- Я понимаю, о чем вы говорите, - подтвердил Егорычев. - Я никогда не мог подумать, что мне сделают такое предложение, но я понимаю, о чем вы говорите... Конечно, во всех газетах и журналах, кроме советских.
- Вы когда-нибудь командовали кораблем, мой дорогой Егорычев?
- Два дня катером-охотником, когда убило командира.
- Что вы скажете о новеньком, сверхсовременном эсминце, да что там эсминце.- крейсере! Вы будете командовать быстроходнейшим американским крейсером, черт возьми! На вашем лице сомнение? Вы не уверены в силе моей рекомендации? Посмотрите, как вокруг меня увивается этот идиот. Я имею в виду Мообса. Он глуп как пробка, но он понимает, что такое бизнес. Не беспокойтесь, он знает, вокруг кого увиваться!
- Я не беспокоюсь, - сказал Егорычев. - Конечно, он знает, вокруг кого увиваться.
- Само собой разумеется, я чрезвычайно далек от того, чтобы ставить вас на одну доску с Мообсом. Я просто хотел, чтобы вы убедились, что я достаточно влиятелен. Я имею честь и удовольствие предложить вам, сэр, стать американским морским офицером. Америка нуждается в людях, которые любят и знают Россию, любят и знают эту страну и ее военно-морской флот. Мы, американцы, тоже очень любим Россию, но мы ее сравнительно мало знаем. В качестве американского морского офицера вы сможете принести вашей несчастной и разоренной родине столько пользы, сколько не принесут и десять флагманских штурманов десяти русских охотничьих дивизий. Наши деловые круги будут считаться с вашим мнением, когда будут решаться вопросы помощи России, помощи, без которой ей никогда не подняться, сэр, из руин даже до уровня конца прошлого столетия. Это не только мое мнение. Это мнение лучших знатоков России и ее хозяйства и нравов. Я знаю, вы хотите мне возразить. Вы хотите, конечно, сказать, что вы сами восстановите страну из хаоса разрушения? Может быть, вы скажете, что в десять - пятнадцать, пусть даже двадцать пять лет из ничего возродите ваши сожженные города, миллионы крестьянских домов, разбомбленные заводы, затопленные шахты, вырезанные стада, вытоптанные поля? Мне кто-то рассказывал, он сам присутствовал при' том, как на одном банкете в Вашингтоне один ваш офицер совершенно серьезно уверял, что Россия не только может вообще через несколько лет восстановиться, но и восстановиться собственными силами. Больше того, этот лишенный юмора джентльмен обещал через два-три десятилетия после победы над Гитлером построить коммунизм! Я знаю, вы считаете, что ваш долг возразить мне в духе ваших коммунистических доктрин...
- Вы ошибаетесь, капитан Фламмери,- сказал Егорычев.- Я не считаю, что мой долг возразить вам в духе коммунистических доктрин.
Фламмери подозрительно посмотрел на Егорычева. Лицо Егорычева не выражало ничего, кроме холодного интереса. При сильном желании можно было предположить, что капитан-лейтенант Егорычев взвешивал предложение, которое ему сделал капитан Фламмери. Капитан Фламмери, разумеется, сильно желал этого.
- Подумайте только, какую печальную картину будет представлять ваша родина на другой день после войны. Кто, кроме Америки, будет в силах ей помочь? Ровным счетом никто, дорогой мой Егорычев! А чтобы помогать, нужно знать, кому помогаешь, его сильные и уязвимые стороны, в чем он нуждается, без чего он может обойтись и что ему необходимо до зарезу. Нужно знать, наконец, какие компенсации за эту помощь можно требовать без опасности перенапрячь струну. Для всего этого нам нужны будут эксперты, знающие Россию...
- Вы забыли слово «любящие», - напомнил ему Егорычев. - Вы говорили раньше: «знающие и любящие».
- Конечно, и любящие.
И Фламмери замолк с видом человека, который столько высказал, что вправе получить ответ даже от самого медлительного и молчаливого собеседника.
Но Егорычев молчал.
- Что же вы молчите?
- Я думаю, - сказал Егорычев.
- У нас мало времени, - поторопил его Фламмери. - С минуты на минуту нас могут позвать к обеду. Вот видите?
Он кивнул на нескольких островитян, которые деликатно дожидались, пока гости из Священной пещеры закончат беседу, чтобы пригласить их к столу.
- Согласитесь, - медленно промолвил Егорычев, чувствуя, как он наливается холодной яростью, - согласитесь, что когда человеку предлагают изменить родине...
Он встал. Фламмери вскочил и с силой усадил Егорычева на прежнее место.
- Вы говорите слова, которых не понимаете! Стыдитесь, Егорычев! Разве Соединенные Штаты и Россия больше не союзники? Какая же это измена! Наши страны находятся только на заре своей дружбы, а вы говорите - измена! Человека приглашают для его пользы, для пользы его же родины, для пользы всего человечества прийти помочь их союзнику, и у него хватает легкомыслия назвать это изменой! Что же такое тогда святое служение цивилизации, демократии и исстрадавшемуся человечеству?..
- Когда человеку предлагают изменить родине, - продолжал Егорычев таким тоном, словно не было только что произнесено капитаном Фламмери столько возвышенных и человеколюбивых слов, - то не нужно, по крайней мере, его торопить. Ведь мы с вами сейчас разговариваем как деловые люди. Значит, будем разговаривать о цене. Боюсь, что мы с вами разойдемся из-за цены. В том, может ли моя родина восстановить свое разоренное хозяйство без посторонней помощи и построить коммунизм, я, кстати говоря, не расхожусь с тем офицером, который так рассмешил вас, мистер Фламмери, и вашего неизвестного коллегу. Но сейчас у нас, как вы счастливо выразились, деловой разговор. Речь идет об оплате моего перехода на американскую службу, и меня решительно не устраивают ваши условия. Вам еще, оказывается, нужно научиться правильно представлять себе не только возможности моей страны, но и цену советского человека.
- Вы хотите набить себе цену, сэр? Говорите прямо! Ваша цена!
- Нету такой цены, мистер Фламмери!.. - с яростью сказал Егорычев. - Постарайтесь это понять!
- Чепуха! Вы слышите, че-пу-ха! - раскричался, вскочив на ноги и позабыв о всяких предосторожностях, капитан Фламмери. - Все это чистейшей воды пропаганда, и я бы попросил вас избавить меня от нее! Люди - всюду люди! Всюду они имеют одинаковое строение, одинаковое кровообращение, одинаковое количество зубов и одинаковую пищеварительную систему. Все люди одинаково любят жить сытно, в комфорте, тепле, терпеть не могут голодать и мерзнуть и мечтают обжираться всякой всячиной. Это закон природы! Так было, сэр, и так будет! И когда с человеком договариваются об оплате за услуги, все равно какие - вы слышите, все равно! - то речь идет только о деньгах, о долларах, о том, больше или меньше долларов, а не чего-то неощутимого и пропагандистского он желает получить за свои услуги! Попробуйте-ка мне возразить!