- Пускай их! - философски отозвался Цератод. - Важно, что они поют с самыми похвальными помыслами.
Прищелкивая в такт пальцами, островитяне допели гимн. Егорычева поразила точность, с которой они каждый раз фальшивили в одних и тех же местах музыкальной фразы. Для этого, как это ни казалось парадоксальным, надо было иметь отличную музыкальную память и недюжинный слух. Что островитяне в полной мере обладают обоими этими ценными качествами, они доказали спустя несколько минут, когда перешли к исполнению мирских песен.
Но, сверившись с часами Егорычева и убедившись, что время уже позднее, Фламмери попросил минуту внимания.
- Уже пришло время спать, - сказал он. - Мы вам благодарны за обед, который вы столь гостеприимно устроили в нашу честь, и мы уходим отсюда еще большими вашими друзьями, нежели были до этого прекрасного обеда, если только возможно быть большими вашими друзьями, чем были мы со дня нашего недавнего знакомства. Мы надеемся, что и вы - наши друзья.
- О да! - горячо воскликнул Гамлет Браун, за ним преподобный отец Джемс, а за ними и все остальные черные участники пиршества. - Мы самые добрые ваши друзья.
- Мы рады были встретить в вашем лице верных сынов церкви, и мы пришли к вам сегодня, чтобы закрепить наши добрые связи не на словах, а на деле. Мы пришли раскрыть вам глаза на весьма прискорбные ваши ошибки, в первую очередь на несправедливость, которую вы чините в отношении ваших безупречных односельчан Гильденстерна, Розенкранца, Полония и ныне уже, увы, покойного Яго Фрумэна. Дьявол затмил ваши очи суетными мелочами, и вы, как неразумные овцы, презрели людей, достойных уважения, почета и, я бы сказал, поклонения. Прошлой ночью мне явилось дивное виденье. Мне явился шестикрылый серафим... (Восторженный шепот прошел по слушателям, сгрудившимся вокруг Фламмери. Егорычев попытался обратиться к нему с какими-то словами, но Фламмери отстранил его величественным жестом библейского пророка). Не мешайте, сэр, когда христианин беседует с христианами! .. Итак, явился мне шестикрылый серафим и сказал: «Горе Новому Вифлеему! Горе мужчинам его и горе его женам и детям, ибо они не почитают возлюбленных чад господних Гильденстерна, Розенкранца, Яго и Полония! Всевышний в беспредельной благости своей наделил их даром творить чудеса, и они еще завтра, то есть сегодня, докажут это делами своими, чтобы поняли жители Нового Вифлеема всю глубину и тяжесть своих заблуждений...»
Фламмери обвел глазами лица островитян, остался доволен впечатлением, которое произвело его сообщение и добавил:
- Пусть кто-нибудь побыстрее сбегает на берег и принесет оттуда миску-другую морской воды!..
- Что вы делаете? - возмущенно прошептал ему Егорычев, когда по знаку отца Джемса двое молодых людей бросились на берег за водой. - Ведь это низкое шарлатанство!
- Я еще не имел чести докладывать вам свои намерения, сэр, - прошипел в ответ Фламмери. - И я Покорнейше и настоятельнейше прошу вас не вмешиваться в то, что выше вашего понимания... Как атеист, вы не в состоянии понять того, что я предпринял, сэр...
- Я категорически протестую против этого жульничества, вы слышите? Если вы сейчас же не...
Но Егорычеву пришлось остановиться на полуслове. С берега донеслись крики:
- Сюда!.. Сюда!.. Скорее все сюда!.. Люди Нового Вифлеема, спешите на берег!..
Захватив пылающие головни, островитяне бросились вниз к бухте. Уже взошла ущербная луна, покрыв неживым, синеватым светом зеркальную гладь бухты, черные леса, колючие гребни гор.
На берегу, на мокрой гальке, мягко обтекаемая неслышным и робким серебристым накатом, виднелась какая-то темная масса. Около нее суетились, растерянно всплескивая руками, оба молодых негра, которые только что весело мчались сюда за водой для чуда. После рассказов белого джентльмена о дьяволе и шестикрылом серафиме им было страшно видеть чуть содрогавшееся от наката мертвое тело Яго Фрумэна.
- Море не решается оставлять в своем лоне такого святого человека, - объяснил мистер Фламмери островитянам создавшуюся обстановку. - Такой человек должен быть с самыми высокими почестями похоронен по христианскому обряду в родной земле... и отомщен, - прибавил он с расстановкой. - Тот, кто виновен в мученической смерти праведника, достоин самой тяжкой кары...
- Пропустите меня! - сказал отец Джемс.
Все расступились, он нагнулся над трупом, простоял в таком положении с полминуты, зажмурив глаза и скрестив на груди жилистые руки в кожаных браслетах, потом раскрыл глаза и мрачно произнес только одно слово:
- Колдовство!
- Я так и думал!- с ходу присоединился Фламмери. - Бедняга погиб от колдовства и ничего другого. Но кто же злодей, погубивший старого добряка Яго?
- Для этого в первую очередь надо проверять, в какую сторону смотрит лицо бедного Яго, - сказал отец Джемс.
Лицо бедного Яго смотрело прямо на юг.
- Колдовство совершено человеком, который живет на юг от жилища Яго» Фрумэна, - заявил почтенный пастырь с подкупающей уверенностью, потому что проверить его заявление не было ровно никакой возможности. - Но проживает ли этот богопротивный убийца в Новом Вифлееме, Доброй Надежде или по ту сторону трещины, это можно будет определить только днем. А пока помолимся господу, чтобы он помог нам поскорее отыскать виновного.
Он обратился к благоговейно молчавшим островитянам:
- Повторяйте за мной!
Островитяне молитвенно сложили руки и опустились на колени. Фламмери шепнул Цератоду, тот, после некоторых колебаний, - Мообсу, и все трое, к удовольствию польщенных островитян, последовали их примеру. Это был весьма ловкий ход со стороны компании Фламмери: трогательное религиозное единение между туземцами и приезжими белыми и в то же время блистательная моральная изоляция Егорычева. Никто не ожидал от белых, что и они опустятся на колени. Во всяком уж случае, никто бы и не подумал поставить им в вину, если бы они этого не сделали. Но раз трое белых не отстали в своем религиозном рвении от островитян, Егорычев, оставаясь на ногах (Фламмери не сомневался, что неверующий Егорычев именно так и поступит), неминуемо оказывался в чрезвычайно двусмысленном положении. Шутка ли сказать, из всех находившихся в этот момент у тела Фрумэна только один, не участвующий в таком важном молебствии!
Егорычев имел всего несколько секунд для того, чтобы принять решение большой принципиальной и тактической значимости. На первый взгляд, не было ничего проще, как опуститься на колени. Не совсем, правда, приятно с непривычки стоять коленопреклоненным на мокром песке. Но зато никаких обид со стороны островитян, которые просто не поняли бы, что возможны не связанные с дьяволом люди, которые не верят в бога, в колдовство, дурной глаз и тому подобные возвышенные и не поддающиеся уму обыкновенного человека чудесные явления. С другой стороны, совесть советского человека не позволяла Егорычеву подкреплять своим авторитетом нелепую шарлатанскую церемонию испрашивания у несуществующего бога имени и адреса виновника несуществующего преступления. Он понимал, что компания Фламмери - Цератод - Мообс провоцировала его на действия, которые они не преминули бы использовать, чтобы восстановить против него простодушных островитян.