Читать интересную книгу Время вестников - Андрей Мартьянов

В следующий раз германец проснулся в полной темноте – от звуков яростной возни по соседству. Поначалу он не сообразил, снится это ему или происходит наяву. Кто-то надсадно хрипел, слышались глухие удары и сдавленные вскрики. Ему в бок с размаху врезалось нечто увесистое и тут же отдернулось. Пронзительно взвизгнул оруженосец Мишеля. Мессир фон Райхерт автоматически бросил ладонь к висящей на поясе кобуре. Вспомнил, что пистолета нет и быть не может – он хранится где-то на дне вьюков с личным имуществом барона Мелвиха. Зашарил руками под импровизированной подушкой, ища кинжал… Об его ноги снова споткнулись, и стало понятно, что без огня в охватившей шатер суматохе не разобраться.

Свеча то ли догорела сама, то ли была потушена. Под аккомпанемент побоища Гунтер лихорадочно искал зажигалку. Провернувшееся зубчатое колесико больно царапнуло палец. Колеблющийся огонек с трудом осветил ближайший кубический дециметр пространства. Борющиеся тени внезапно застыли. Что-то коротко хрустнуло – так мерзко, что звук дрожью отдался в зубах и костях.

– Э-э… – неуверенно подал голос барон фон Райхерт.

– Все живы? – спросил Джентиле. Германец повернулся на голос, пытаясь осветить трещащей зажигалкой как можно больший объем палатки. Взъерошенный оруженосец Мишеля, чуть пригнувшись, стоял у входа в шатер – с мечом в руках и явным намерением преградить путь любому злоумышленнику. Под ногами у него лежала продолговатая куча тряпья, из которой угловато торчала согнутая в колене нога. Неподвижная.

Сам нормандский рыцарь восседал около опорного шеста. Восседал верхом на ком-то, чьей голове он собственноручно придал удивительную способность вращаться во все стороны сразу. Мишель выпустил своего обмякшего противника и ошарашенно вытаращился на сотоварищей.

– Мессиры, что это было?.. Сплю себе преспокойно, и вдруг меня пытаются задушить…

– Не что, а кто, – поправил Гунтер, мимоходом поразившись, до чего спокойно он говорит. – Кажется, к нам ночью кто-то забрался. Может, вор. Может, убийца. Джентиле, что там валяется у входа, как раз у тебя под ногами?

– Симон, – отрапортовал мальчишка, перевернув покойника и мельком глянув в лицо. – Зарезанный. Сегодня была его очередь сторожить вход.

Последовав примеру оруженосца, де Фармер также провел быструю процедуру осмотра убитого им злодеятеля.

– Я его не знаю, – бодро оповестил рыцарь. – И герба на нем нет.

«Так тебе опытный ассассин и явится на дело, обвешавшись родовыми гербами», – желчно подумал Гунтер, но предпочел держать свое мнение при себе. Вместо этого он запалил от зажигалки свечу и тоже подошел посмотреть на убитого.

Человек как человек. Довольно молодой, явственный местный уроженец, одетый в поношенное и видавшее виды тряпье. Что называется, без особых примет. Из имущества при загадочном типе нашлись изогнутый кинжал византийской ковки – каким в крестоносной армии мог похвалиться едва ли не каждый третий – и очень тонкая веревка конского волоса, натертая чем-то скользким и дурно пахнущим. Скорее всего, салом. Один конец веревки оплетался вокруг колышка с примотанным к нему кусочком желтой ткани. Мишель долго разглядывал этот трофей с изумлением ребенка, впервые увидевшего механическую железную дорогу, а затем с решительным видом заявил:

– Завтрашний день я начну с того, что пойду и убью Дугала.

– Боюсь, мессир, госпоже Агнессе это не понравится, – совершенно серьезно заметил Джентиле. – Она совсем недавно вышла замуж. Вряд ли ей захочется так быстро превратиться в безутешную вдову.

– Я его не буду совсем до смерти убивать, – огрызнулся де Фармер, от волнения став несколько косноязычен. Поднялся на ноги и ожесточенно пнул мертвеца. – Гунтер, хочешь, побьемся об заклад? Горская сволочь что-то пронюхала, а нам, как всегда, ни единым словом не обмолвилась! Он наверняка знает, кто этот проходимец, зачем залез к нам в шатер посреди ночи и почему пытался меня убить!

– Интересно, только тебя или меня тоже? – меланхолично заметил фон Райхерт. – Кстати, у меня есть занимательный вопрос. Что станем делать с трупом?

Мишель и Джентиле переглянулись и с искренним недоумением уставились на германца.

– Выбросим, – твердо заявил де Фармер. – Причем немедленно. Или ты предлагаешь оставить его здесь до утра? Знаешь, мне как-то не очень нравится спать в обществе покойника!

– Ты собираешься лечь спать? – поразился Гунтер.

– Ну да, – удивился вопросу нормандец. – А ты что, намерен бдеть до утра?

«Средневековье, – в который раз обреченно подумал бывший обер-лейтенант. – У них не психика, а крепостная стена. Непрошибаемая».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Игры со смертельным исходом

Начало мая.Где-то между Коньей и Тарсом.Киликийская Армения.

Жеребец пал ночью. Без каких-либо предварительных признаков сразившей его болезни. Вечером был живой и здоровый гнедой фессалийской породы, бодро хрупавший отрубями из торбы. Наутро в загончике из тонких жердей лежала, отбросив нелепо длинные ноги, неприглядная раздутая тушка.

Мессир Ангерран де Фуа, собственник погибшей животины, после краткого дознания мимоходом двинул проштрафившемуся конюху в ухо – рука у старого рыцаря была тяжелая, и слуга еще два дня жаловался на звон в голове – и в полном недоумении признал:

– Ничего не понимаю. Отравился, что ли? Здоровый же был конь, всю Малую Азию прошел, а тут – на тебе…

Стоявшие рядом Мишель де Фармер и его бывший оруженосец сочувственно, как того требовала ситуация, закивали. Нормандец озадаченно пощелкал языком – мол, тайна сия велика есть. То Божий промысел, а Господь, как известно, призревает не только человеков, но и всякую тварь, бегающую, плавающую или летающую. Видимо, Он решил, что срок лошадиной жизни исчерпался и единым росчерком подвел под ней итог. А некий де Фуа остался без верхового скакуна и теперь будет вынужден срочно потратиться на нового.

Слишком увлеченный собственной бедой и грядущими расходами, мессир Ангерран упустил из виду перешептывания своих молодых друзей – весьма подозрительные перешептывания, надо заметить.

– Да быть такого не может!..

– Но лошадь-то сдохла. Не веришь – подойди ближе.

– Совпадение… – пробормотал де Фармер.

– Не верю я в такие совпадения, – отрезал Гунтер.

– Лошадь сдохла. Дугал клялся, якобы собственными глазами видел – старик отдал концы. Что же он, восстал из мертвых? Может, наведаться к капеллану, попросить святой воды да поднести ему за ужином?

– Интересный теологический вопрос: какое средство более надежно? Патентованный византийский яд или освященная водица? И влияют ли степень веры и сила убежденности совершающего обряд священника на качество святой воды? – съязвил фон Райхерт.

– Не богохульствуй, – серьезно заметил Мишель.

– Я не богохульствую, я рассуждаю!

– Вот и рассуждай так, чтобы Господь остался доволен твоими рассуждениями.

Вместо ответа Гунтер сплюнул на вытоптанную землю, вежливо раскланялся с удрученным де Фуа и зашагал в сторону их палатки. Через несколько шагов его нагнал замешкавшийся Мишель и теперь уже в полный голос, не боясь быть услышанным, спросил:

– Ну, и как же нам теперь быть? Что делать?

– Для начала пойдем и порадуем опочившего на лаврах Дугала, – злобно фыркнул германец. – А потом… Потом – не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю и не понимаю. Чем дальше – тем больше. Ты будешь смеяться, но мне ужасно хочется обратно в Нормандию, в ваш захолустный Фармер. Пока мы сидели там в лесочке и взахлеб чесали языками о судьбах мира, все казалось таким простым и понятным. Сделаем то, свершим вот это, прославимся в веках!..

– Прославиться в веках – это хорошо, – заметил Мишель. Ирония собеседника была ему непонятна и недоступна, а какие-нибудь подходящие к случаю ободряющие мысли в голову не лезли.

…Грандиозная идея с покушением на жизнь де Фуа принадлежала Мак-Лауду. Родилась она в приснопамятный вечер, когда разъяренные компаньоны явились к шотландцу, обвиняя его во всех смертных грехах. Но в первую очередь – в том, что, зная об угрожающей сотоварищам опасности, он даже не подумал предостеречь их. Скотт, что показалось Гунтеру превесьма странным, спокойно выслушал их возмущенные речи, не перебивая и не пытаясь оправдываться, и заявил:

– Собственно, что вы хотели от меня услышать? Кучу ни на чем не обоснованных подозрений? Вы бы первые меня высмеяли, попросив не рассказывать баек. Мне нужно было убедиться в том, что в моих словах скрывается хотя бы доля истины.

– Убедился – за наш счет! – вспылил Мишель. Кельт смерил его дружелюбно-снисходительным взглядом и язвительно изрек:

– Согласись, было бы исключительно глупо, если б столь доблестный воитель дал себя придушить или прирезать в собственном шатре. Я верил в вашу способность постоять за себя – и не ошибся.