— Она права, — говорит папа, когда лицо Майи напрягается.
— Он мне по-прежнему не нравится, и я его не одобряю, — говорит она.
— Ты знаешь, что я люблю тебя, и я была бы признательна, если бы ты приняла мое решение, но даже если ты не примешь его, это не значит, что я порву с ним из-за твоей и Нико чрезмерной опеки.
— Ты предпочтешь его нам? Опять?
— Хватит, Майя, — говорит мама. — Ты ведешь себя неразумно и несвойственна возбуждена.
— О, так это я веду себя неразумно? Ладно, тогда хорошо. Позвольте мне удалиться, чтобы всем было лучше, — она рывком встает и уходит.
— Майя! — зовет мама, но сестра не подает признаков того, что слышит ее.
— Все в порядке, — папа встает и берет ее тарелку с пудингом. — Я поговорю с ней.
Он целует меня в макушку и улыбается.
— Я горжусь тобой и твоим прагматичным подходом к решению проблем, малышка, — на этот раз я обнимаю его, и он гладит меня по волосам. — Но я все еще не одобряю этого Лэндона, пока не увижу его своими глазами.
Я сглотнула, садясь обратно. Мама встает и садится в кресло рядом со мной. Мягкое сияние покрывает ее лицо, когда она гладит меня по плечу.
— Ты в порядке?
— Я не знаю, — я чувствую, как тяжесть сваливается с плеч, когда я останавливаюсь перед необходимостью солгать. Мама и папа всегда предлагали мне безопасное пространство для того, чтобы сказать правду, а я часто сопротивлялась этому желанию, потому что не была уверена в том, что не проболтаюсь в минуты слабости.
Что, если я случайно расскажу им о личности монстра, и они из-за этого пострадают?
Я бы никогда себе этого не простила.
— Почему бы нам не поговорить об этом Лэндоне? Действительно ли он Килл на стероидах, как сказала Майя? Потому что если это так, то нам нужно это обсудить.
— И да, и нет. Я не буду делать его святым, но в том-то и дело, мама. Мне никогда не нравились святые. Меня никогда не привлекали мальчики в школе, и я чувствовала себя так глупо разбитой из-за этого. Я не чувствую себя сломленной, когда я с Лэном.
Она нахмурила брови и взяла мои руки в свои.
— Не скрывай от меня ничего, Мия. Он использует тебя или как-то угрожает тебе?
— Нет. Я бы ему яйца отрезала, прежде чем он сделал бы это.
Она вздохнула и слегка улыбнулась.
— Это моя девочка.
Я улыбаюсь в ответ.
— Чья я, по-твоему, дочь?
— Моя, конечно. А теперь расскажи мне все о Лэндоне.
— Он выучил ради меня язык жестов и помог мне сделать собственный сад. Еще он играет со мной в шахматы и готовит мою любимую пасту. Еще он сводит меня с ума тем, что так отличается от меня в социальном и умственном плане. Но я не тороплюсь узнать его получше, и он меня впускает.
— Это хорошо.
— Ты не думаешь, что я сошла с ума, выбрав кого-то настолько другого?
— Любовь по своей сути безумна, Мия. Если в ней нет этого элемента безумия, то это не любовь, на мой взгляд. У тебя есть два решения. Либо ты принимаешь все как есть, либо отпускаешь. Нет никакого промежуточного варианта.
— Вы с папой любите друг друга, и это не безумие.
Она смеется, звук разносится по комнате и оседает в пространстве между нами.
— О, мы были не просто сумасшедшими. Как и ты, я тоже никогда не любила нормальных.
— Правда?
— Ты думаешь, я бы оказалась с твоим отцом, если бы это было не так? Мы поглощаем друг друга, но и уравновешиваем. Может быть, это и нестандартно, но это работает. У нас трое самых лучших детей, о которых только можно мечтать. Так что я последний человек, который мог бы осуждать твой выбор, дорогая.
Я обхватываю ее руками. Если бы только Майя и Николай думали так же. Но пока достаточно мамы.
— А теперь расскажи мне поподробнее, — говорит мама, когда мы отстраняемся друг от друга.
Я делаю это, опуская те детали, которые, на мой взгляд, являются излишней информацией.
Мама внимательно слушает, хотя я говорю уже, кажется, целый час. Я доедаю первый пудинг, беру вторую порцию и все еще продолжаю. Мне нужно было, чтобы кто-то выслушал меня, не осуждая, ведь Майя теперь не на моей стороне.
Папа прерывает наш сеанс наверстывания упущенного.
— Твоя сестра хочет поговорить с тобой, Мия.
Мои плечи горбятся, но я все же поднимаюсь.
— Ты не должна сейчас с ней разговаривать, — говорит мама. — Ты можешь дать ей немного остыть.
— Все в порядке, — показываю я и иду искать Майю в гостиной рядом с входом, скрестив руки, она изучает несколько корон, которые мы рисовали для уроков в детстве.
Мама почему-то решила повесить их над камином, как некое украшение. У Майи всегда были более сложные рисунки, чем у меня, но учительница хвалила мои безумные узоры. Они другие, говорила она. Искусство заключается в том, чтобы быть другим, а не аккуратным.
— Теперь они выглядят так уродливо, — говорит Майя, все еще отвернувшись от меня. — Я не знаю, почему мама вдруг стала сентиментальной.
Я не буду стоять перед ней, чтобы она видела меня. Это она пригласила меня сюда, поэтому она должна смотреть мне в глаза. Если она проигнорирует меня, как Николай…
Майя оборачивается, ее щеки раскраснелись, глаза блестят. Она выглядит не в своей тарелке, что совсем не похоже на ее публичный образ.
— Я до сих пор люблю короны. Они напоминают мне о тех временах, когда нам было весело вместе, — говорит она, а затем вздыхает. — Мне очень жаль. Я вела себя неразумно и слишком опекала тебя. Наверное, мне трудно тебя отпустить, и я была стервой. Я просто не хочу тебя терять.
Вся злость улетучивается так же легко, как и пришла. Я просто не могу долго злиться на нее.
— Не потеряешь, — показываю я. — Мы близнецы на всю жизнь.
— Значит ли это, что ты меня прощаешь?
— Только если ты больше не будешь так негативно вмешиваться в мою жизнь.
— Не буду. Я постараюсь смириться с психом Лэндоном, наверное.
— Это все, что мне нужно от тебя, Майя. Ты мой лучший друг, и мне больно, когда ты со мной не разговариваешь.
— Прости меня, — она обнимает меня так крепко, что я едва могу дышать. — Мне так жаль, Мия.
Я похлопываю ее по плечу, чтобы сказать, что все в порядке. На самом деле, от мысли, что я больше никогда не буду с ней разговаривать, мне становится плохо, поэтому я рада, что теперь все в порядке.
Мы слышим шум у входной двери и вместе направляемся туда.
Мои шаги прерываются, когда я вижу на крыльце дома того, кого ожидала увидеть в последнюю очередь.
Его лицо покрыто синяками, а один глаз фиолетовый, но он все равно улыбается моим родителям, говоря:
— Приятно познакомиться с вами, мистер Хантер и миссис Соколова. Меня зовут Лэндон Кинг, я парень Мии. Могу я войти?
Глава 36
Кайл
Прожив всю жизнь среди волков, я узнаю его, когда вижу.
И этот Лэндон, который утверждает, что он парень моей малышки, несомненно, им является. Я не удивлюсь, если он – вожак стаи.
Его лицо переливается всеми цветами радуги, но на нем безупречная парадная рубашка, отглаженные черные брюки и итальянские туфли премиум-класса.
Несмотря на синяки и повязку, выглядывающую из-за манжета рубашки и сползающую на тыльную сторону руки, он улыбается как уважаемый джентльмен.
Или, скорее, тот, кого научили или кто научился особым способам вести себя как идеальный социально принятый мужчина.
Он смотрит за спину мне и моей жене, и его ухмылка расширяется, когда он произносит:
— Сюрприз.
Мия, которую сопровождает хмурая Майя, осторожно подходит к нему, глаза озадаченные, но щеки красные.
И это, дамы и господа, первый раз, когда я вижу, как краснеет моя младшая дочь.
— Что ты здесь делаешь? — показывает она.