Читать интересную книгу Непрочитанные письма - Юрий Калещук

Перед кабинетом заместителя начальника УБР-1 Анатолия Васильевича Сивака распаренный мужик лениво давал интервью обступившим его дружкам.

— Подписал?

— Ни.

— Почему?

— Подмину требуе. И шоб сам шукав хлопца... А где его шукать, а?

— Когда ты собирался?

— С двадцать другого числа. Уже билеты взял...

Я постучал в дверь, зашел.

С Сиваком никогда я знаком не был, только статьи его в местной газете читал регулярно, толковые, умные статьи. С них-то я и начал разговор, но Сивак поглядывал настороженно, отвечал односложно, и тогда я, вспомнив «интервью перед дверью», спросил:

— Трудно с людьми?

— Не то слово. В наше управление всегда, можно сказать, конкурс был, мы людей подбирали, а теперь... Теперь набираем. Всех, кто ни попросится. А не попросится — сами уговариваем. В прошлом году четыреста пятьдесят человек уволилось, четыреста восемьдесят приняли. Треть управления за год! Получается, что раз в три года управление наше полностью обновляется. О каких тут традициях, о какой преемственности можно говорить... Людей требуется много. Одних буровых бригад у нас целая дюжина...

Ну да, двенадцать бригад, вспомнил я статью Володи Дорошенко. И восемь из них не выполняют план.

— Вместо того чтобы повышать производительность труда, — продолжал Сивак, — мы без конца наращиваем число бригад. Комплектуются они за счет людей случайных — вести нормальный подбор кадров в таких условиях мы просто не в состоянии...

И еще одну цифру я вспомнил. Когда подшивку листал, как-то внимания на нее не обратил, немая она была для меня, а вот сейчас всплыла из памяти, заговорила. Более двадцати тысяч часов объединение потеряло за год только из-за простоев по разного рода причинам, прежде всего в ожидании тампонажников, геофизиков, из-за отключения электроэнергии. Двадцать тысяч! В году-то часов поменее девяти тысяч будет. Несложное арифметическое действие — и ошеломляющий результат: две буровых бригады не работали целый год, а значит, просто не были здесь нужны.

— И этого мало, — сказал Сивак. — Сейчас затеяли еще третье УБР создавать. Типичная экстенсификация, хотя на словах все мы за интенсивный путь развития экономики. На словах… Знаете, какой план у нашего управления? Девятьсот шестьдесят тысяч метров проходки в год! Почти миллион! Четыреста восемьдесят скважин, четыреста восемьдесят передвижек, четыреста восемьдесят обеспечений. В такой ситуации управление подменяется снабжением — и только, такая махина просто неуправляема. Где тут стратегические вопросы решать, над технологическими, организационными проблемами биться — только метр! давай метр! А задумываться надо. Все, что мы теряем, мы теряем на межэтапных стыках — налицо организационные просчеты. Вышкари, тампонажники, геофизики, транспортники — никак они не связаны с результатами работы буровиков, ни морально, ни материально, ни организационно. Что тут прежде всего страдает? Правильно: качество. Гоним мы метры, гоним, а бригады освоения давно превратились у нас в бригады ремонта: каждую вторую скважину сразу же после завершения бурения надо в ремонт брать. Я уже не говорю, что за одну и ту же работу дважды платим, — мы в добыче теряем. Обустройство месторождения, хотя и называется опережающим, лет на семь-восемь от фактических потребностей отстало...

Что же тут неожиданного? — подумал я. Это давно не тайна. И семь, и восемь, и даже десять лет назад о наметившемся отставании в обустройстве месторождения говорилось вслух, озабоченно; трезво. Вскоре после XXIV съезда партии «Правда» напечатала серьезнейшую статью А. Мурзина «Вслед за Самотлором». Умный, пристальный, заинтересованный анализ положения дел в Приобье, резкая и обоснованная критика в адрес Госплана, занявшего благодушно-выжидательную позицию: дескать, все идет хорошо, лучше, чем предполагалось, прирост добычи куда больший, нежели планировался, — чего же еще желать, о чем волноваться? Пусть геологи разворачиваются пошустрее да откроют парочку новых Самотлоров, а уж с этого мы возьмем все, что надо, не беспокойтесь. Однако повод для беспокойства был, и был он очень существенным. Уже не «Правда», а нижневартовское «Ленинское знамя» в те же, давно прошедшие теперь года опубликовало тревожную статью «Самотлор сегодня. А завтра?». Три коротких колонки эрбаром, что-нибудь около ста пятидесяти газетных строчек, три странички на машинке — и клубок настораживающих фактов. Цементаж едва ли не половины пробуренных скважин проведен из рук вон плохо. Пласты меж собой разобщены ненадежно. Уже зафиксированы случаи перетоков газа из пластов группы «А» в лежащие выше горизонты...

«— Ну, а пласты они разобщили? — спросил Сорокин. — Надежный экран поставили?

— Разобщили... — задумчиво протянул Макарцев. — Об этом судить трудно. Сам знаешь, в нашем деле много еще такого, о чем сразу не скажешь наверняка. Работали они на совесть — это да. А что удалось...»

Недавний разговор внезапно отчетливо прозвучал в ушах, когда я нашел в своем архиве и стал перечитывать старую пожелтевшую уже газетную вырезку. Автор статьи, горнотехнический инспектор по охране недр Т. Загиров продолжал: «Это наносит серьезный ущерб энергетическим ресурсам пласта «А», создает трудности при бурении скважин, вызывая угрозу внезапных выбросов, снижает давление в газовой шапке. Это может привести к безвозвратным потерям нефти в пластах группы «А», обусловленным сдвигом залежей в зону сухих газонасыщенных песчаников...» Дальше говорилось, естественно, об отставании строительства водоводов, мощностей по поддержанию пластового давления и о том, конечно, что «в процессе эксплуатации скважин допускается увеличение отбора нефти против нормы, установленной технологическими режимами и проектом разработки. Интенсивный отбор нефти, как известно, приводит к быстрому падению пластового давления, к неравномерному перемещению фронта вытеснения нефти, к оставлению целиков нефти вследствие обхода их потоком вытесняющего агента и, как правило, к преждевременному обводнению скважин...»

Тогда еще это говорилось, тогда! «Факты нарушения требований охраны природы вызывают серьезную тревогу за будущее состояние Самотлора». Будущее... Теперь оно настоящее. Происходящее. Но еще десять лет назад в понятие «охрана природы» нижневартовский инспектор Т. Загиров включил не только ее защиту от вредоносного воздействия нефтедобычи, но и разумное, рациональное, бережное использование природных богатств. А мы с тобой, Сергеич, продолжаем спорить: речушку уберечь? метраж не потерять? Поглубже истина зарыта, поглубже. И добывать ее сообща придется, всем миром — как вахта всем миром берется за дело, когда во время бурения наступает миг наращивания инструмента.

Есть ли у нас еще время? Есть ли надежда?

«И если человечество все еще зелень, трава, но не цвет на таинственном стебле, то можно ли говорить, пророча, об осени, желтыми листьми отрываясь от сил бесконечного? Или же, слыша песнь, следует посмотреть на небо, не жаворонок ли первый? — не уставал надеяться неутомимый исследователь энергии слова, расщепивший его еще до того, как Резерфорд расщепил атомное ядро, бесстрашный предсказатель прошедшего и предстоящего Велимир Хлебников. — И даже мертвое или кажущееся таким не должно ли прозреть связью с бесконечным в эти дни?»

Надежда всегда есть, даже когда кажется, что ее нету...

Федя Богенчук, отдиктовавший свои «полполоски», решительно потребовал, чтобы я немедленно шел в объединение к... к... к... — для Фединого списка и месяца было бы мало. «Так они прямо и скажут... Раскроют карты...» — «Да какие карты? Там сидит каждый с голым королем в пятерне и надеется, что тузов в колоде просто не было... Чего скрывать? Положение архитрудное. Все «временные сооружения» на ладан дышат — прошло их время, никуда не денешься. Надо бы капитально вопрос решать, а эти изощряются, как заплатку покрасивше поставить да такой стежок положить, чтоб глаз радовался!» Да, подумал я, мамин опыт по перманентной реконструкции курточки, из которой я вырастал, тут явно нашел применение. Правда, время тогда было иное. Сейчас этих курточек хоть дюжину сразу напяливай — не сопрей только. «Не, — передумал Богенчук. — Не надо в объединение. Там какая-то комиссия. И на прошлой неделе была комиссия. И на позапрошлой... Ты лучше к Сиваку двигай — головастый мужик, мыслит независимо, выложит все как есть...»

— Прежде мы, буровики, — говорил Сивак, — постоянно поддерживали нефтедобытчиков хотя бы тем, что обеспечивали им не только плановые — резервные скважины. Сегодня картина иная: в старых скважинах постепенно выявляется скрытый брак, да и естественная физическая усталость металла наступает, а строить новые без брака мы уже попросту не умеем...

Хотя Сивак размышляет лишь о проблемах бурения, подумал я, такой узел, однако, завязался — зубами рви, не распутаешь. А причина скорее всего в том, что, во-первых, наметился разрыв между уровнем управления и высотой задачи, а во-вторых, резко упало качество исполнительской работы. Иначе говоря, и в том, и в другом случае дело в людях. Что же случилось?