обострились, Фелиси сразу уловила, что её обожаемый доктор расставляет ловушку: надеется выторговать себе побольше, или, лишь слегка надавив на неё, сыграв на чувстве вины, получить всё даром, лишить её ночи любви. Обман, везде обман…
— Вам так не кажется, книсса? — настаивал доктор.
Думай только о себе, шепнула на ухо многоопытная Гриватта. Когда есть возможность, почему бы ею не воспользоваться? Тебе не кажется.
— Мне не кажется, — сказала Фелиси.
Наступил переломный момент, предстояло выдвинуть свои требования. Только бы хватило смелости. Она смотрела на неотразимого, респектабельного, недосягаемого, развалившегося на стуле в непринуждённой позе доктора Эдама Рица, и у неё подкашивались ноги при