Читать интересную книгу Демонология Древнего Китая - Ян де Гроот

Очевидно, что наличие подобных законов в китайском кодексе свидетельствует о широком распространении этого самого страшного из всех видов колдовства на протяжении царствования тех династий, при которых кодекс был в силе. Впрочем, и у предшествовавшего им монгольского дома Юань тоже имелся соответствующий закон: «Гот, кто убьет человека или расчленит его с тем, чтобы произвести призрака и совершать ему жертвоприношения, подлежит медленному закалыванию ножами; его имущество должно быть конфисковано, а все члены семьи, даже если они ничего не знали о преступлении, — сосланы в отдаленные земли. Если преступление уже началось, но убийства еще не произошло, дело надлежит трактовать как жестокий разбой; если же жертва не получила никаких ранений и ничего ценного не успели присвоить, наказание должно выразиться в 107 ударах палкой и ссылке на три года. Если же преступление только замышлялось, но еще не началось, полагается 97 ударов палкой и ссылка на срок два с половиной года. Человек, против которого замышлялось убийство, а также сообщники, если они донесли о преступлении или схватили преступников, получают его имущество; если же преступника арестовал тот, кому это полагается по долгу службы, он получает половину» («Юань ши», гл. 104, 1.7).

Наверное, едва ли можно лучше донести до читателя характер данного вида колдовства, чем пересказав следующую длинную историю. «Ван Би, по прозвищу Лян-фу, уроженец Циньчжоу, направляясь на учебу, путешествовал к северу от Яньани, а потом был назначен губернатором в Лунша. Удалившись от дел, он жил в уединении и занимался медициной.

Во втором году Чжичжэн (1342) искусный у, по имени Ван Вань-ли, вместе со своим племянником Шан-сянем занимался гаданием и предсказаниями на базаре в Лунша. Зимой того же года, в одиннадцатом месяце, Ван Би посетил его и, не согласившись с ответом оракула, совершил ошибку, упрекнув и сильно оскорбив его. Вань-ли страшно разгневался и послал призрака досаждать Би. В ту ночь Ван Би сидел за изучением главы "Шу цзина" "Сундук, обитый металлом", когда вдруг услышал за окном чей-то печальный свист. Он открыл дверь, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть: над безлюдным двором сияла луна, и никого не было видно. На другой день кто-то заплакал перед воротами и стал жаловаться на несправедливую судьбу. Би позвал заклинателя призраков, чтобы тот унял демона, но заклинатель не смог с ним справиться.

Тогда Би заговорил с призраком: "Как это возможно, чтобы мои лекарства убили тебя? Поэтому вовсе не я должен заглаживать то зло, от которого ты страдаешь". На что призрак сказал: "Я убедил себя в том, что из множества людей только на вас, господин, можно положиться; если бы вы действительно желали исправить зло, от которого я мучаюсь, вам следовало бы позвать в качестве свидетелей десять старших". Би согласился, и, когда люди собрались, призрак поведал:

"Я девушка из семьи Чжоу, что живет в Хэйхэ, что в уезде Фэнчжоу. Отца моего зовут Хэ-цин, а фамилия моей матери — Чжан. Когда я родилась, луна стояла в знаке гэн, вот почему зовут меня Юэ-си, "Луна-на-западе". Когда мне исполнилось шестнадцать, мать моя заболела; отец позвал Ван Вань-ли, чтобы тот погадал о ее состоянии; так я познакомилась с этим человеком. Через сто пять дней после смерти моей матери, в день бинчэнь девятого месяца третьего года Чжиюань (1337), когда мой отец, напившись пьяным, спал мертвецким сном, брат отправился собирать хворост, а я бродила туда-сюда в тени стены, Вань-ли пробормотал день и час моего рождения, сопроводив это колдовскими заклинаниями так, что я потеряла рассудок и стояла с неподвижным взглядом, не в силах вымолвить ни слова. В таком состоянии Вань-ли взвалил меня себе на спину, отнес в ивовую рощу и привязал к дереву; он распустил мои волосы, перевязал их цветной нитью и проделал отверстие в моей груди с тем, чтобы вырезать сердце, которое он за несколько часов измельчил вместе с моими глазами, языком, ушами, носом, ногтями и пальцами и, скатав из порошка шарики, положил их в тыкву. Потом сделал из бумаги фигурку человека, и при помощи грубых заклинаний заставил меня стать его рабыней. Если я чуть-чуть ленилась, он протыкал бумажную фигурку иголкой, и тогда брови у меня дергались от боли, и я долго кричала. Вчера, господин, вы оскорбили его, и он послал меня к вам, чтобы отомстить, но я не могу сделать этого. Господин, пожалуйста, пожалейте меня; не заставляйте меня опять терпеть эту боль, клянусь, буду относиться к вам, как к отцу. Но старшие, что сидят здесь, ничего никому не должны говорить, иначе на них падет несчастье".

И тут призрак завыл еще жалобнее и печальнее. Слезы катились из глаз Би, как и всех присутствовавших. Они записали ее слова, поставили свои имена и тайно доложили начальнику уезда. Начальник уезда неожиданно нагрянул к Вань-ли и его племяннику и сурово допросил их. Поначалу они отвергали обвинения, но потом привели Юэ-си, которая гневно опровергла все их показания и потребовала осмотреть содержимое его походной сумки. Из сумки извлекли самые разные вещи: амулеты и записанные заклинания, печати, короткие и длинные иглы; и тогда Вань-ли распростерся на земле и полностью во всем сознался, рассказав следующее.

Родом он был из Люйлина. Собирая разные колдовские искусства, он прибыл в Синъюань, где встретил алхимика Лю, который научил его искусству "отнятия жизни", тому самому, о котором поведала Юэ-си. Но Вань-ли сперва не поверил ему, и тогда Лю достал из своей сумки пятицветную ткань, в которую были завернуты пряди волос, скатанные в шарики, и, указывая на них пальцем, сказал: "Это — Ли Янь-ну из Сяньнина, которого я приобрел во втором месяце весны второго года Тяньли; за семьдесят пять связок монет я прикажу ему следовать за тобой и стать твоим слугой". Вань-ли с радостью согласился, и тогда Лю начал танцевать танец Юя[116] и сжег заклинания, чтобы заколдовать Янь-ну, после чего из воздуха донесся голос: "Господин, куда вы хотите, чтобы я отправился?" — "Следуй за господином Ваном в его странствиях; он хороший человек, с которым ты не будешь знать горя». Вань-ли заплатил деньги и так стал полноправным обладателем колдовства. Потом, проходя через Фанчжоу, он встретился с колдуном Гуаном, у которого, по взаимному согласию, приобрел за ту же сумму, что и у Лю, некоего Гэн Вань-туна из Фэньюани, которого точно так же сделал своим слугой, так что всего, включая Юэ-си, у него было трое человек. Лю посоветовал Вань- ли на протяжении всей жизни не употреблять говядины, но потом он позабыл об этом и съел как-то жареное говяжье сердце, после чего его стали преследовать неудачи. На том рассказ Вань-ли закончился.

Начальник уезда написал письмо в Фэнчжоу с тем, чтобы там разыскали Хэ-цина и получили от него сведения, которые бы подтвердили показания. Хэ-цин заподозрил неладное, но, когда его окружила толпа людей и Би спросил: "Кто твой отец?", а Юэ-си через щель в стене ответила: "Человек в черной одежде и шапочке из тростника", он был глубоко потрясен, и его дочь не меньше чем он. Когда чувства их чуть улеглись, Юэ-си спросила его о семье, а потом принялась утешать, что она и делала на протяжении всей жизни. Начальник уезда признал результаты расследования удовлетворительными и передал дело вышестоящим инстанциям — начальнику области. Вань-ли в тюрьме заболел и умер, а Шан-сяня в конце концов выпустили за большой выкуп».

Наверное, история эта не лишена вымысла, но наверняка в основе ее лежит какой-то реальный случай, когда суеверные чиновники расследовали дело несчастной жертвы искусного колдуна; в любом случае он дает нам некоторые подробности о том, что же китайцы подразумевали под загадочным не менее чем ужасным «лишением жизни». Фактически преступление это является двойным, поскольку совершается в равной мере и против того человека, чью душу похищают для того, чтобы использовать ее в колдовских целях, и против того, на кого в последующем натравливают околдованного призрака. Впрочем, как следует из показаний Вань-ли, существовали и менее кровожадные формы этого двойного колдовства, поскольку однажды он завладел душой человека, взяв только его волосы. К таким волосам колдуны относятся точно так же, как и к прочим частям и органам тела, полученным в результате «лишения жизни». Из предания следует, что колдуны отдают приказания своим с лугам-призракам не только в устной форме, но и в письменной, а также сжигая, например, бумажные заклинания. Действительно, «отправка» в мир духов просьб и молитв, написанных на бумаге, через сожжение является настолько повсеместной практикой среди китайцев, что нет ничего удивительного в том, что к ней прибегают и колдуны. В таких заклинаниях автор их обычно указывал, что именно нужно сделать с несчастной жертвой.

Не менее эффективными инструментами колдовства считаются и не родившиеся дети, вынутые из утробы матери. Ведь в зародыше хранятся две души: его собственная и его матери. «Господин Сюй из Цзиншани (пров. Хубэй), семья которого в течение многих поколений жила в Санху-бань, взял новую жену. Туалетные шкатулки женщины оказались такими красивыми, что у вора по имени Ян Шань зачесались руки. Через год, когда Ян узнал, что господин Сюй повез своего сына в столицу и что с женой, которая ожидала ребенка, остались только две служанки, он пробрался ночью в дом, спрятался в укромном темном месте и стал ждать.